– Она рассказала, когда посылала меня к черту.
Их прерывает возвращение Майка Кея, несущего пару бумажных папок. Он, похоже, успокоился: как оказалось, ФБР располагает информацией только о двух людях из списка Воорта: докторе Джилл Таун и Алане Кларке из Монтаны. Его облегчение явно связано с тем, что ФБР не будет втянуто в неприятную историю; так, во всяком случае, считает Майк Кей.
– Кларк относился к тому типу людей, кому желаешь несчастного случая со смертельным исходом, – замечает старший агент ФБР.
Воорт просматривает досье.
– Можете вообразить существование связи между организацией бен Хусейна и людьми Алана Кларка?
Пожатие плечами.
– Возможно, продажа оружия, но не более того. Эти ребята из военизированных группировок поддерживают себя, грабя банки или продавая оружие, и никогда не знаешь, кто покупатель, а когда дело доходит до выгоды, они не задают вопросов. Спросите в Бюро по контролю за соблюдением законов об алкогольных напитках, табачных изделиях, огнестрельном оружии и взрывчатых веществах. Они могут что-то знать о торговле оружием.
– Разве нет закона, который вы могли бы использовать, чтобы не позволить ей лечить бен Хусейна? – спрашивает Воорт.
– Никто не может доказать, что она его лечит, и никто не доказал, что он стоит за терактами. Мы знаем это, но фактов предоставить не можем, а они требуются, чтобы арестовать ее как соучастницу по закону о терроризме.
В досье нет ничего полезного. К одиннадцати часам Воорт уже задал вопросы в Бюро АТО – еще одно всплывшее в расследовании правительственное учреждение – и теперь ведет «ягуар» через мост Джорджа Вашингтона в Нью-Джерси, где поворачивает на север вдоль парка «Пэлисейдс» – в Вест-Пойнт.
Ему не просто примирить противоречивые чувства к Джилл Таун, с которой он едва знаком: отвращение из-за ее готовности лечить кое-кого из пациентов – и восхищение ее храбростью, ведь она может заболеть сама, помогая иностранцам. Влечение к ней усиливается еще больше, приходя в столкновение с его профессиональным суждением.
«Мы всё воспринимаем по-разному. Она врач и должна лечить всех, кто к ней обращается, а я полицейский и должен арестовывать убийц, хоть и знаю, что их могут освободить. Потому что такова инструкция. Сколько раз я брал их с поличным и вместо того, чтобы пристрелить, надевал наручники, зная, что адвокаты, возможно, их вытащат?»
Воорт пытается сосредоточиться на профессиональных вопросах и вспомнить, что известно о смерти Мичума, но информация уже охватывает такую обширную область, такие широкие массы людей и такой круг теорий, что неясно, как к этому всему подступиться. А в глубине души живет тревога за Джилл Таун. Он звонит ей на работу и узнает, что пока у нее совершенно обычный день и что полицейский оказался полезным, развлекая перепуганных детей в приемной разными историями.
Воорт ощущает укол ревности к оказавшемуся полезным полицейскому.
Микки уже должен бы приземлиться в Сиэтле.
Территория Военной академии сухопутных войск в Вест-Пойнте, где Воорт в последний раз был на выпуске Мичума, занимает пятнадцать тысяч акров на западном берегу реки Гудзон недалеко от горы Сторм-Кинг, ниже развалин Форт-Патнама, где служившие в Континентальной армии предки Воорта сражались с подошедшими из Форт-Ли британцами. Поскольку Воорты по-прежнему живут и хозяйничают на фермах в долине реки, в детстве он с родителями часто посещал городки, парки и форты на берегах Гудзона.
Однако главное его воспоминание о Вест-Пойнте оживает, когда Воорт пешком выходит на плац, в тень готической Кадетской капеллы. Он вспоминает Мичума в день окончания академии – среди моря курсантов на этом поле. Мичум подбрасывает шапку в воздух. Сотни белых шапок подхвачены свежим ветром долины Гудзона.
Воорт не предупредил о своем приезде, поскольку не был уверен в реакции академической бюрократии на полицейский запрос по телефону. «Иногда, – говаривал отец, – лучше предупредить источник о своем приходе, чтобы он мог подготовиться. Но в иных случаях неожиданный визит приводит к результатам, каких иначе можно и не добиться».
Воорт спрашивает у проходящего мимо курсанта, как добраться до кабинета начальника академии – человека, отвечающего, как когда-то сказал Мичум, за военную сторону жизни курсантов.
Воорт попадает в большой уютный кабинет. Бригадный генерал Рэндольф Пратт, видимо, приближается к пенсионному возрасту, но все еще крепок, с широкой грудью, коротко остриженными седыми волосами и острым взглядом голубых глаз. В голосе, когда он представляется, звучит намек на юго-западный акцент. Он внимательно изучает полицейское удостоверение Воорта и внимательно слушает, пока Воорт объясняет, что один из выпускников академии был убит в Нью-Йорке.
