От Джеффа не было никакого письма, поэтому она послала ему фотографию, сделанную ею в "Джейкобс Рок", чтобы подтолкнуть его. Пока она печатала, пришло письмо от Жасмин. Она должна была перезвонить Жасмин, когда у нее была сотовая связь, но она не могла казаться взволнованной чикагскими сплетнями в этот момент. Тем не менее, она открыла письмо.
Я знаю, что ты безумно занята в Айове (это был сарказм, если у тебя там нет таких вещей), но перезвони мне! Я серьезно!
Жасмин разрушила серьезность, закончив сообщение несколькими эмодзи с баклажанами, но Ханна немедленно ответила.
Я в срочной поездке в глушь. Никакой сотовой связи! Ты можешь сообщить мне новости по электронной почте?
Очевидно, она могла, потому что, пока Ханна искала в Интернете кого-нибудь по имени Мария Диас в Калифорнии, ее электронная почта зазвенела. Это было долгожданное отвлечение от страниц и страниц онлайн-посещений телефонной книги и предложений проверки фона. Имя Диас, казалось, было самым ходовым в Калифорнии.
Хорошо. Удали это, и ты не слышала этого от меня. Но у Фрэнка Уэллса есть идея вернуть часть уволенных. И всплыло твое имя. Ладно, я та, кто упомянул твое имя, но он казался взволнованным. Я думаю, они пытаются вырвать немного контроля у новых боссов. ТЫ МОЖЕШЬ ВЕРНУТЬСЯ ОБРАТНО! Возможно, он скоро позвонит тебе, Ханна! Возвращайся к цивилизации, чтобы сказать "да"! Ради меня!
— О Боже, — прошептала Ханна.
Ее старая работа. Ее старый город. Ее прежняя жизнь.
Она даже не знала, что и думать. Пальцы у нее онемели. Ее лицо покалывало. Она могла бы все вернуть. Жизнь, от которой она ушла. Если позвонит ее прежний босс.
— Он может и не позвонить, — предостерегла она свое бьющееся сердце. Всего два месяца назад они заплатили ей крупную сумму. Было бы глупо возвращать ее сразу. Но это были невозвратные издержки. А Фрэнку она всегда нравилась. И она хорошо справлялась со своей работой.
С другой стороны, она тоже устала от своей работы, когда уходила. Ей было немного грустно уходить, но, в основном, она испытывала облегчение, когда уходила. Чтобы сбежать. Подсластителем этого облегчения была ошеломляющая правота того, что она делала: возвращалась домой, чтобы заботиться о маме.
Ханна громко застонала. Конечно, они ждут. Она ожидала, что останется. Несмотря на это тайное прошлое, Дороти любила и воспитывала ее, и Ханна была обязана ей такой же заботой.
Но Чикаго манил ее. Знакомство с его улицами, людьми и жизнью. Она могла бы изменить ситуацию с новым районом и новым местом. Или она могла вернуться к тому, что знала. Жить рядом с ее любимыми пабами, ресторанами и магазинами. Она даже могла бы помириться с Джеффом.
Ее сердце сжалось при этой мысли, и что это значило? Хотела ли она, чтобы он вернулся?
Нет. Определенно, не хотела.
Она взглянула на его последнее письмо и вспомнила тот молниеносный всплеск эмоций, когда она поняла, что он действительно все еще заботится о ней.
Так что, скорее всего, нет.
— Я не могу сделать это прямо сейчас, — ее слова прозвучали сердито в крошечно коттедже, но в них чувствовался страх.
Она быстро напечатала ответ Жасмин. "О Боже! Я даже не знаю, что и думать. Я позвоню тебе, как только смогу!". Затем она захлопнула ноутбук и встала, чтобы одеться.
Не было никаких причин даже думать об этом дерьме прямо сейчас. У нее еще не было предложения о работе, и Джефф, конечно же, не приглашал ее поговорить о чем-либо, кроме ее семьи. У нее было достаточно стресса, чтобы задумываться еще о чем-либо.
Она оделась и собрала волосы в мокрый пучок, хотя подозревала, что здесь они никогда не высохнут. В худшем случае она высушить их перед сном.
