— Это мне понятно, — сказал Топо.
— Будьте так любезны, заткнитесь! — злобно прошипел Перрини. — До амока не дошло, его предотвратили в последний момент. Каким образом, я вам не скажу. Надеюсь, вы прочитаете книгу хотя бы сейчас, после того как написали на нее рецензию. В любом случае, там нет разлетающихся по улице мозгов и запачканных ими лобовых стекол машин. В отличие от вас, я знаком и с этой книгой, и с психологией «маленькой Лизхен», как вы мило выразились, причем очень хорошо. Дело в том, что эта чрезвычайно умная и очень интересная книга, которая вопреки вам попала в список бестселлеров, написана женой моего многолетнего партнера по гольфу.
Топо затрясло, как на морозе.
— Ох…
— Да. Я думаю, в дальнейших объяснениях нет необходимости. Buongiorno, signore Топо.
— Buongiorno, — прошептал он в ответ, но Перрини уже положил трубку.
Топо в ярости ударил кулаком по столу. Это же надо так влипнуть! Кто мог подумать, что потаскуха какого-то безмозглого игрока в гольф, который к тому же является другом его главного редактора, пишет под псевдонимом идиотские книги! К черту эту проклятую редакцию!
Но он попал в переплет и нужно срочно искать новый источник доходов. А подобного выгодного места, где так мало работы, ему сразу не найти.
Стоя под душем, Топо решил, что сегодня же вечером сожжет в камине обе книги, которые привели к катастрофе.
В баре он уклонился от разговора с хозяином бара, выпил эспрессо и две двойные граппы, чтобы заглушить шум в голове, который все время усиливался. Было ощущение, что он не может ясно соображать и еще меньше — четко формулировать мысли.
Он уже собирался уходить, когда в бар зашла Розита. Она улыбнулась ему, заказала эспрессо и села рядом с Топо у стойки бара.
— Как дела? — спросила она.
— Abbastanza bene, — ответил он, — да так, ничего.
Розита кивнула:
— Это самое скверное: пересмотреть вещи и рассортировать их. Практически еще раз проживаешь жизнь, особенно когда попадаются вещи, о которых уже забыл.
— Так оно и есть.
Розита сочувственно посмотрела на него:
— Я могу чем-то помочь?
— Думаю, нет. Нет. Но все равно спасибо.
— А что случилось с Бео? Его клетка пуста.
— Он умер, — вздохнул Топо. — Похоже, у него разорвалось сердце, когда не стало матери. Птицы более чувствительные, чем мы думаем. Я нашел его мертвым.
— Жалко, такая прекрасная птица…
Розита попросила еще минеральной воды и шоколадное печенье.
Топо понимал, что она хочет поговорить с ним. Она действительно очень много помогала матери. Но у него не было ни малейшего желания продолжать разговор о Бео.
Розита была человеком, который не мог усидеть на месте и пяти минут, она должна была постоянно быть чем-то занята. Поэтому она, когда дети выросли и уехали из дому, стала на общественных началах заниматься всем, чем только могла. Она пела в хоре, вышивала в кружке рукоделия, помогала благотворительному фонду «Мизерикордия», отвозила пожилых людей к врачу или в больницу, заботилась об Альбине и готовила еду на деревенских праздниках. Она всегда готова была прийти на помощь, радовалась жизни и, казалось, просто кипела энергией. В деревне не было человека, которого бы она не знала. Она знала о каждой болячке, о каждой драме, о каждом ударе судьбы.
Из чистого любопытства и просто потому, что ему ничего лучшего не пришло в голову, Топо спросил ее о синьоре из Ла Роччи. Розита широко открыла глаза.
— Как, разве ты ничего не знаешь? — спросила она.
— А что я должен знать?
— У нее пропал муж. Она даже была в полиции и подала заявление об его исчезновении.
— И давно это случилось?
— Ну-у… — Розита задумалась. — Я точно не знаю, но прошло какое-то время… Две или три недели. Как это ужасно!
— Да. Ужасно.
Топо ничего больше не сказал, но мысли в его голове крутились с бешеной скоростью. Значит, мужчина, который был с синьорой, ей не муж? Но кем же он тогда был? Ее другом? Любовником?
— А почему она тебя интересует? — спросила Розита.
— Да так, я недавно случайно с ней познакомился. Но она была не одна. Я встречал ее дважды, и каждый раз с ней был какой-то мужчина.
— А может, ее муж вернулся? Возможно и такое. Я давно уже ничего не слышала об этой истории. Чао, Стефано, мы еще увидимся. Заходи ко мне на бокал вина, прежде чем уедешь во Флоренцию.
— Хорошо, Розита. Спасибо. И не надо платить за кофе, я угощаю.
