всякий случай достал пару свечей.
После нескольких бокалов пива атмосфера оживилась, и все принялись непринужденно болтать. Ван Цзянь раздухарился и говорил гораздо больше обычного. Однако разговор весь вечер крутился вокруг базовой группы, и он все время ругался.
У Хань тоже находился в приподнятом настроении, постоянно подливая всем пива и подкладывая еду, как будто был хозяином. Фан Му посмотрел на стол, ломившийся от съестного, прикинул в уме и воскликнул:
– Наверное, ты здорово потратился, Третий брат!
У Хань махнул рукой:
– Неважно; главное, что все довольны.
– Ты не особо богат… Я тоже внесу свою лепту. – Фан Му потянулся за кошельком.
– Ты меня не уважаешь! – У Хань перехватил руку Фан Му: – Я же сказал, что угощаю, так что не встревай.
Фан Му почувствовал, что Третий брат, похоже, действительно сердится, поэтому не стал настаивать.
Около одиннадцати в комнату заглянул Старший брат. Четвертый брат поприветствовал его и предложил выпить, но тот покачал головой и отказался. Затем он зашагал взад-вперед по комнате, время от времени поглядывая на Фан Му и остальных, словно собираясь что-то сказать. Фан Му велел ему говорить, что там у него накипело. Старший брат долго мялся, а потом заявил, что боится спать один в комнате 351 и хочет вернуться в старую комнату. Ван Цзянь рассмеялся и убрал свои вещи с кровати Старшего брата, не забыв пару раз подколоть его:
– Ну я же тебе говорил, что у тебя кишка тонка!
Остальные тоже подшучивали над ним. Старший брат стыдливо забрался под одеяло и умолк.
Через несколько минут свет внезапно погас. Все хором принялись кричать и ругаться, и У Хань зажег свечи. Тусклый свет немного осветил комнату. В колеблющемся пламени лица молодых людей словно постоянно менялись.
Ван Цзянь уже выпил слишком много, и его лицо покраснело, как вареная креветка. Он щурил глаза и с трудом закидывал в рот арахис, бормоча, как старик:
– Думаете, в базовую группу так легко попасть? Нужны не только способности, но и упорство!
Фан Му притопнул ногой, намекая на то, что Старший брат еще не спит. Но Ван Цзяню было все равно, и он продолжал тараторить как одержимый:
– Твою мать, я чертовски презираю таких людей. Ты что, думаешь – хоть и учишься сейчас на третьем курсе, получишь степень магистра, если поступишь и продержишься год или около того? Мы, блин, бьемся четыре года! Вы, парни, весело проводите время, играете в игры, знакомитесь с девчонками, а мы что делаем? Учимся! И больше ничего. Вы, ребята, думаете, что это нормально, если ты провалил экзамен и можешь просто пересдать его в следующем году. А у нас что? Я сдал все гребаные экзамены, но меня все равно выгнали!
Он вдруг широко распахнул красные глаза и оглядел лица собравшихся.
– Выгнали? Да хрен вам! И не мечтайте. Рано или поздно я вернусь! Я покажу всем, какой я, Ван Цзянь… – Он вдруг сделал паузу, словно пытаясь подобрать слово, которое лучше всего описывало бы его величие, и наконец, задыхаясь, выплюнул: – Способный!
Старший брат шумно перевернулся на кровати. Ван Цзянь, хохотнув, ткнул в него пальцем, открыл рот, но слов не последовало – лишь слезы покатились по щекам. Сразу же после этого он рухнул навзничь на кровать.
Его общими усилиями переложили на кровать Фан Му. Ван Цзянь слабо сопротивлялся, что-то бормотал и издавал булькающий храп.
Трое парней снова уселись за стол. Никто не разговаривал, в оцепенении глядя на свечу. Через некоторое время Четвертый брат, протяжно вздохнув, произнес:
– Вот же напился…
У Хань покачал головой:
– Разве можно так делать? Стоит оно того? Эти ребята переживают по поводу и без…
Четвертый брат посмотрел на храпящего Ван Цзяня и спрятавшегося под одеялом Старшего брата и, словно только что вспомнил, спросил тихонько:
– Третий брат, ты все еще посещаешь занятия базовой группы в этом году?
Фан Му ткнул Чжу локтем, намекая, что не стоит затрагивать эту больную тему.
– Не, не буду поступать. – Лицо У Ханя оставалось спокойным. – Попробую поступить после четвертого курса в магистратуру, хотя не думаю, что у меня получится.
– Очень жаль, что так получилось. – Чжу в упор не замечал подмигивания Фан Му. – Я слышал, что для поступления в базовую группу одних отличных оценок недостаточно, надо еще дарить преподам подарки… Наверное, из-за этого ты и провалился.
– Не знаю. – У Хань покачал головой с горькой улыбкой: – И даже думать не хочу. К тому же я не стал бы дарить им подарки, даже будь у меня деньги… Внезапно он повысил голос: – Может, лучше выпьем?
Фан Му и Четвертый брат рассмеялись, подняли бутылки и в унисон чокнулись ими.
– Как-то неловко, что ты из-за нас потратился… – Четвертый брат вытер пивную пену с уголков рта. – Тебе деньги нелегко достаются.
У Хань посмотрел на свою подушку, под которой лежал конверт с одной тысячей девятьюстами юанями.
– Ну, конкретно этих денег не жалко. – Он посмотрел на Фан Му и Четвертого брата. – Вы думаете, он мне помогал? Нет, он для себя это делал.
На встрече со спонсорами краснолицый предприниматель схватил У Ханя за плечи и сунул ему в руки конверт, но при этом вцепился в него мертвой хваткой, пристально глядя в объективы мелькающих вокруг камер. Со стороны это выглядело нелепо, словно эти двое перетягивали конверт, и они долгое время стояли так под аплодисменты окружающих. В конце концов предприниматель неохотно отпустил конверт, но при этом не забыл добавить серьезно: «Возьми эти деньги, парень. И учись хорошо!» У Хань по-прежнему стоял, потупившись; его лицо ничего не выражало, на нем не было ни благодарности, ни радости. Это вызвало недовольство предпринимателя, и как раз в тот момент, когда он собирался сказать еще несколько слов, У Хань сошел со сцены, унося с собой конверт.
– …Он просто использовал меня, чтобы продемонстрировать свою доброту и щедрость. – Третий брат уставился на пляшущее пламя. – Но я не дал ему такой возможности. Это не пожертвование, а плата, которую я заслужил за сотрудничество с этим цирком. – Он опустил голову и тихо, так, что его почти не было слышно, закончил: – Никому не позволю унижать меня.
Все приуныли и даже перестали пить. Четвертый брат смутился и притворно зевнул:
– Давайте спать, парни, уже почти час.
У Хань, успокоившись, аккуратно убрал остатки еды, а затем разделся и лег в постель.
Фан Му взглянул на Ван Цзяня, который ворочался в его кровати, вздохнул и подошел к кровати Пятого брата. С трудом расправил белье. Соседи уже раскатисто
