— Обязательно, — ответила она и улыбнулась ему пухлыми губами.
Уэзер видела Лукаса за работой, когда он раскрыл убийство в ее родном городке в Висконсине. А он наблюдал за ней, когда она исполняла обязанности коронера, — на севере не хватало врачей, и всем специалистам приходилось по очереди становиться коронерами, — но в тот единственный раз, когда Уэзер оперировала в его присутствии живого человека, он не мог оценить ее мастерства, поскольку пациентом был он сам.
Он пообещал ей, не особенно подумав, что придет посмотреть, как она работает. Уэзер настаивала, и они назначили время неделю назад, еще до убийства Уонамейкер. Сейчас он надеялся, что успеет к началу операции.
Думая об Уэзер, он коснулся шрама на шее. Большую часть его оставило лезвие перочинного ножа, которым доктор вскрыла его гортань, остальное — след от пули двадцать второго калибра, выпущенной из пистолета той девочкой…
Лукас оставил машину на парковке в трех кварталах от университетской больницы и отправился туда пешком. Утро выдалось прохладным, рядом шагали студенты в коротких белых халатах и врачи в более длинных. Медбрат по имени Джим отвел Лукаса в мужскую раздевалку, дал ему замок и ключ от шкафчика и объяснил, как нужно одеться.
— В корзине лежат комбинезоны трех размеров. Внизу вы найдете бахилы для обуви. Шапочки и маски вот в этом ящике. Возьмите ту, что похожа на шапочку для купания, и маску, но пока не надевайте ее. Когда вы будете готовы, я покажу, как ее завязать… Бумажник и прочие ценности заберите с собой. Доктор Каркиннен придет через минуту.
При виде вышедшего из раздевалки Лукаса в глазах Уэзер появилась улыбка. В хирургическом комбинезоне он чувствовал себя последним идиотом и самозванцем.
— Ну, какие ощущения? — спросила Уэзер.
— Странные. А вообще круто.
— Девушка, которую убили… Это тот же преступник?
— Да. Но нам удалось узнать совсем немного. Его видел один паренек. Убийца белый, вероятно, нюхает кокаин и водит пикап.
— Хоть что-то.
— Слишком мало, — сказал Лукас и посмотрел в сторону двойных дверей, ведущих в операционную. — Твоя пациентка уже получила наркоз?
— Она здесь, — ответила Уэзер, кивком показывая налево.
Лукас повернулся и увидел стройную, ухоженную блондинку и маленькую рыжеволосую девочку, сидящих в приемной. Девочка неотрывно смотрела на маму, а та что-то рассказывала ей с серьезным видом. Руки ребенка были забинтованы до плеч. Мать кивала, словно что-то объясняла. Ноги маленькой пациентки болтались, не доставая до пола.
— Мне нужно поговорить с ними, — сказала Уэзер и направилась по коридору к женщине с девочкой.
Лукас, который чувствовал себя неудобно в медицинской одежде, немного отстал. Он взглянул на девочку в тот момент, когда та заметила Уэзер, и увидел на лице ребенка страх. Лукас смутился еще сильнее и совсем замедлил шаг.
Уэзер что-то сказала матери, присела на корточки и заговорила со своей маленькой пациенткой. Лукас подошел ближе, и девочка посмотрела на него. Он понял, что она беззвучно плачет, не в силах сдержать слезы.
— Вы опять сделаете мне больно, — прошептала она, взглянув на Уэзер.
— Все будет хорошо, — попыталась успокоить ее доктор.
— Очень больно, — сказала девчушка. Слезы продолжали бежать по ее щекам. — Я больше не хочу, чтобы меня исправляли.
— Тебе станет лучше, — посулила Уэзер.
Но когда она протянула руку, чтобы коснуться щеки маленькой пациентки, дамбу прорвало, и девочка разрыдалась, обхватив мать забинтованными руками, похожими на обрубки веток.
— Сегодня больно не будет. Только один укол, и все, — пообещала Уэзер, поглаживая девчушку по плечу. — А когда ты проснешься, мы дадим тебе таблетку, и ты снова уснешь.
— Вы и в прошлый раз так говорили!
Девочка заплакала громче.
— Мы почти закончили. Сегодня, а потом еще один раз, и все, — Уэзер встала и посмотрела на мать девочки. — Она ничего не ела?
— С девяти часов вечера, — ответила женщина. Она тоже плакала. — Я должна уйти отсюда, — с отчаянием сказала она. — Я не в силах выносить это. Давайте скорей начнем.
— Конечно, — сказала доктор. — Пойдем, Люси, дай руку.
Девочка медленно сползла со стула и взяла Уэзер за палец.
