Пару минут спустя она вышла из дома, чтобы по Чарльз-стрит пешком добраться до станции метро. До расположенных в Кембридже «Бостонских пептидов» ей предстояло проехать всего несколько остановок. Я тоже вышел из дома, но двинулся в противоположном направлении.
Это был бесконечно длинный и очень мучительный день. Я ни на чём не мог сконцентрировать внимание. Я даже был не в силах думать об обнаруженном в нашем жилье револьвере. Все мои мысли были только о Лайзе. Что она станет делать? Как себя поведет? Поверит ли она мне? И как я смогу убедить ее поверить? Что надо сделать, чтобы успокоить её?
Даниэл и Джон, видимо, догадались, что у меня что-то не так, и оставили меня в покое. И за это я был им очень благодарен.
Лайза вернулась домой только в восемь. Я готовил к ужину салат, ожидая прихода жены с некоторой опаской.
Услышав, как хлопнула дверь, я вышел из кухни ей навстречу и коротко поцеловал в губы. Она ответила на мой поцелуй с видимой неохотой.
– Привет! – сказал я.
– Привет…
– Надеюсь, день прошел хорошо?
Более идиотского вопроса придумать было трудно.
– Послушай, Саймон, фирма «Био один» намерена нас растерзать, так что хорошим этот день никак не мог быть.
– Прости, – сказал я. – А на ужин у нас салат.
– Вот и хорошо, – без всякого намека на энтузиазм произнесла Лайза и принялась разбирать свою почту.
Я же отправился на кухню, наполнил вином пару бокалов и один из них вручил Лайзе. Она пробормотала слова благодарности и с огромным интересом принялась изучать рекламный проспект какой-то страховой компании.
– Ужин подан, – произнес я несколько минут спустя.
– Я буду через минуту, – ответила она. – Мне надо позвонить Эдди.
С этими словами она скрылась в спальне, не забыв плотно закрыть за собой дверь. Отсутствовала она полчаса, и я за это время успел вторично перечитать газету.
Когда Лайза вышла, я сразу понял, что она плакала. Её глаза покраснели, хотя слезы успели просохнуть. Лайза казалась крайне изможденной, а уголки губ были опущены в уже ставшей привычной гримасе страдания.
Мы сидели за столом, меня раздирали противоречивые чувства. С одной стороны я испытывал непреодолимое желание привлечь Лайзу к себе, чтобы успокоить и утешить её боль, но с другой стороны я злился на неё, как за то, что она не позволяет мне это сделать, так и за то, что она подозревает меня в убийстве отца.
Мы молча жевали салат. По щеке Лайзы прокатились первая слезинка. Вначале она пыталась не обращать на слезы внимания, но потом зашмыгала носом и принялась тереть глаза.
– Лайза, – сказал я, протягивая руку через стол, чтобы прикоснуться к её ладони, – поговори со мной.
– О чем?
– О Фрэнке. Обо мне. О нас с тобой.
– И что же я должна сказать о нас с тобой? – спросила она, откладывая вилку.
– Я хочу знать, ты действительно считаешь, что я убил твоего отца?
Лайза набрала полную грудь воздуха и после короткой паузы ответила:
– Не знаю.
Несмотря на всю решимость держать себя в руках, я не выдержал и позволил гневу вырваться на свободу.
– Как прикажешь понимать это твое «не знаю»? Ты должна знать! Должна мне верить!
– Да, я должна тебе верить, – её глаза тоже сверкнули гневом. – Если я остаюсь жить с тобой под одной крышей, то обязана тебе поверить.
– Итак, ты мне веришь?
– Думаю, что верю, – пожала плечами Лайза и вернулась к своему салату.
– Думать мало! Надо просто верить! – сказал я и тут же пожалел о произнесенных словах.
Лайза в сердцах бросила вилку и заявила:
– Мне очень жаль, Саймон, что этого для тебя мало. Ничего более определенного сказать я не могу. Истина, Саймон, состоит в том, что я действительно ничего не знаю. Я думала об этом целый день, но в голове у меня по-прежнему полная неразбериха. Полиция считает, что папу убил ты. Эдди уверен в том, что ты – преступник. И у меня начинает рождаться мысль: не являюсь ли я всего-навсего тупой, маленькой женушкой, которая живет под одной крышей с убийцей и делит с ним ложе. Однако ты прав, недоумевая, как я могу поверить в то, что ты способен на это. Я не имею права даже думать об этом.
– Ты должна доверять мне, Лайза…
– Мне очень хотелось бы тебе доверять, Саймон. Но я не способна на это. – Она глубоко вздохнула и, борясь со слезами, на время умолкла. – Сегодня днем я решила забыть о своих сомнениях и продолжать нашу совместную жизнь, но боюсь, что из этого ничего не получится. Я не смогу.
– Получится. Ты сможешь.