— Да, конечно, — усмехнулась она. Она чертовски хорошо знала, что в худшем случае она упадет в постель с мокрыми волосами и разберется с беспорядком утром. Но сейчас она направлялась в придорожную закусочную, поэтому немного накрасилась, подкрасила губы и еще раз посмотрелась в зеркало. Решив, что это что-то среднее между “достаточно хорошо” и “довольно хорошо”, она схватила сумочку и открыла дверь.
И остановилась как вкопанная.
Старик смотрел прямо на нее. Джо. Его вездеход был припаркован прямо перед ее коттеджем, и он смотрел через ветровое стекло, как будто сидел там некоторое время. Неужели он стучал, а она не слышала? Или он просто… ждал?
Она закрыла за собой дверь и заперла ее прежде, чем он успел подойти и втолкнуть ее в коттедж.
Вероятно, это не имело значения. Вероятно, у него был какой-то мастер-ключ. Но она хотела, чтобы он увидел, как она запирается.
Когда она снова повернулась к нему, он стоял рядом с вездеходом, скрестив руки на груди.
— Вы что-то хотели? — спросил он.
— У меня всего несколько вопросов, — она двинулась вперед, чтобы они были на виду у всех, кто проезжал по территории или выглядывал из других коттеджей. — Я проверяю историю этого места, и мне интересно, как долго вы здесь работаете.
Он пожал плечами.
— Довольно давно.
— Вы были здесь в семидесятых? Может быть, в 72-ом?
— Время от времени, — признал он, явно не желая быть полезным. Выцветшая голубизна его глаз настороженно изучала ее.
— Вы можете рассказать мне о Скале Джейкоба?
Его прикрытые веками глаза на долю секунды расширились, хотя больше ничего на его лице не выдавало удивления. Но этого было достаточно. Он знал. Она видела это.
Возможно, этот проблеск ее собственного знания подтолкнул его к любопытству, потому что он спросил:
— Что вы хотите знать?
— Вы были частью этого? Членом общества или… хм, прихожанином?
Джо фыркнул, его щеки сморщились, когда горькая улыбка вспыхнула и исчезла.
— Я никогда не был большим поклонником религии.
— Так откуда же вы их знаете?
— Ну, тогда мы все заботились друг о друге. Путешествовали вместе. Помогали людям. Я останавливался здесь с самого начала.
— С самого начала? — надавила она.
— Какое-то время это было место для ночлега. Я и моя женщина провели здесь несколько месяцев. Потом дерьмо стало слишком религиозным, и мне стало неинтересно.
— И вы двинулись дальше?
Его рот сжался так, что она не могла видеть его сквозь бороду.
— Я поехал с друзьями на побережье. Она осталась.
— О… — подождите, это значит…? Возможно ли, что бывшая девушка этого человека — мать Ханны?
— Я… я родилась здесь в 72-м. Вы случайно не знаете, у кого тогда был ребенок?
— Дети — это женское дело.
— Что? — резко спросила она. О, конечно. Беременность — это женское дело, и не важно, что в этот процесс всегда был вовлечен пенис.
Он, казалось, почувствовал, что она вот-вот выйдет из себя, и оттолкнулся от капота, чтобы пересесть обратно на водительское сиденье вездехода.
— Послушайте, леди, я не жил здесь в 72-м. Да, я иногда бывал там, но там всегда были большие животы и куча полуголых детей, бегающих вокруг.
Опустившись на сиденье, он тут же нажал на тормоз.
— Подождите…
Двигатель взревел, и он дал задний ход. Когда она подняла руку, он остановился ровно настолько, чтобы передвинуться. Выезжая, он бросил через плечо последнее откровение — его глаза сверкали и были жесткими.
— Но ты действительно похожа на своего отца.
— Стойте! — крикнула она, но он не услышал или ему было все равно, и вездеход рванулся вниз по дорожке и завернул за поворот.
И только тогда ее осенило. Она знала, что является дочерью своего отца, потому что была почти его клоном. Но ее отец и дед выглядели совершенно одинаково.
Могла ли она вообще быть в чем-то уверена?
Глава 13
Нет. Она не собиралась размышлять об этом дерьме всю ночь. Она уже была одета и готова ехать, поэтому Ханна вскочила в арендованный автомобиль и поехала по дороге к гостинице, не желая, чтобы этот маленький Румпельштильцхен (прим.: «Румпельштильцхен» — сказка братьев Гримм о злом карлике, способном создавать золото из соломы, спрядая ее) унес ее прошлое.
