— Этот palazzo[56] относится к шестнадцатому веку, — рассказывал Гиа, когда мы входили внутрь. — Венеция всегда рождала чудаков. И монстров. Романтическая каша, которой потчуют туристов, сварена из жестокого прошлого. Человек, которого вы опознали, хозяин этого дома, подделал свое родство с этим прошлым — с патрицианским семейством Фоскари.
— Это была его фамилия?
— Нет. Примерный обыватель, скрытный, жил уединенно — вот почему нас привела к нему лишь его смерть. Немец, настоящая фамилия Леман, родом из Целле — до объединения это была Западная Германия. Германские власти сумели раздобыть для нас подробнейшую информацию. Во время войны Леман служил в Ваффен-СС. Был взят в плен вашими войсками, но суда избежал: некоторое время американцы использовали его как переводчика. Примерно через пять лет он всплыл в Хаммельне, где недолгое время был учителем в школе для мальчиков — преподавал английский. Как явствует из документов, его уволили после случая с одним учеником. После этого он исчез, и о нем ничего не было известно, а в 1988 году поселился здесь с фальшивым итальянским паспортом и присвоенной фамилией.
— Такие дворцы недешево обходятся, верно? Откуда он брал деньги? Не с учительской же зарплаты.
— Кто знает? — сказал Гиа. — Есть у меня некоторые предположения, но они требуют проверки.
Мы стояли в великолепном мраморном холле, со стенами, увешанными старинными знаменами, доспехами и устрашающим оружием — копьями, арбалетами и большими двусторонними мечами.
— Этот дом выдал нам много секретов. Разумнее было бы его хозяину все это уничтожить, но он, как и многие, ему подобные, тщательно хранил свидетельства своего порока.
Гиа повел меня на второй этаж в библиотеку. Эту комнату делил надвое огромный стол с зеркальной поверхностью. На нем стояло с десяток карнавальных масок — по большей части ухмыляющиеся сатиры. Впечатление было ошеломляющим: эти рожи отражались от поверхности стола в ярких лучах послеполуденного солнца и, казалось, заполняли собой всю комнату. Вдоль стен стояли резные книжные шкафы с золотыми петлями, где размещалась коллекция изданий в роскошных переплетах.
— Полюбопытствуйте. — Гиа указал на шкафы.
Несмотря на вделанные в них замысловатые замки, шкафы были открыты — видимо, полицией во время обыска. Я вынул наудачу один том из первого шкафа. Немецкое издание девятнадцатого века, насыщенное раскрашенными вручную гравюрами, изображавшими разные варианты полового акта. Как и в немецких сказках, в этих картинках была изрядная доля садизма.
Гиа достал из другого шкафа более объемистый том в кожаном переплете.
— Взгляните-ка на это. — Он передал мне книжку.
На корешке была надпись по-латыни. Я открыл его, ожидая увидеть эротику времен Помпеи, но вместо этого обнаружил отвратительную коллекцию иллюстрированных порнографических журналов для педофилов с названиями типа «Дитя-любовь», «Лолита» или «Десятилетняя Лиза и ее папа».
— Господи! — воскликнул я.
— Большая часть — из Голландии и Скандинавии. Но я покажу вам и еще кое-что.
В дальней стене в углу была дверь, облицованная корешками книг и казавшаяся частью книжных полок. Она бесшумно открылась, и я вошел вслед за Гиа в маленькую комнату без окон типа прихожей — не более пяти квадратных метров. Я невольно задрожал, ощутив атмосферу порока. Потолок и стены были обтянуты шелком с узорами. Большую часть комнаты занимал диван, за которым виднелось зеркало в старинной позолоченной раме, украшенной по углам херувимчиками в сладострастных позах.
— Это комната для свиданий, — объяснил Гиа. — Взгляните повнимательнее на херувима в правом верхнем углу зеркала. Что-нибудь замечаете?
— У него рот шире, чем у других, — ответил я, приглядевшись.
— За ним находится видеокамера, а объектив спрятан во рту. Леман снимал все происходившее в этой комнате. Если у вас достаточно крепкий желудок, я покажу вам кое-что у меня в управлении. Там дети, есть совсем маленькие; на них нельзя без боли смотреть. По последним подсчетам, в Италии пропало около четырех тысяч детей. Кто знает, сколько из них попало сюда?
Мы продолжали осмотр дома. Все комнаты были богато меблированы. Только спальня старика оказалась почти пустой: кирпичные стены, окрашенные белой краской, простая кровать под белым покрывалом и маленький прикроватный столик с белой скатертью, на котором лежала Библия в пергаментном переплете. Единственным источником света здесь были два массивных чугунных канделябра по обеим сторонам кровати. Со стены смотрел на кровать Христос, распятый на огромном кресте.
