И в этот момент Миро услышал эхо винтовочного выстрела.
Звук выстрела не был слишком громким, чтобы разбудить девушку или детей, но внезапно все очнулись ото сна, как будто кровь Антибэ окропила их лица, словно родниковая вода. И тут же в лесу зашевелились деревья, будто на них проснулись тысячи птиц, и возле здания через ущелье заёрзали двойные точки автомобильных фар. И сам мост вдруг ожил. Под ним, отражаясь в ручье, забегали огоньки фонариков. Завыли сирены, и Миро, выглянув в разрез, увидел военный джип, отъехавший от здания. Само здание вдруг стало похожим на гигантский муравейник. В окнах по очереди зажигался свет, множество человеческих фигурок высыпали наружу, на полицейских машинах замигали синие огоньки. Миро видел, как Арткин открыл дверь фургона, и одной ногой уже стоял на рельсах. Он уставился на тело Антибэ, будто изучая его для дальнейшего использования, будто запоминая каждую его точку и линию.
Дети кричали, но Миро не реагировал. Он чувствовал, что рядом находится она, но не поворачивался к ней лицом. Он услышал её учащённое дыхание, когда она увидела тело Антибэ в ярком свете его фонаря. Миро посмотрел на неё. В её глазах был ужас. И когда она повернулась к нему, то Миро нашёл в её взгляде что-то ещё, что-то больно его уколовшее, маленькую вспышку – чего? Триумфа? Он знал, о чём она думала: один из них уже мертв, и их всего лишь трое. Но Миро продолжил пристально изучать её глаза до глубокой пронизывающей правды: насколько же для неё и детей была важна смерть Антибэ. Око за око, зуб за зуб. Старые слова, звучащие так же свежо, как и кровь сражённого наповал Антибэ. Она не могла скрыть правду. Её челюсть отвисла, словно внезапно отскочивший маленький лючок. Она дотронулась рукой до своего открытого рта: «О, нет», - воскликнула она.
У Миро больше не было на неё времени. Он снова отвернулся, чтобы увидеть то, что теперь будет делать Арткин. Но Арткин вскочил в фургон. Сирены продолжали выть, словно призывая к оружию. «К нашему оружию», - подумал Миро. - «Наконец. Действуем».
Миро смотрел на тело Антибэ, лежащее, словно рассыпанная на рельсах куча мусора. «Спасибо, Антибэ», - прошептал он себе под нос так же, как иногда напевал песни Элвиса Пресли, чтобы его никто не слышал.
Взгляд в глазах Арткина.
Миро знал этот взгляд. Спокойный, безмятежный взгляд. Взгляд мудрости, как будто Арткин искал глубоко внутри себя и затем находил правильное решение. Миро помнил этот взгляд, когда, после девяти часов осады в лобби гостиницы в Детройте Арткин наконец объявил: «Теперь уходим», как будто невидимые боги шептали ему на ухо, руководя им, даря ему мудрость лет.
Как только Арткин вошёл в автобус, Миро уже знал, что значит этот взгляд и вставшие дыбом волосы у него на руках. «Начинается», - подумал Миро.
Арткин закрыл за собой дверь. Он сел на ступеньки и тут же подозвал к себе Миро. Миро стал на колени около него, склонил голову и стал внимательно слушать.
- Они говорят, что выстрелили в Антибэ по ошибке. Непредвиденное обстоятельство. Они сразу же сообщили по радио, что снайпер нажал на курок случайно. Снайпер очень долго был наготове. Нервное напряжение, усталость от ночного наблюдения, когда Антибе включил фонарь, то он уже не слишком себя контролировал.
«Дураки», - подумал Миро. - «Так оправдываться?»
- Такое иногда бывает, - продолжил Арткин. - Рефлекторная реакция. Рука может онеметь, и мозг автоматически реагирует на болевые ощущения.
- Ты им веришь? - недоверчиво спросил Миро.
- Верю, - ответил Арткин. - Седат у них. Мы уже выбрали посыльного, который доставит камень. Сын одного из их генералов. Вот-вот начнём действовать.
«Действовать», - горько подумал Миро. - «Они действуют, а не мы. Мы сидим здесь и ждём, в то время как они принимают меры».
Арткин посмотрел на девушку и детей.
- Они просили нас не мстить детям за смерть Антибэ, отложить репрессии. Но я сказал им, что это невозможно. За смерть Антибэ должен умереть ребенок. Иначе они решат, что можно не считаться с нами, с нашими требованиями и с нашим положением, и смогут безнаказанно убить нас одного за другим.
Миро также посмотрел на девушку и на детей. Кто из детей? Для него это не имело никакого значения.
