Взяв круассан, Джейме пластмассовым ножом намазала его маслом. Она постаралась разобраться в своих мыслях. Да, действительно, она изучала нравы и обычаи ближневосточных племен и в рядовой ситуации с готовностью ухватилась бы за возможность присутствовать на бедуинской свадьбе. Она готова была любыми путями помешать Макмиллану завладеть шкатулкой. Но решающим аргументом стало упоминание о том, что этим заданием уже занимаются двое лучших Оперативников-мужчин. Джейме не могла быть уверена в том, что одним из них является Яни. Он не только считался лучшим Оперативником, его даже отобрали в Мечи. Пусть Яни отказался от этой почетной обязанности и снова стал простым Оперативником, но все равно остался одним из лучших – разве не так?
Джейме понимала, что без таких чрезвычайных обстоятельств, как эти, шансы на новую встречу с Яни были минимальными.
Вполне вероятно, что он не входит в число этих двоих Оперативников.
Но он может оказаться одним из них.
– Хорошо, – решительно сказала Джейме. – Я еду.
– Замечательно. Благодарю вас. Наш самолет как раз сейчас заруливает в ангар. В Тель-Авив вас доставят к рассвету, к полудню вы уже будете в пустыне. Празднования начались несколько дней назад. Сегодня невесте предстоит ночь хны, сама свадьба состоится завтра. Это будет очень знаменательное событие.
«Нисколько не сомневаюсь», – подумала Джейме.
***
26 января 2007 года, 05.15
(1 день 5 часов 15 минут до окончания аукциона)
Аэропорт имени Шарля де Голля, Париж, Франция
К Фрэнку Макмиллану, сидевшему в салоне для пассажиров первого класса, подошла стюардесса с бокалом шампанского. Он рассеянно махнул рукой, отпуская ее. Пусть французы тратят все свое время на напиток, который готовится долгие годы, но как только бутылка откупорена, его нужно выпить немедленно, иначе он испортится.
Макмиллан прочитал сообщение, пришедшее на телефон.
«На свадьбу приглашен ювелир из Южной Африки, – написал сотрудник тель-авивского отделения. – Он один из трех мастеров, которых попросили изготовить для невесты неповторимый подарок. В своем роде это соревнование, победителя в котором выберет молодая жена. За определенное вознаграждение ювелир согласился, чтобы вместо него на свадьбу отправился ты. Вы с ним одинакового роста и телосложения, так что ты запросто сойдешь за Ганса, его родного брата».
С этим не возникнет никаких проблем. Макмиллан много времени прожил в Европе и мог изобразить приличный немецкий акцент.
«Действуй, – набрал он ответ. – Мне будут нужны документы, разумеется, и кое-какое оружие. Подойдет пистолет “беретта” 38-го калибра и нож, который легко спрятать. Мой рейс совершает посадку в 11.30 по местному времени. Пусть меня встречают в аэропорту».
***
26 января 2007 года, 08.03
(1 день 2 часа 27 минут до окончания аукциона)
Иудейская пустыня, к западу от Мертвого моря
Израиль
Женщины клана проснулись уже несколько часов назад. Одни занимались завтраком, другие уже начали готовить обед. Воздух наполнился ароматом специй, приправленным смехом женщин и девушек. Что бы они ни думали о предстоящей женитьбе Хаджи, их ждала праздничная церемония. Можно будет несколько дней отдохнуть от тягот повседневной работы. Одного этого достаточно, чтобы озарить улыбкой лицо самой сварливой старухи.
Пришло время праздника!
Многие из приглашенных прибыли еще два дня назад; остальные должны были подъехать сегодня. У бедуинов праздник по-настоящему начинается в ночь перед свадьбой. В старые времена, которые еще помнил Омар, мужчины и женщины объединялись в ночь хны невесты. Женщины танцевали, держались весело и свободно, пели многозначительные песни, заигрывали с мужчинами. Мужчинам и женщинам позволялось общаться между собой, и мужчины могли видеть ту сторону своих жен, сестер и дочерей, которая открывалась крайне редко: смешливую, сексуальную, намекающую на то, что и женщины могут получать наслаждение на брачном ложе.
Но с тех пор многое стало иным. Ислам взяли в свои руки суровые имамы, теперь женщины танцевали и веселились только друг с другом.
В мире далеко не все меняется к лучшему.