— Благочестивое чудовище, как можете убедиться, — сказал Гиа. — Загляните в его гардероб.
Он повел меня в соседнюю комнату, почти того же размера, что и спальня, но оборудованную как в каком-нибудь доме в Беверли-Хиллз. Там по одной стене висело штук двадцать одинаковых белых костюмов, а под ними стояло такое же количество пар белых туфель. У другой стены размещалась коллекция шляп, рядом лежали носки, рубашки и галстуки — все сложено аккуратнейшим образом. Я сразу вспомнил, как увидел старика в первый раз. От застарелого запаха ладана в комнате меня едва не стошнило.
— Зачем же ему при всем этом надо было ходить по борделям?
— Кто знает? Может быть, он считал, что там безопасней встречаться с поставщиками.
— Ну конечно, вы же сказали, что он умер от избыточной дозы наркотика.
— Очень жаль, что нам не удалось захватить его живым. С каким удовольствием я бы с ним побеседовал!
— А что это был за мальчик, которого я видел в аэропорту и которого потом вытащили из воды?
— Всего-навсего еще одна статистическая жертва. Никаких документов, ничего, что позволило бы его опознать, — просто еще одна смерть в Венеции. Возможно, его убили из-за того, что вы узнали своего друга. С мальчиком можно не церемониться.
— Готов поклясться, что это была девушка. По крайней мере судя по одежде.
— Это вам показалось. Пошли отсюда! Здесь невозможно долго находиться. К тому же я должен вам еще кое-что показать.
Мы поехали в полицейское управление, где нас провели в компьютерную комнату. Гиа сделал несколько кратких распоряжений по-итальянски, и оператор сел за одну из машин.
— Что же вы хотели мне показать?
— Тут материалы, обнаруженные на вилле старика. Он вел записи всей своей деятельности: фамилии, даты, возраст детей, приятели извращенцы — сами понимаете, пунктуальный немец. И все зашифровано. Мы долго не могли ничего понять, пока, наконец, один из моих сотрудников не определил, что это записано кодом вермахта, которым они пользовались во время войны. Быть может, вам что-нибудь здесь известно? Я буду переводить.
Он кивнул оператору, чтобы тот начал. Экран делился на две части — в одной была кодированная запись, во второй — итальянский текст. Оператор водил курсором по списку дат и фамилий, а Гиа переводил. Против нескольких фамилий стояли звездочки. Я остановил его.
— Что означают эти звездочки?
— Для нас это тоже было загадкой, пока мы не обнаружили, что одна из фамилий совпадает с фамилией погибшего ребенка, которого выловили из лагуны около двух лет назад.
Я продолжал смотреть на экран, и вдруг что-то меня зацепило.
— Попросите его остановиться. Пусть поднимет курсор на две строки. Вот здесь — упоминается Англия?
— Да.
— А что это за фраза вначале?
— Это по-английски: «See more of England» («Об Англии — смотри ниже»).
— Это точно?
— Так было расшифровано. А что?
— Можно мне на минутку сесть за компьютер? — Когда оператор уступил мне свое место, я попросил: — Помогите мне, пожалуйста, я хочу кое-что исправить.
Я стер запись с помощью клавиши возврата, а потом напечатал: «Seymour of England» («Сеймур из Англии»).
— Что это значит? — спросил Гиа.
— Английская фамилия. Я встречался с человеком по фамилии Сеймур. Он знал Генри.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно. Можно я покажу вам еще кое-что на другой машине — чтобы здесь ничего не портить? У вас есть компьютер с модемом?
Мне указали на свободную машину.
— Если я не сделаю ошибки, то воспроизведу одну штуку, которую обнаружил среди бумаг Генри. Я не представлял себе, что она означает, пока сам не попробовал. Попросите вашего сотрудника записать то, что буду вводить.
Я напечатал входные коды, моля Бога, чтобы не перепутать их порядок. Эта машина действовала куда быстрее, чем моя, — настоящий пожиратель команд.
Через секунду после того, как я набрал последнюю команду, появилось меню «Лоллипоп». Гиа заглянул через мое плечо.
— Вы видели что-нибудь из этого?
— Нет, но я про них знаю.
— Дальше пройти мне не удалось, — сказал я. — Но я в этом деле плохо разбираюсь и уверен, что в вашем отделе кто-нибудь сумеет прорваться дальше.
