— И все это он тебе рассказал?
— Почему-то ему показалось, что я из полиции Пало-Альто[4]. Итак, Алекс, почему это вдруг наш малыш оказался чем-то подавлен? Через девять месяцев после смерти матери, но лишь через неделю после того, как был убит Мейт?
— Возможно, смерть Мейта разбудила воспоминания, — предположил я.
— Ну да, конечно... вот как я узнал, что утро у тебя выдалось спокойным. Значит, Стейси так и не позвонила?
— Уверен, она позвонит, как только все успокоится.
Майло молча принялся за сок.
— А что касается БМВ, — заметил я, — Ульрих сказал, машина была маленькая, такой же модели, как у него.
— Верно.
Я встал.
— Попробую связаться со Стейси. Позвоню ей из кабинета.
— То есть, мне пора откланиваться.
— Ты можешь остаться на кухне.
— Замечательно, — усмехнулся он. — Я подожду.
— Зачем?
— Мне эта семейка чем-то не нравится.
— Чем именно?
— Уж слишком все уклончивые, замкнутые. Доссу незачем играть со мной в такие игры, если ему нечего от меня прятать.
Я направился в кабинет.
— Не забудь плотно закрыть за собой дверь, — крикнул мне вдогонку Майло.
Секретарша Ричарда превратила напряженный рабочий график своего босса в мощное оружие: встреча с мистером Доссом сегодня менее вероятна, чем внезапное достижение мира во всем мире.
— Я звоню насчет Стейси, — настаивал я. — Вы не знаете, где она может быть?
— Сэр, а в чем, собственно, дело?
— Сегодня на одиннадцать был назначен прием, а она не пришла.
— Вот как? — однако в ее голосе не было удивления. — Что ж, уверена, это как-то объяснится... Насколько я понимаю, доктор Делавэр, вы все равно намереваетесь выставить счет за сеанс?
— Дело не в этом. Я просто хотел узнать, не случилось ли чего.
— А... Понятно. Как я уже сказала, мистер Досс в настоящее время отсутствует. Но Стейси я видела совсем недавно, и с ней все в порядке. Она не упоминала о том, что вы ее сегодня ждете.
— О приеме договаривался Ричард. Возможно, он забыл предупредить дочь. Будьте добры, попросите его связаться со мной.
— Сэр, я обязательно оставлю ему сообщение, но в настоящий момент он уехал по делам.
— Вы не можете сказать точнее? — спросил я.
Молчание.
— Доктор Делавэр, мы оплатим ваш счет. До свидания.
Возвращаясь на кухню, я поймал себя на том, что молю Бога: только бы внезапная догадка — что угодно — позвала Майло в дорогу, и мне не придется надевать маску спокойствия. Увы, он все еще сидел за столом, допивая сок. Вид у него был слишком самодовольный для полицейского, ведущего дело без каких-либо улик.
— Наелся досыта отговорок? — поинтересовался Майло.
Я пожал плечами.
— И что дальше?
— Думаю, все то же самое... А этот Досс очень любопытный тип. Маленький человечек за огромным письменным столом. Его кресло водружено на своеобразный пьедестал. Готов поспорить, он из тех, кто считает устрашение высшей формой оргазма. Любит подавлять окружающих собственным величием. Да, определенно мне нужно будет присмотреться к нему поближе.
— А как же Рой Хейзелден и Донни Мейт?
— По-прежнему ищу. Мне посчастливилось застать садовника, подстригающего газон перед его домом. Хейзелден не просил его прекращать работу.
— Пытается сохранить внешность.
— Дом по прежнему подключен к электричеству и водоснабжению. Только почту больше не приносят. Вся корреспонденция остается в центральном отделении Уэствуда. Кстати, Алиса Зогби сказала правду насчет того, что Хейзелден занимается прачкоматами. Он официально зарегистрированный владелец шести точек, в основном к востоку от города — Эль-Монте, Артезия, Пасадина.
— Собирать из автоматов монеты — занятие весьма опасное. Хейзелден сам этим занимается?
— Пока не знаю. Я только ознакомился с лицензией на предпринимательскую деятельность. Частное предприятие «Рой Хейзелден Чистота». Что касается Донни Мейта, никаких досрочных освобождений, он отмотал срок от звонка до звонка. Петра наводит о нем справки. Спасибо за угощение.
Его рука опустилась мне на плечо. Едва прикоснувшись. Майло направился к двери.
— Счастливой охоты, — бросил ему вслед я.
— На охоте я всегда счастлив.
Стейси позвонила в четыре часа. Соединение было отвратительным, и я подумал, откуда она звонит. Быть может, Ричард отдал ей свой маленький серебряный телефон?
