Я хотел чего-то театрального, невозможного.
Я хотел убить… Да, я хотел убить…
Но… каким бы нелепым это ни показалось некоторым, меня сдерживала врожденная страсть к правосудию. Невинный не должен пострадать.
И потом совершенно неожиданно у меня появилась идея, ее породило случайное замечание, сделанное во время случайного же разговора. Я беседовал с врачом, каким-то обычным, ничем не выдающимся G. P.[32] Он случайно заметил, что, должно быть, очень и очень часто совершаются убийства, не подвластные законной каре.
И он привел пример: старую даму, свою пациентку, которая умерла совсем недавно. Он заявил, что убежден: ее смерть была вызвана тем, что семейная пара ее слуг, которые значительно выгадывали от ее смерти, сознательно не дали ей вовремя лекарство. Он пояснил, что доказать ничего невозможно, но тем не менее сам он совершенно уверен в своих выводах. Он добавил, что постоянно происходят подобные преступления — преднамеренные убийства, за которые невозможно покарать законным путем.
Вот так все началось. Я неожиданно понял, что мне делать. И решил совершить не одно убийство, а целую грандиозную серию преступлений.
Мне вспомнилась детская считалочка — стишок о десяти негритятах. Она завораживала меня в двухлетнем возрасте — своим неумолимым уменьшением, ощущением неизбежности.
Я начал тайно подбирать жертвы…
Не буду отнимать место описанием деталей того, как мне удалось этого достичь. Я разработал внешне рутинную схему разговора, который заводил практически с каждым встречным, и получил поистине изумительные результаты. Во время пребывания в частной лечебнице я натолкнулся на дело доктора Армстронга — сестра, фанатик трезвости, которая ухаживала за мной всеми силами, пытаясь мне доказать, какое зло причиняет алкоголь, рассказала о случае многолетней давности, когда доктор под воздействием опьянения убил пациентку, которую оперировал. Легкомысленный вопрос: где сестра обучалась, etс., и вскоре я заполучил необходимую информацию. Я без труда выследил упомянутых доктора и пациентку.
Разговор между старыми вояками-сплетниками навел меня на след генерала Макартура. Человек, недавно вернувшийся с Амазонки, дал мне сокрушительное resume[33] о деятельности некоего Филипа Ломбарда. Полная негодования мэм-сагиб[34] на Майорке поведала мне о пуританке Эмили Брент и ее несчастной девушке-служанке. Энтони Марстона я выбрал из большой группы людей, совершивших подобные преступления. Его бессердечие и неспособность чувствовать ответственность за погубленные жизни делали его опасным для общества и лишали права на существование. Экс-инспектор Блор попал в поле моего внимания совершенно естественно: некоторые мои коллеги яростно, и не стесняясь в выражениях, обсуждали дело Лэндора. Я самым серьезным образом отнесся к его преступлению. Полицейские как слуги закона должны быть непогрешимо чисты, так как их слову волей-неволей приходится верить ввиду их ремесла.
И последним я разыскал дело Веры Клэйторн. Это было, когда я пересекал Атлантику. Как-то поздно ночью единственными обитателями курительной оказались я сам и красивый молодой человек по имени Хьюго Хамилтон.
Хьюго Хамилтон был несчастен. Чтобы смягчить свое горе, он много выпил. Он пребывал в слезливом, доверительном состоянии. Не питая особой надежды, я начал свой рутинный разговор. Ответ был ошеломляющим. Я как сейчас помню его слова. Он сказал:
— Вы правы. Убийство совсем не то, как его представляет большинство. Совсем необязательно подбросить в еду горсть мышьяка или столкнуть кого-то со скалы, — он подался вперед, приблизив ко мне свое лицо, и сказал. — Я знал убийцу — знал ее, говорю вам. И что больше — я сходил по ней с ума… Бог мне поможет, иногда я и сейчас чувствую, что обожаю ее… Это ад, говорю вам, настоящий ад. Видите ли, более или менее она сделала это ради меня… Я никогда и не помышлял, женщины — дьяволы… настоящие дьяволы… С виду никогда о ней ничего дурного не подумаешь — приятная, честная веселая девушка — никогда в голову не придет, что она могла такое сделать, верно? А она отпустила ребенка в море и позволила ему утонуть. Вы, наверное, никогда и не помышляли, что женщина на такое способна?