— Не делайте мне больно.
— Мы будем очень стараться, — заверила ее доктор. — Вот увидишь.
Уэзер оставила девочку с медсестрами и отвела Лукаса в кабинет, где быстро просмотрела стопку документов толщиной в дюйм и поставила подпись в нескольких местах.
— Обычные бумаги перед операцией, — пояснила она. — А кого убили ночью?
— Совсем молодую девушку, почти подростка. Она приехала из Уортингтона.
Уэзер посмотрела на него.
— Паршивое дело?
— Нужно это видеть, чтобы понять насколько.
— Ты ужасно выглядишь, — заметила Уэзер.
— Да, на сей раз меня достало, — сказал он. — Кажется, она совсем недавно прошла первое причастие.
Операция произвела на Лукаса завораживающее впечатление: движения персонала поражали четкостью и свободой. Все в операционной, кроме Лукаса и анестезиолога, были женщинами, но анестезиолог ушел, как только девочка заснула, осталась только его ассистентка. Лукасу предложили встать на прямоугольной площадке у стены и не покидать ее во время операции.
Уэзер и операционная сестра работали слаженно, медсестра нередко подавала нужный инструмент еще до того, как Уэзер о нем просила. Крови было гораздо меньше, чем ожидал Лукас, но его беспокоил запах прижигающих средств. Запекшаяся кровь…
Уэзер быстро объяснила ему, что она растягивает кожу, чтобы прикрыть ожоги на руках девочки. Она делала короткие четкие указания, вопросов никто не задавал.
Время от времени она обращалась к Лукасу, но все ее внимание было сосредоточено на операции.
— Ее отец подвел провод под напряжением в двести двадцать вольт к насосу, который находился у озера. В одном месте два куска были соединены не слишком надежно, и они начали расползаться. Так думают родители Люси. Она схватила их, чтобы навести порядок. Они не знают, что именно она сделала, но последовала вспышка, и девочка получила мощный удар током по обеим рукам, кроме того, разряд прошел по спине и лопаткам… Мы тебе покажем. Нам нужно пересадить кожу, в некоторых местах приходится растягивать ее.
Вскоре разговор за операционным столом перекинулся на любовный роман, занимающий одно из первых мест в списке бестселлеров, и все принялись обсуждать, следовало ли любовникам сбежать, тем самым разрушив свои семьи.
— После всего, что произошло, она жила во лжи, заставляя страдать своих близких, — начала одна из медсестер. — Лучше бы она ушла от мужа.
— Ну да. И семья бы распалась. Интрижка на стороне еще не означает, что она не любила мужа и детей.
— Это была совсем не интрижка.
Тихо играла музыка, кто-то оставил включенным маленький приемник. На столе, под руками и скальпелем Уэзер, истекала кровью Люси.
Они срезали кожу с бедра девочки, чтобы прикрыть часть раны. Устройство для пересадки кожи выглядело как нечто среднее между электрошлифовальной машиной и резаком для дерна.
— Мне кажется, потом ей будет больно, — не выдержал Лукас. — Очень больно.
— Тут я бессильна, — не поднимая головы, ответила Уэзер. — Ожоги хуже всего. Кожа не регенерирует, но нужно как-то прикрыть рану, чтобы предотвратить заражение. А для этого необходима пересадка и растяжка… В первые два раза нам не удалось получить достаточное количество ее собственной кожи для полной пересадки, и мы использовали временные материалы, но оставлять их нельзя, потому что организм отторгнет их.
— Может быть, тебе следовало сказать Люси, что будет больно, когда ты разговаривала с ней перед операцией, — заметил Лукас.
Уэзер на мгновение подняла глаза, обдумывая его слова, но потом покачала головой и снова принялась за работу.
— Я не говорила, что не будет больно. Задача состояла в том, чтобы привести Люси сюда без скандала и сопротивления. А перед следующей операцией я смогу сказать, что это в последний раз.
— И это будет правдой?
— Надеюсь, — ответила Уэзер. — Возможно, нам понадобится немного скорректировать нашу работу, если останутся слишком заметные шрамы. Но в любом случае пройдет довольно много времени, прежде чем в этом возникнет необходимость.
— Хм.
Уэзер бросила на него спокойный серьезный взгляд поверх маски, стараясь держать испачканные кровью руки в стороне от ран девочки. Медсестры также посмотрели на Лукаса.
— Я не терапевт, — сказала Уэзер. — Мое дело — хирургические операции. Иногда избежать боли нельзя. В наших силах лишь исправить то, что требует исправления, и через некоторое время боль пройдет окончательно. Ничего лучше я сделать не могу.