— Прошу прощения за неудобства, — сказала она, но в ее голосе не чувствовалось вины. В него вернулась прохладная отрешенность.
— Стейси, что случилось?
— А вы разве не знаете? — Прохлада сменилась холодом.
— Эрик, — сказал я.
— Значит, отец был прав.
— Насчет чего?
— Насчет того копа, что приходил к нему. Отец сказал, он ваш друг. Вы с ним обмениваетесь информацией. Доктор Делавэр, вам не кажется, это может создать определенные проблемы?
— Стейси, я предупредил твоего отца, и он...
— Со мной вы ни о чем не говорили.
— Да мы с тобой вообще не разговаривали. Я собирался при встрече сразу же все тебе объяснить.
— А если бы я сказала, что это мне не нравится?
— Я немедленно отказался бы от дела Мейта. Именно это я и собирался сделать, но твой отец меня отговорил. Он хочет, чтобы я продолжал сотрудничать с полицией.
— Зачем ему это нужно?
— Наверное, этот вопрос лучше задать ему самому.
— Отец попросил вас продолжать помогать следствию?
— Самым недвусмысленным образом. Стейси, если ты мне не доверяешь...
— Я ничего не понимаю, — сказала она. — Когда отец рассказывал о фараоне, он, казалось, был зол.
— Его вывел из себя какой-то поступок детектива Стерджиса?
— Его вывело из себя то, что его допрашивали как преступника. И он прав. После того, что нам пришлось пережить из-за матери, только полиции не хватает! А тут еще выясняется, что и вы работаете на фараонов. По-моему... это нечестно.
— В таком случае я тотчас же отказываюсь от участия в следствии.
— Нет, — сказала Стейси, — не стоит беспокоиться.
— Ты моя пациентка, и твои интересы на первом месте.
Молчание.
— Тут еще одно. Не знаю, хочу ли я быть вашей пациенткой, — и вы тут не при чем. Просто я не вижу причин продолжать курс лечения.
— Значит, на сегодняшней встрече настоял твой отец?
— Как и на всех остальных. Нет, я хотела сказать совсем не то. Тогда все было хорошо. Замечательно. Вы мне очень помогли. Извините, если сейчас я невольно нагрубила. Просто мне кажется, что я больше не нуждаюсь в помощи.
— Возможно, — согласился я. — Но не могли бы мы встретиться, хотя бы для того чтобы это обсудить? Я сейчас свободен, так что если у тебя нет никаких планов...
— Я... не знаю. У нас дома все смешалось. Что именно рассказал ваш друг про Эрика?
— Только то, что он пару дней не ночевал в общежитии и пропустил важный экзамен.
— Точнее, полтора дня, — сказала Стейси. — Возможно, ничего страшного не произошло, Эрик всегда любил время от времени уединяться.
— И тогда, когда жил с вами?
— Он стал таким еще в классе девятом-десятом. Вместо того чтобы идти в школу, Эрик брал свой велосипед и исчезал куда-то на целый день. Позже он мне рассказал, что часами рылся в букинистических магазинах, играл на набережной в бильярд или отправлялся в суды Санта-Моники и слушал самые разные дела. Как только Эрик получил водительские права, он стал уезжать на ночь и возвращаться только утром. Вот тут отец не выдержал. Несколько раз он утром заходил к Эрику в спальню и видел, что постель неразобрана, а его самого нет. Эрик заявлялся домой к завтраку и как ни в чем не бывало принимался жарить тосты. Отец требовал у него отчета, где он пропадал всю ночь, Эрик не отвечал, и они начинали ругаться.
— Мать в этом участвовала?
— Пока мама еще была здоровой, она принимала сторону отца. Но главным всегда был папа.
— Эрика наказывали?
— Папа грозился отобрать у Эрика ключи от машины, но брат не обращал на него внимания. Все понимали, что отец не выполнит своих угроз.
— Почему?
— Потому что Эрик был золотой мальчик. Как только папа начинал жаловаться, Эрику достаточно было только сказать: «Что? Высших баллов по всем предметам тебе не достаточно? Ты хочешь, чтобы я в ТАСе набрал больше тысячи шестисот баллов?» То же самое продолжалось и в подготовительной школе. Эрик был гордостью учебного заведения. Идеальный средний балл, победитель конкурса, проводимого Американским Банком, обладатель призов «Лучший школьник страны», «Самый прилежный школьник» и «Молодой ученый», игрок хоккейной и бейсбольной команды школы. После собеседования в университете преподаватель из Стэндфорда позвонил нашему директору и сказал, что имел счастье поговорить с одним из величайших умов нашего столетия. Разве такого можно ругать всерьез?
