— «В полдневный зной бежал я прочь», — повторил он вслух.
Бойжер, который шагал по траве неподалеку, удивленно взглянул на него.
— Сэр?
— Это из поэмы Вордсворта.
Сержант улыбнулся.
— Ах да! Но признаюсь — я не постигаю смысла.
— Аналогично, — ответил Форрестер и захлопнул блокнот.
Он вспомнил школу в густонаселенном бедном районе и молодую учительницу английского, пытавшуюся навязать любовь к шекспировскому «Макбету» толпе сорванцов, куда больше интересовавшихся выпивкой, музыкой регги и тем, как бы половчее свистнуть что-нибудь в магазине. Так что попытка была совершенно безнадежная. Все равно что обучать астронавтов латыни.
— Красиво тут, — заметил Бойжер.
— Да.
— Сэр, а вы уверены, что они приходили сюда? Именно в это место?
— Да, — ответил Форрестер. — Куда еще они могли поехать?
— Хотя бы в Ливерпуль.
— Нет.
— Тогда в Блэкпул.
— Нет. К тому же если бы они собирались в другое место, то отправились бы на пароме в Беркенхед. Там они попали бы прямиком на автостраду. Но они прибыли в Хейшем. Из Хейшема нет почти никаких дорог, кроме как в Озерный край и сюда. Уверен, они не собирались любоваться красотами водоемов. На Мэне они побывали на захоронении викингов, где, как известно, совершались жертвоприношения. Потом они прибыли в Каслриг. Еще одно место, с которым упорно связывают ритуальные убийства. Не забудь, что докер подслушал часть их разговора. Они ехали сюда.
Бойжер и Форрестер подошли к высокому менгиру. Тот был покрыт причудливыми пятнами лишайников. Показатель чистоты воздуха. Форрестер приложил ладонь к древнему камню, который на ощупь казался чуть нагревшимся под горным солнцем и старым, очень старым. Три тысячи двести лет до нашей эры.
Бойжер вздохнул.
— Но чем их так манят эти круги и развалины? Какой в них смысл?
Форрестер хмыкнул. Вопрос был очень толковый. Вот только найти бы ответ на него.
Внизу, в долине реки, огибавшей высокое плато Каслриг, детектив отчетливо видел автомобили полицейского управления Камберленда; четыре стояли на ярко освещенной солнцем площадке для пикников, еще пара колесила по узкой проселочной дороге от фермы к ферме, от села к селу, пытаясь разыскать кого-нибудь, кто видел преступников. Пока что они не добились никакого успеха, однако Форрестер был убежден: те, кого он ищет, побывали в Каслриге. Слишком уж хорошо подходило одно к другому.
Внутри круга ощущалась потрясающая аура. Тот, кто возвел это сооружение в уединенной седловине между холмами, знал толк в эстетике. Даже в фэн-шуй. Сам круг, стоящий на плато, покрытом влажной травой, представлял собой нечто вроде сцены, а вся местность сильно напоминала театр. Окружающие холмы служили партером, балконами, галеркой. Но для чего создавался этот театр?
Рация Бойжера затрещала. Он нажал кнопку; его вызывал один из камберлендских офицеров. Форрестер не прислушивался к репликам помощника. По выражению лица и небрежному тону Бойжера было ясно, что полиция так ничего и не нашла. Возможно, убийцы здесь не появлялись вообще.
Форрестер пошел дальше. По лежавшему в долине полю вдоль опушки рощи кралась лиса — шустрая рыжая полоска. Вдруг лиса обернулась и посмотрела через всю долину прямо на детектива; в ее взгляде читались звериный страх и жестокость. А затем она метнулась в подлесок и исчезла.
Небо было затянуто облаками, сквозь которые то тут, то там проглядывала синева. От облаков по заросшим вереском холмам скользили большие черные тени.
Бойжер нагнал Форрестера.
— Знаете, сэр, у нас в Финляндии несколько лет назад был совершенно дикий случай. Может, он впишется в наши дела?
— Что еще за случай?
— Его назвали «помойным убийством».
— Потому что труп выбросили в помойный бак?
— Почти. Все началось в октябре девяносто восьмого года. Если мне не изменяет память, на свалке возле маленького городка Хивинкаа — это к северу от Хельсинки — нашли левую ногу мужчины.
Форрестер растерялся.
— Но ведь ты, кажется, тогда уже переехал в Англию.
— Да, но я следил за происходящим дома. Как и вы. Особенно за жестокими убийствами.
Детектив кивнул.
— И что же там случилось?
— Ну, поначалу полиция топталась на месте. У нее не было ничего, кроме этой ноги. Но потом внезапно, по крайней мере так сообщалось в газетах, полиция объявила об аресте троих человек, подозреваемых в убийстве; сообщалось, что они были приверженцами сатанинского культа.
