Мамбо! Пытаюсь принять величественную осанку, как Кармен Миранда с ананасами на голове, жаль, что сейчас зима и в холодильнике нет ананасов, но продолжаю, сохраняю в равновесии на голове прелестную розовую подушечку. Удается не очень. Возможно, ананасы устойчивее, чем диванные подушки? Кого бы спросить? «Алло, Альварес, что вы думаете об устойчивости розовых диванных подушек, когда танцуешь мамбо?» Или же позвонить Рэю, этому несуществующему Рэю. Месье Антони Ламарк. «Как я тебе нравлюсь больше, Рэй, с ананасами или без?»
Чувствую, что больше не выдержу. О-ля-ля, меня все раздражает, мои нейроны, как хомячки под действием амфетамина, с трудом выполняют свою работу. Шардоннэ. Шардоннэ. Шардоннэ. И еще две таблетки. За окнами почти полная луна. А я танцую. Встает луна, и я танцую. Прищелкиваю в такт пальцами и не хочу ни о чем думать. Только танцевать. Танцевать.
Сжимаются тиски. Сжимают, тискают, впиваются
Накрашенные когти подобно хищной птице,
Что клюет мне душу. Лишь газонокосилка
Меня защищает, птиц рассекает.
И я кружусь вокруг Нее. Я замыкаю круг. Ее смерть –
Мое избавление. Она – сотворение Ада. Смраду
И тленью подобен сладковатый запах ее тела.
Ее размалеванная кожа – лишь лохмотья,
Прикрывающие внутренности. Надо все проветрить,
Все отмыть, все отскоблить, все вычистить, выбросить,
Санировать, дезинфицировать.
Всегда уничтожать грязь.
Она не знает, что часы ее сочтены
И минуты вычислены точно.
Порочность
Затягивает прочно
Петлю на ее шее.
Босыми ногами она отплясывает
Тарантеллу на убежище моих тарантулов.
Я убью ее, сниму с нее мягкую кожу так же нежно,
Как с персика. Я разрежу ее на части, истекающие
Кровавым соком. Она предстанет очищенной
Перед входом в мое жилище.
Суббота, 28 января – днем
Резкое пробуждение, мне снилось, что какой-то тип с резиновым лицом насильно целовал меня, и его резиновый язык погружался в мое горло, и я понимала, что это что-то вроде хобота, который стремится высосать мои внутренности, высосать мои кишки, опустошить меня. Неужели это галлюцинации!
Какая отвратительная ночь, состоящая из пробуждений и кошмаров, я заснула только около шести часов! Ощущаю себя совершенно измученной, во рту горечь, и такое ощущение, что я старая половая тряпка, повешенная на гвоздь для просушки. Усталая и обескураженная.
Рожа омерзительно жеманной «Бетти» сообщает, что сейчас 13.30, суббота, 28 января. Когда-нибудь я отправлю ее в мусорное ведро. Чувствую себя злющей и угрюмой.
Колющая боль при выдохе. Постепенно осознаю, что меня разбудило чириканье Бэбифона.
На экране появляется «Селина».
– В чем дело? – откликаюсь не очень любезно.
– Они вот-вот его арестуют! – задыхаясь, отвечает она.
– Кого арестуют? – бормочу я ошеломленно.
– Да убийцу, шляпа!
– А мне казалось, что Ривера…
– Это не Ривера, относительно убийства Сандрины у него алиби.
– Да он и глазом не моргнет, наплетет что угодно!
– Здесь все не так: он был в кутузке за нарушение общественного порядка.
– Что? Ну просто комедия! И никто не проверил раньше его передвижений?
– Несогласованность работы сотрудников, – усмехается она. – В тот день, когда поступило объявление о розыске, оперативный дежурный был выходной, и только сегодня утром до него дошло, что разгулявшийся пьянчуга, запертый им на ночь в кутузку, соответствует приметам Риверы. Я думала, Рики его расстреляет!
Значит, со сцены преступления сходит Ривера, но тогда…
– Но если это не он, то кто же? – пролепетала я.
– Вот это-то я и пытаюсь тебе втолковать! Тебе ни в жизнь не догадаться.
Пыхчу изо всех сил. Муж Натали Ропп? Антони-Рэй? Эмманюэль Равье? ЭмМЭНюэль Равье?
– Мадзоли! – орет она торжествующе.
Я застываю с открытым ртом.
– Мадзоли! Но…
– Помнишь, в машине Мелани Дюма нашли вещи, принадлежавшие трем врачам, – выкладывает она с уверенностью великого репортера.
Я поддакиваю.
– Так вот, вчера днем Рики приказал обыскать все три соответствующие машины…
«Соответствующие»… Совершенно очевидно, что общение с Альваресом благотворно сказывается на ее словаре.