– И вы считаете, что это связано с академией? – хмурится генерал. У него хриплый голос заядлого курильщика. – Но по вашим словам, он закончил обучение девять лет назад?
– Мы пытаемся восстановить его жизнь после выпуска, чтобы понять, во что он впутался потом. Мой напарник посетит Форт-Брэгг – последнее место службы Мичума. Другие детективы беседуют с друзьями и родственниками Мичума, – лжет Воорт, – отслеживая множество нитей.
– Весьма основательно, – замечает бригадный генерал; это и констатация, и вопрос.
Он сидит в кожаном вращающемся кресле за массивным дубовым столом, справа от которого установлен бюст окончившего Вест-Пойнт генерала Дуайта Эйзенхауэра, а слева – еще одного выпускника, генерала Роберта Ли. Пресс-папье в виде медной БМП «Брэдли». На полу – толстый восточный ковер в красно-синих тонах.
– Подарил один кувейтский друг – после того, как мы их выручили, – объясняет генерал. – Меня удивляет, – добавляет он, готовый защищать репутацию академии, – что полиция Нью-Йорка может сосредоточить такие людские ресурсы на одном деле. Если только здесь нет чего-то еще, чем вы могли бы поделиться.
Этот человек явно привык получать ответы на свои вопросы.
– Его смерть может быть связана с еще тремя убийствами. И в детстве он был моим лучшим другом.
После паузы бригадный генерал выражает Воорту сожаление; очевидно, он вспоминает свою потерю – какого-то близкого человека. Потом наклоняется над интеркомом и просит секретаря найти документы о бывшем курсанте по имени Мичум Киф, выпуск девяносто второго года.
– Меня тогда здесь не было, – говорит генерал, пока они ждут. – Но кое-кто из профессоров остался. Возможно, они что-нибудь вспомнят.
Но сначала, разумеется, генерал должен проверить дело Мичума и убедиться, что в нем нет ничего, способного поставить армию или академию в неудобное положение. Очевидно, все в порядке. Очевидно, если Мичум и был гомосексуалистом, в досье этого нет.
– Хорошие оценки. Он был эдаким компьютерным гением. Получил превосходные рекомендации, особенно от полковника Джона Шески, который не так давно уволился. Посмотрим, что еще, – продолжает генерал, просматривая информацию. – Спортсмен средний. Значит, он был чертовски хорош, потому что здесь собираются лучшие. Закончил двадцать первым в выпуске. Никаких проблем с дисциплиной. Хороший курсант.
– А что преподавал Джон Шеска?
– Тактику. Но, как я упоминал, он уволился.
– С кем из оставшихся я мог бы поговорить о Мичуме?
Чтобы все устроить, потребовалось всего несколько минут и один телефонный звонок от генерала. Из трех преподавателей, которые обучали Мичума и остались в академии, один, как выяснилось, переехал в Вашингтон, другой болел гриппом, хотя и предложил Воорту заглянуть к нему домой, в кампус. Третий, полковник Марк Джакс, очевидно, сейчас на Трофи-пойнт – знаменитой аллее, откуда открывается замечательный вид на реку Гудзон.
– Во второй половине дня он обычно рисует. Но мы связались с ним по сотовому. Он ждет вас. Удачи.
Воорт выходит из кабинета и идет по кампусу. День клонится к вечеру, занятия закончены. Деревья стоят в золоте, спортивные площадки кишат курсантами – потными, в серых шортах, – играющими в американский или европейский футбол или занимающимися гимнастикой. Воорт проходит мимо квартиры начальника академии, главного зала, минует лужайки и сады, казармы Макартура. В конце концов он добирается до Трофи-пойнт, извилистой аллеи, вдоль которой установлены каменные скамьи и трофейные пушки.
Недалеко от начала аллеи он видит человека, сидящего у мольберта на маленькой табуретке.
Полковник Джакс оказывается ветераном трех войн – во Вьетнаме, Ираке и холодной, – вдовцом, который по утрам преподает стратегию ведения боя, а по вечерам пишет, судя по увиденному Воортом, вполне приличные пейзажи. Он выглядит мощным, но при этом странно изящным. Покрытая пятнами краски блуза, возможно, самая анархическая часть его одежды. Она покрывает колени, как фартук. Застывшая поза, короткие курчавые волосы и даже прямоугольные стекла очков в серебряной оправе придают ему какой-то геометрический вид, резко контрастирующий с мягкими, спокойными речными сценами на полотне: парусные шлюпки на фоне осенних гор.