Фонарь Арткина послал слабый луч света через автобус, ложась на детские лица, задерживаясь на секунду то на одном из них то на другом. Уже светало, но ещё было темно, свет еле просачивался через разрезы в заклеенных лентой окнах. Когда к ней приблизился Арткин, то Кет заморгала глазами в луче фонаря. Она инстинктивно закрыла рукой Монику и прижала её к себе. «Этого, конечно, не может случиться. Что не может случиться?» - она не могла позволить себе произносить слова, думать вслух.
Арткин закачал фонарём, когда пятно света упало на неё. В свете фар фургона он казался привидением – нереальным, сюрреальным, сюрреалистичным. Он смотрел по сторонам, изучая детей. Дети, в свою очередь, смотрели на него унылыми глазами. Кто-то из них всё ещё спал. Те, кто уже, казалось, проснулись, всё ещё были вялыми и сидели неподвижно, будто это был не автобус, а корабль, несомый течением неизвестно куда и зачем. Кет чувствовала, что они устали, благодарила их за это, так же, как и за то, что они не понимали, что происходит. Что происходит? Ничего не происходит.
Она посмотрела на Арткина. Она, так или иначе, сумела проникнуть под кожу мальчика-подростка Миро. Сумела бы она проделать это и с Арткиным? Он смотрел на неё пустыми безжалостными глазами. Затем глаза уткнулись в Монику. «Нет», - подумала Кет, прижимая к себе девочку, стараясь поглотить её, и стать её самой вместо неё.
Арткин склонился над Кет:
- Мальчик?
- Какой ещё мальчик?
- Тот, который поначалу не ел конфет. Маленький толстый мальчик.
Кет попыталась возразить, выдавить из себя: «О, нет…» Но слова давились где-то внутри неё, и звук, изошедший из её губ, был звуком, который она никогда прежде ещё не слышала, будто внезапно изобрела новый словарь, новый язык, язык отчаяния и тщетности.
- Как его зовут? - голос Арткина трещал у неё ухе.
Она не могла назвать его имя и не хотела. Возможно, так она смогла бы его спасти, скрыть его существование так, чтобы Арткин его не нашёл.
Но Арткин шёл дальше, и его фонарь снова прыгал по лицам детей.
- А, маленький мальчик. Вот он ты. Как тебя зовут?
- Раймонд.
- Нет, - с трудом выдохнула Кет. Она старалась выкрикнуть это слово, но оно с трудом отделилось от её рта. Она собрала в себе все силы, чтобы крикнуть: «Ты не можешь».
- Вставай, Раймонд, мы выйдем из автобуса и прогуляемся. Разве ты не устал от этого автобуса, Раймонд? Ты так давно находишься здесь.
- Мы идём домой?
Кет услышала голос маленького старичка и закрыла глаза.
- Да, скоро. Скоро ты будешь дома, но сначала нам нужно выйти из этого автобуса. Там – утро. Свежий воздух.
Нежный и ужасный голос Арткина.
Кет почувствовала, как что-то потёрлось о её ногу. Она открыла глаза. Перед ней стоял Раймонд и смотрел на неё, его лицо было опухшим от усталости.
- Он хочет, чтобы я пошёл с ним. Это хорошо? - спросил он. Его губы дрожали. - Я хочу домой.
Нет. Этого не может случиться. Она не может позволить этому случаться. Она доверяет себя своим ногам и встаёт, чтобы стать на пути у Арткина:
- Нет, - сказала она. - Ты никуда не пойдёшь.
- Миро, - позвал Арткин. И Миро тут же подскочил к ней, схватил её руками и сдвинул её с прохода в сторону. Он вдохнул запах её пота и духов, которые всё ещё цеплялись за её тело.
- Пожалуйста, - сказала она, умоляя.
Лицо Арткина было около неё:
- Вы только сделаете хуже ребенку, мисс, если продолжите так себя вести. Он задастся вопросом, почему вы возражаете, что случится с ним, если он пойдёт со мной. Постарайтесь сделать так, чтобы это, мисс, закончилось для него как можно быстрее.
Арткин вывел мальчика на середину автобуса, говоря с ним мягко, обещая ему леденцы, конфеты и шоколад, поцелуй его мамы. Другие дети за этим наблюдали безразлично и отстранённо, будто издалека.
Кет неистово швырнула Миро в сторону, вырвавшись из его объятий:
- Подождите, - закричала она.
Что-то, возможно, отчаяние в её голосе, остановило Арткина.
- Заберите меня вместо него. Меня, а не его!
Арткин оглянулся на неё через плечо.
- Да. Меня… вместо него.
И даже, говоря это, внутри себя она отрицала свои слова. Боже, как ей хотелось жить, выйти отсюда живой, пережить этот кошмар. Она не хотела умереть здесь, в автобусе, на этом мосту, этим утром, сегодня. Она хотела жить. Но она всё равно кричала: «Заберите меня, и оставьте Раймонда в покое».
Арткин посмотрел ей в глаза. Она снова отшвырнула Миро на сиденье, но тот снова вскочил и схватил её за плечи.