Она молча сидела за столом, а из её глаз ручьями лились слезы. Через некоторое время она печально покачала головой и сказала:
– Нет. Из этого ничего не получится. Я совершенно растерялась. Я устала. Такой несчастной, как сейчас, я никогда не была. Все, что мне было дорого…рушится. У меня нет сил оставаться здесь, потому что я не уверена…не уверена… – рыдания не позволили ей закончить фразу.
– Но кто-то должен заботиться о тебе.
– Неужели?
– Да. Ты нуждаешься в помощи.
Лайза бросила на меня исполненный ярости взгляд и накинулась на салат. Её руки дрожали, и вилка громко стучала о тарелку. Казалось, что она предпринимает сверхчеловеческие усилия, чтобы не позволить бушующему в ней урагану вырваться на волю.
Я чувствовал, что теряю её.
– Лайза…
Лайза меня не услышала. Через несколько мгновений она бросила вилку, оттолкнула тарелку, вскочила со стула и, опустив голову, дабы не встретиться со мной взглядом, бросилась прочь из кухни.
Я ринулся следом. Жена вбежала в спальню и захлопнула за собой дверь.
Я открыл дверь, и увидел, как она вынимает и из стенного шкафа и ставит на пол дорожную сумку.
– Лайза! Что ты делаешь?
– Неужели ты не видишь?
– Ты не можешь уйти!
– Почему нет? Совсем напротив. Я не могу оставаться, – бросила она, запихивая в какой-то мешок платья, белье и туфли.
– Лайза, я прошу прощение за все, что говорил. Не уходи. Умоляю, останься. Мы что-то обязательно придумаем.
Я подошел к сумке и попытался вернуть её в шкаф.
– Оставь!! – взвизгнула она и потянула сумку к себе. Со стороны сцена выглядела абсолютно абсурдной. Поссорившиеся супруги делят пожитки.
– Отпусти, Саймон! – кричала она.
Что же, если она решила уходить, то силой мне её не удержать. Я отпустил ручку.
– Спасибо, – почти спокойно произнесла Лайза, возвращая сумку на пол. – Позволь мне закончить сборы, и я скоро перестану тебе докучать.
– Куда ты собралась?
– Я пока поживу у Келли, – ответила она, задергивая молнию. (Келли была ей подруга по работе). – Остальное я заберу позже.
– Лайза…
Она двинулась к дверям, волоча за собой изрядно распухшую сумку.
– Прощай, Саймон.
За всю ночь я почти не сомкнул глаз. Мне надо было уйти из дома, поэтому я явился на работу настолько рано, насколько это позволяли приличия. Я принялся читать документы «Тетраком», но вникнуть в их смысл не мог. В целом мне удавалось не обращать внимания на Джона и Даниэла. В девять пятнадцать (к этому времени Лайза должна была быть в лаборатории) подошел к Джону. Тот говорил по телефону, а Даниэла в комнате не было.
– Я отлучусь минут на пятнадцать, – сказал я Джону, и тот в ответ, не отрываясь от трубки, махнул рукой.
Я накинул пиджак, спустился на лифте на первый этаж и вышел на Федерал-стрит. На улице было тихо, если не считать доносившегося даже сюда шума так называемой «Большой копки» – героических попыток городских властей убрать под землю пересекающий Бостон участок скоростной автомобильной дороги. Я врубил свой мобильный телефон, набрал номер коммутатора «Бостонских пептидов», и меня тут же соединили.
– Это – телефон Лайзы Кук. Чем могу вам помочь? – произнес незнакомый голос.
– Не мог бы я поговорить с ней?
– Сейчас посмотрю, может ли она подойти к телефону. Кто говорит?
– Саймон.
Обычно в таких случаях следовал ответ: «Она сейчас подойдет». На сей раз все было по-иному, и я даже не очень удивился, услышав, что Лайза очень занята и говорить не может.
Засунув руки в карманы и переминаясь от нетерпения с ноги на ногу, я выждал еще пять минут, а затем повторил процедуру.
– Номер Лайзы Кук, – услыхал я.
Это был другой голос. Отлично. Я призвал на помощь свое самое лучшее американское произношение и бодро начал:
– Привет. Позовите Лайзу. Мне надо с ней потолковать. Скажите, что это её брат Эдди.
– Секунду.
Телефон затих, но вскоре в трубке послышался знакомый голос:
– Салют, Эдди. Ты сегодня что-то очень рано поднялся.
– Это не Эдди. Это я…
– Впредь, Саймон, никогда не смей выдавать себя за моего…
– Послушай меня, Лайза. Вчера вечером мы оба были сильно расстроены. Нам надо все обсудить снова, в более спокойной атмосфере.
На противоположной стороне линии повисло молчание. Я молил Бога о том, чтобы она не бросила трубку. Наконец, я снова услышал её голос.