Хаджи посмотрел на мужчин своего клана, собравшихся в большом шатре. Всех их угостили менсефом – свежей козлятиной, сваренной в лабане, козьем молоке, и поданной на шрааке, лепешках из смеси рисовой и пшеничной муки. Как это уже бывало не раз за последние годы, Омар погрузился в размышления. Желал бы он этого так искренне, если бы знал наперед, что такое быть шейхом, сколько проблем и головной боли связано с этим? Не раз и не два аль-Асим представлял себя простым пастухом или торговцем. Вот тогда он мог бы приходить на общие сборы клана и только жаловаться, думать лишь о процветании своей семьи. Политика, дела клана, племени, всех местных бедуинов, государства Израиль – какое дело было бы ему до всего этого?
Омар вгляделся в лица сидящих вокруг мужчин. Гости уже начали приходить, но пока что это были представители его племени. Он знал их всех, по крайней мере, помнил лица. Вот когда подойдут другие, чужаки, появится причина для беспокойства.
Единственная мысль не давала ему покоя. Аль-Асим не мог прогнать ее из головы, как ни старался. Аукцион по продаже шкатулки формально закончится завтра утром. Покупатель потребует свой товар. Угрозы насчет того, что произойдет, если шкатулка не будет представлена, пока что оставались туманными, однако тон, которым они произносились, оказался твердым.
А Хаджи даже понятия не имел, как выглядит Абиху аль-Мусак.
Наверное, ему следовало продать шкатулку сразу же, много лет назад, когда можно было отправиться в Вифлеем и поторговаться с владельцем антикварной лавки Кандо, а не выставлять ее на торги в международную электронную Сеть.
Аль-Асим знал, что аль-Мусак привык действовать беспощадно. Он не сомневался в том, что ему ни в коем случае нельзя вызывать недовольство посредника, не говоря уж про гнев. Хаджи также понимал, что злоба Абиху аль-Мусака уже перешла в бешеную ярость, обращенную на него, Омара аль-Асима.
«Кто же украл эту проклятую шкатулку?»
Хаджи обвел взглядом мужчин, рассевшихся кру́гом, мысленно находя для каждого из них причину совершить кражу.
Его старший сын Фарук мог бы использовать шкатулку в борьбе за власть. Правление у бедуинов не обязательно переходит от отца к старшему сыну. Конечно, у Фарука есть веские притязания, однако полной гарантии быть не может.
Третий сын аль-Асима стал страстным проповедником решительных перемен. Он громогласно выступал за строительство постоянного поселения, в котором можно будет жить круглый год. Посадить фруктовые сады, чтобы израильское правительство не могло выселить бывших кочевников, как это произошло с кланом Джахалин. Развивать современные ремесла. Хаджи не знал, каким образом шкатулка могла способствовать достижению этой цели – разве что ее можно было продать, а на вырученные деньги финансировать строительство поселения или нанять адвокатов, которые защищали бы притязания бедуинов на землю.
Был еще один старик – точнее, ровесник аль-Асима, которого прочили в шейхи до тех пор, пока юный Омар не нашел шкатулку. Быть может, после стольких лет он наконец решил сквитаться за былую обиду.
Или отец Асады, третьей жены Хаджи, обнаружил, что аль-Асим намеревается потратить часть денег, вырученных за шкатулку, на необыкновенное ювелирное украшение, свадебный подарок Ясмин, своей молодой невесте. Вдруг Асада и ее отец разозлились и жаждут получить свою долю?
Все же больше всего Хаджи боялся, что брат – его двоюродный, а Рашида родной – подозревает правду. Рашид не отправился искать свою судьбу. Ведь в этом случае он обязательно написал бы письмо, разве не так? Вернулся бы домой, похвалился своей машиной, деньгами, женой.
Брат Рашида был единственным, кто имел право притязать на шкатулку.
Вдруг ему во сне явился дух Рашида и рассказал, что же произошло на самом деле?
Сейчас все присутствующие смеялись и улыбались. Ели финики и йогурт. Пребывали в праздничном настроении, не подозревая о том, что меньше чем через сутки все это может рассыпаться в прах. Есть шанс, что Хаджи убьют, шкатулка исчезнет, а весь клан встанет на путь отмщения, наперекор всем существующим законам и местным властям.
Как же выяснить, кто похитил шкатулку?
У бедуинов есть древний способ проверки огнем, позволяющий установить, не врет ли человек. Тому, чья искренность оказывается под сомнением, предлагается трижды лизнуть раскаленную сковороду. Если он говорит правду, то не обожжет язык. Допустим, Хаджи сейчас заставит всех мужчин пройти через подобное испытание, но это будет воспринято как немыслимое оскорбление. Каждый из собравшихся в шатре посчитает за бесчестье, если его заподозрят в том, что он вор и лжец.