Я спросил у него: «А вы уверены, что она это сделала?» Он ответил, и, похоже, слова неожиданно его протрезвили:
— Совершенно уверен. Больше никто не подозревал. Но я знал правду, как только посмотрел на нее, когда вернулся… после… И она поняла, что я знаю… Чего она не понимает, так это то, что я любил ребенка…
Больше он ничего не говорил, но мне было легко проследить историю и реконструировать прошлое.
Мне была нужна десятая жертва. Я нашел ее в человеке по фамилии Моррис. Он был сомнительным существом. Не считая других его противозаконных действий, он к тому же занимался распространением наркотиков и приучил к ним дочь своих друзей. Она покончила с собой, когда ей исполнился двадцать один год.
Во время поисков план постепенно формировался у меня в голове. Теперь он был завершен, и последним его штрихом стала беседа с моим доктором на Хэрли-стрит. Я уже упоминал, что перенес операцию. Разговор на Хэрли-стрит дал мне понять, что другая операция будет бесполезна. Мой медик очень мило подал информацию в туманных выражениях, но я привык докапываться до правды.
Я не сообщил доктору о своем решении сделать так, чтобы смерть моя не была медленной и мучительной. Нет, моя смерть наступит в огне возбуждения. Я буду жить перед тем, как умру.
И теперь сам механизм преступления на острове Ниггер. Приобрести остров, используя Морриса для сокрытия следов, было нетрудно. Он был экспертом в подобных вопросах. Сведя в систему информацию, собранную мною о жертвах, я смог приготовить подходящую приманку для каждого. Все мои гости прибыли на остров Ниггер 8 августа. Группа включала и меня самого. Моррис уже получил свое. Он страдал от несварения желудка. Перед отъездом из Лондона я дал ему капсулу и сказал, что ее нужно принять на ночь перед сном. Я сказал, что это лекарство совершило настоящие чудеса с моими желудочными соками. Он взял ее без колебаний — он был немножко ипохондриком. Я не боялся, что после него останутся какие-нибудь компрометирующие документы или записи. Он был не из тех.
Порядок убийств на острове я продумал с особой тщательностью и заботой.
Я считал, что у гостей были разные степени вины. Те, кто был виноват менее других, должны были умереть первыми, не страдая от длительного психологического напряжения, каковое я приготовил для более хладнокровных преступников.
Энтони Марстон и миссис Роджерс умерли первыми: один — мгновенно, другая — в мирном сне. Марстон, как я понял, был рожден безо всякой моральной ответственности, каковая имеется у большинства. Он был аморальным человеком — язычником. Миссис Роджерс, я не сомневался, в основном действовала под влиянием мужа.
Нет надобности описывать тщательно, как умерли эти двое. Полиция без труда все узнает. Домовладельцу раздобыть цианид кальция для уничтожения ос проще простого. Он у меня был, и подбросить его в почти пустой бокал Марстона во время напряженного периода, наступившего после того, как прозвучала граммофонная запись, было нетрудно.
Могу сказать, что во время зачтения обвинения я пристально наблюдал за лицами гостей и благодаря моему долгому опыту работы в суде убедился еще раз: все как один они были виновны.
Во время недавних приступов боли мне прописали снотворное — хлоралгидрат. Мне было довольно просто перетерпеть боль и скопить его смертельную дозу. Когда Роджерс принес для своей жены бренди, он поставил бокал на стол, и, проходя мимо стола, я подбросил яд в напиток. Это было легко потому, что тогда никто ничего еще не подозревал.
Генерал Макартур умер совершенно безболезненно. Он не слышал, как я подошел. Конечно, я очень тщательно выбирал время для ухода с террасы, но все прошло успешно.
Как я и предвидел, был сделан обыск острова, и гости обнаружили, что на нем нет никого, кроме нас семерых. В результате сразу же создалась атмосфера подозрения. В соответствии с моим планом в скором времени мне должен был понадобиться союзник. Я выбрал доктора Армстронга. Он был легковерным человеком, знал как меня лично, так и мою репутацию, и для него было непостижимо, что человек с моим положением должен быть убийцей! Все его подозрения были направлены на Ломбарда, и я сделал вид, что с ним согласен. Я намекнул, что разработал схему, посредством которой можно заманить убийцу в ловушку и заставить его выдать себя.
Хотя обыскали все комнаты, никого еще лично не обыскивали. Но вскоре это должно было произойти.
Я убил Роджерса. Утром 10 августа. Он колол дрова и не услышал моих шагов. Я нашел ключ от столовой в его кармане. Он запер комнату предыдущей ночью.