Розита улыбнулась, помахала ему рукой и вышла из бара.
Чуть погодя Топо сел в машину и поехал в Ла Роччу. Он хотел увидеть Магду. Сейчас эта женщина заинтересовала его по-настоящему. Было уже понятно, что она никогда ему не позвонит, значит, придется немножко помочь ей. Просто сказать «добрый день», выпить с ней кофе, поговорить минут пятнадцать, познакомиться поближе. Такой маленький визит по-соседски. Как и договаривались. Больше ничего. Но, может быть, ему удастся узнать, действительно ли ее муж вернулся.
В Ла Рочче все было тихо. Перед домом стояла машина. Наверное, у них было два автомобиля, и на одном они уехали. Он сразу понял, что здесь никого нет, тем не менее зашел.
Дом стоял, залитый теплым солнечным светом. Топо подошел к нему и постучал в дверь террасы. Тишина. Он еще постучал, потом обошел дом и заглянул в каждое окно.
Еще ребенком он время от времени приезжал в Ла Роччу и играл здесь, потому что в то время в доме уже никто не жил и он представлял собой сплошные руины. Топо хорошо помнил, как выглядели нежилые помещения, и то, что он увидел сейчас, не просто удивило его — у него перехватило дух. Он с завистью отметил, что кухня стала великолепной. Она излучала тепло и покой, создавая атмосферу, какой он еще никогда не видел ни в одном итальянском доме. Он сам себе не хотел признаваться, какое глубокое впечатление произвело на него все это.
Синьора и ее муж не экономили ни на чем. Все здесь было высокого качества, и это сразу бросалось в глаза. Краны на мойке стоили, наверное, целое состояние. За один такой кран можно было купить пять обычных у продавца стройматериалов. Он даже не мог предположить, как были обставлены остальные комнаты.
Топо посмотрел, не лежит ли где поблизости лестница-стремянка, потому что ему очень хотелось заглянуть в комнаты на верхнем этаже, но лестницы не нашел. Тогда он решил проверить все двери. Но даже дверь кладовки была закрыта на замок.
Поскольку Топо хотел, чтобы синьора непременно узнала, что он не поленился приехать в Ла Роччу, лишь бы только увидеть ее, он написал несколько слов на своей визитной карточке и засунул ее под дверь.
Потом он решил пройтись по огороду и прогуляться по саду. Может, какая-нибудь лестница случайно осталась под деревом.
Автомобиль, стоявший перед домом, оказался черным «гольфом». «Машине лет пять-шесть, — прикинул Топо, — но она в очень хорошем состоянии». Внутри автомобиля было чисто — наверное, сиденья и пол регулярно чистили пылесосом. Он попытался открыть багажник, но не смог. «Вот придурки эти немцы! — выругался в душе Топо. — Вечно боятся, что их ограбят». Итальянцы не закрывают свои машины, по крайней мере здесь, в деревне.
Топо лениво бродил по участку. Поняв, что за ним никто не наблюдает, он стал храбрее, поскольку был уверен, что в доме никого нет.
«О, — подумал он вдруг, — а это еще что такое? Столько места, и ничего не посажено? Porcamiseria, лето в разгаре, уже давно пора! И земля выглядит просто фантастически. Жирная и плодородная». В маленьком огородике возле дома его матери не росла даже черная капуста, из которой зимой готовят ribollita.[41]
Он направился туда. Оливковое деревце было посажено недавно, он это сразу заметил. Странно, что для него выбрали место в огороде. Мягкая земля вокруг дерева была разворочена: видимо, дикие свиньи прошлой ночью хорошенько порылись здесь. Топо подошел поближе.
У него перехватило дух. Вырытая за оливковым деревом яма была глубже, чем казалось на первый взгляд, и когда он наклонился над ней, то увидел кусок зеленой пластиковой пленки и два сустава безымянного пальца.
Топо невольно отступил назад. Его охватила дрожь. Он смотрел на яму с отвращением и вместе с тем с любопытством. До сих пор он еще никогда не ощущал биения своего сердца, но теперь почувствовал, как оно стучит в груди, словно тяжелый мотор, который разогнали до предела.
Медленно, чуть ли не сантиметр за сантиметром, он снова подошел к этому месту и начал осторожно раздвигать землю ногой. Но потом подумал, что незадолго до смерти матери купил эти черные лакированные туфли ручной работы у Сутора Мантелласси во Флоренции за целых четыреста пятьдесят евро, а сейчас угробит их, ковыряясь в земле.
Он огляделся в поисках какого-нибудь подручного средства и нашел довольно толстую палку и плоский камень размером приблизительно с блюдце. Он присел, затем встал на колени, хотя понимал, что испортит брюки от Армани, и начал раскапывать яму.