Ветер налетал порывами, свистел в кругу древних камней.
— В апреле девяносто девятого, когда дошло до суда, об этом деле много писали в прессе. Обвинялись трое совсем молодых людей. Странность состояла в том, что судья постановил засекретить протоколы суда на сорок лет и не разглашать никаких подробностей. Для Финляндии очень необычно. Но кое-что, конечно же, просочилось. Дело оказалось кошмарным. Садистское убийство, некрофилия, каннибализм, расчленение… список можно продолжить.
— Кто же был жертвой?
— Парень двадцати трех лет. Замучен и убит своими дружками. По-моему, всем было чуть меньше или чуть больше двадцати. — Бойжер наморщил лоб, вспоминая. — Девушке — самой младшей из всех — было семнадцать. В общем, перед тем как его убить, они долго пили. Несколько дней. Самогон по особому рецепту. В Исландии его называют бреннивин. И еще «черная смерть».
— Расскажи-ка о способе убийства, — попросил, заинтересовавшись, Форрестер.
— Его медленно кромсали ножами и ножницами. Это продолжалось несколько часов. От еще живого тела отрезали кусок за куском. Судья назвал это пролонгированным человеческим жертвоприношением. Когда бедняга скончался, все трое надругались над трупом, с извержением семени ему в рот и тому подобными штучками. Потом отрезали голову и, кажется, руки и ноги. И вырезали часть внутренних органов — почки и сердце. В общем, самым натуральным образом расчленили труп. И частью съели.
Форрестер смотрел на фермера, шедшего по узкой проселочной дороге в полумиле от них.
— И о чем это тебе говорит? То есть какие ассоциации с нашим делом?
Молодой детектив пожал плечами.
— Все те щенки поклонялись сатане и балдели от дез-метал. За ними имелся солидный список святотатств: поджогов церквей, осквернения могил и тому подобного.
— И?
— Они любили ошиваться во всяких старинных местах, связанных с язычеством. Вроде этого.
— Но труп они все же зарыли на свалке, а не в Стоунхендже.
— Да. У нас в Финляндии нет Стоунхенджа.
Форрестер кивнул. Фермер скрылся из виду — исчез за грядой кустов. На солнце набежали тучи, и древние стоячие камни сразу потемнели, сделались однотонно-серыми. Типичная для Озерного края погода — солнечный весенний день, и уже через полчаса веет почти зимним холодом.
— Что из себя представляли убийцы? В социологическом плане?
— Самый что ни на есть средний класс. Даже, можно сказать, богатые ребятишки. Не какое-нибудь отребье. — Бойжер поежился от холода и застегнул молнию куртки. — Молодежь из элиты.
Детектив жевал травинку и рассматривал молодого помощника. Ярко-красный анорак вызвал у Форрестера совершенно неожиданную ассоциацию — труп со вспоротым животом, истекающий алой кровью… Форрестер поспешно выплюнул травинку.
— Бойжер, а ты скучаешь по Финляндии?
— Нет. Иногда… Может быть, самую малость.
— Чего же тебе не хватает?
— Безлюдных лесов. Нормальной сауны. И еще… морошки.
— Морошки?
— Сэр, Финляндия не слишком интересная страна. У нас в языке существует десять тысяч слов для обозначения выпивки. Зимы очень холодные, остается только пить. — Ветер швырнул белокурый чуб Бойжера на глаза, и он рукой поправил волосы. — Есть даже анекдот такой. Его шведы любят рассказывать. О том, как много финны пьют.
— Валяй.
— Швед с финном как-то решили выпить. Взяли несколько бутылок самой крепкой финской водки. Сидят друг против друга и молча, без единого слова, пьют рюмку за рюмкой. Через три часа швед налил обоим и говорит «сколь», то есть «твое здоровье». А финн на него посмотрел презрительно и спрашивает: «Ты пить пришел или болтать?»
Форрестер рассмеялся и спросил Бойжера, не проголодался ли он. Тот радостно закивал и был отпущен в машину, где его ждали любимые сэндвичи с тунцом.
Детектив продолжал прохаживаться в одиночестве, рассматривал окрестности, думал. Леса вокруг находились в государственной собственности — участки лесоразведения Комиссии по лесному хозяйству. Ровные ряды чахлых елок тянулись вдаль, словно наполеоновские полки. Отряды берез, в отличие от них, маршировали вразброд. Полицейский задумался над рассказом Бойжера. Над «помойным убийством» в Хивинкаа. Не могло ли быть так, что банда убийц не выкапывала что-то на местах своих преступлений, а наоборот, закапывала трупы или кости? Но кажется на Крэйвен-стрит ничего не было зарыто. И в форте Сент-Эннз. Или плохо искали?