– Подожди-ка… зачем было обыскивать машины врачей, если они думали, что виноват Ривера?
– Как говорит моя матушка: «Никогда не клади все яйца в одну корзину». Рики никогда не был убежден в виновности Риверы, он его не чувствовал. Ну ладно, могу я продолжать?
– Я тебя слушаю.
– Так вот, они обыскали тачки и… в точку! В багажнике Мадзоли, под запаской, они нашли белый халат, весь залитый кровью.
– Ну и что?
– Как «ну и что»? – возмущается она. – Ты что, знаешь многих врачей, которые держат в своем багажнике халаты, залитые кровью, вместо того чтобы оставить их в бельевой? Халат отправили в лабораторию для анализа ДНК, так вот, это совершенно точно он, и сейчас он находится под надзором, а Рики и Спелман как ненормальные ждут результатов, они просто копытом бьют от нетерпения.
Мадзоли. Немыслимо. Он отличный малый, счастливый отец семейства. Обожает своих детишек. Нет, наверняка не Мадзоли.
– Он что-нибудь объяснил про халат?
– Он говорит, что это не его, что он не знает, как он там оказался, – в общем, классический набор. Пока никто ничего не знает, они не хотят сеять в больнице панику и опасаются совершить ошибку. Ну, я закругляюсь, Рики звонит мне по стационарному телефону.
Совершенно опешив, вешаю трубку.
Это не лезет ни в какие ворота.
Даже если Мадзоли – садист-извращенец, то почему он должен быть настолько глуп, чтобы прятать в багажнике своей тачки залитый кровью халат? Мадзоли совсем не дурак-садист-извращенец, наоборот, он вовсе не дурак, начитан, как все люди, ходит в кино, а в любом полицейском романе или фильме вам растолкуют, что следы преступления нужно уничтожать. Меня просто удивляет, что Альварес клюнул на такую подставу. Совершенно очевидно, что этот халат подложил в багажник Мадзоли настоящий убийца.
А отсюда следует, что этот убийца бродит вокруг больницы и что он сверхпредусмотрительный.
Спрятанный в машине халат…
Чтобы навести подозрения на Мадзоли?
У Симона и Даге места на парковке рядом с Мадзоли. Даге… никогда о нем не думала. Я зациклилась на Ривере-Latinlover, который, кажется, просто опасный шизик – да-да, знаю-знаю, – но он не убийца, а я не обращала до сих пор внимания на ближайшее окружение жертвы, как сказал бы Альварес.
Три жертвы, связанные с больницей.
Молодая женщина, влюбленная в одного из наших врачей.
Пациентка-токсикоманка, проходила у нас курс психотерапии, любовница этого самого врача.
Заведующая психиатрическим отделением.
Хм.
Продолжая лихорадочно размышлять, мисс Эльвира Марпл в медицинских целях наливает себе немного коньяку.
Ривера – одновременно пациент и психиатрического отделения, и доктора Симона. Буйный, опасный, безумный. Но он не мог убить Сандрину.
Хм.
Коньяку на палец.
Что вовсе не означает, что не он убил Мелани и Натали. Мы уже видели таких подражателей.
Мм-м. Малоубедительно.
На ноготь коньяку.
Ривера был идеальным подозреваемым. Может ли такое быть, что убийца организовал все это лишь для того, чтобы навести подозрения сначала на Риверу, а теперь на Мадзоли?
И что поэтому отсюда вытекает, что на 99 % это кто-то из персонала.
Хм.
Коньячку на указательный палец.
Подожди немного, Эльвира, твоя теория состоит в том, что истинный убийца постарался навести подозрения сначала на Риверу, а потом на Мадзоли. Отсюда следует, что, когда истинный преступник узнал, что у Риверы есть алиби, он решает бросить тень на Мадзоли. Понятно, но ведь о том, что Ривера просто не мог убить Сандрину, стало известно только сегодня утром, когда все мы были на похоронах. Так вот, дорогая Эльвира, это означает:
а) убийца тоже об этом узнал, но от кого? От Спелмана, от Альвареса, от Селины, от кого угодно, кто причастен к расследованию;
б) он действовал молниеносно, спрятав халат, заляпанный кровью, в машине Мадзоли;
в) этот халат был у него под рукой.
Глоточек коньяку.
Просмотрим timing.
Вернувшись вчера утром с похорон, Альварес узнает, что Ривера невиновен. Он откровенничает с Селиной, которая всем об этом рассказывает? В общем, убийца слышит об этом и отправляется на розыски машины Мадзоли. Нет, не так, он вычислил ее еще раньше. Потому что он-то знает, что версия Риверы – ложная. Он знает, потому что… потому что… СТОП!
