– Тогда вы увидите, кто это сделал. Их было не меньше двух.
– Почему вы так считаете?
– Потому что не Винни пристрелил этого человека. Человека, который, судя по виду рук, избивал Винни. Не нужно быть детективом, чтобы понять такое, – добавил Аш. – Достаточно обычной логики.
– Когда вы в последний раз видели мистера Тартелли?
– Я видел Винни в четверг вечером. Он приехал ко мне. Позвольте мне увидеть диски.
– Логика еще не делает вас детективом.
– Вы подозреваете, что убийства Винни и Оливера связаны. Я тоже. Никогда не видел застреленного парня в его офисе, но, может быть, видел другого или других. Детектив, неужели вы думаете, что Энджи полагалась бы так на меня, будь между мной и Винни какие-то трения? Она права, все любили Винни. Он был хорошим человеком, хорошим другом, и это может не соответствовать вашим представлениям, но он был мне родным.
– Почему он приехал к вам в четверг вечером?
– Я потерял брата. Он потерял племянника. Если хотите услышать больше, позвольте мне просмотреть записи.
– Вы торгуетесь со мной, мистер Арчер?
– Не торгуюсь. Прошу. Два члена моей семьи убиты. Мой брат работал на Винни, здесь, в этом магазине. Если есть какой-то шанс, что я могу как-то помочь найти, кто сделал это, я готов.
– Винни хранил что-то для вашего брата?
– Нет, но кто-то мог посчитать, что так оно и есть. Винни был абсолютно честен. Можете не верить мне на слово, да и не поверите. Проверьте, сами увидите.
– А Оливер…
Грохот в висках был так силен, что почти заглушал ее голос.
– Оливер мог сойти с прямого пути в угоду обстоятельствам и никогда не понимал, искренне не понимал, что переходит границы. Детектив, мои родные в огромном горе.
Он вспомнил об отце: несгибаемом, неприступном в гневе и скорби.
– Найти, кто сделал это, – способ вернуть их к нормальной жизни.
– А семья так важна?
– Да. Даже когда ей нанесли такой удар.
Он снова прижал ладони к глазам.
– Может быть, особенно когда ей нанесли такой удар.
Файн встала.
– Что ж, можно и показать. Не повредит. Почему мисс Эмерсон здесь?
– Она была на похоронах и уехала до меня.
– Она приезжала на похороны вашего брата?
– По моей просьбе. Я хотел этого. Когда Дженис нашла Винни и позвонила, я послал ей сообщение. Если все это связано с Оливером, она окажется в центре событий.
– Каковы ваши отношения?
– Развиваются, – просто ответил он.
– Мы хотим, чтобы она взглянула на записи. Проблема с этим?
– Нет, – покачал он головой.
Они спустились вниз.
– Возможно, так будет лучше.
– Потрясенная семья может запретить развивающиеся отношения.
О, господи. Разве это уже не произошло?
– Полагаю, будет время выяснить.
Аш заметил, что копов стало больше. И экспертов, криминальных экспертов. Файн знаком велела Ашу подождать, потом отошла, чтобы поговорить с одним из полицейских. Аш подошел ближе и заглянул в офис.
В какой-то момент во время бесконечной тягомотины ожидания, утешений и снова ожидания они унесли тела.
– Пусть увидит Винни, как я видел Оливера, – попросил он Файн, когда та вернулась. – На каталке. Прикрытым простыней. Через стекло. Она никогда не сотрет из памяти это воспоминание, сколько бы лет ни прошло. Но это никогда не сотрется из памяти.
– Идемте со мной.
Она принесла ноутбук и запечатанный пакет с дисками.
– Миссис Тартелли понадобится священник, пастор, раввин?
– Они не были особенно религиозны.
– Я могу назвать вам имена психологов, которые дают советы в подобных случаях.
– Да.
Он ухватился за совет.
– Да, спасибо.
Они вернулись назад, пробираясь мимо стульев, столов, витрин и полок.
Лайла сидела с Уотерстоном за обеденным столом. Лайла внимательно слушала Уотерстона.
Заметив их, тот слегка покраснел. Откашлялся и сел прямее.
– Я хочу, чтобы они взглянули на записи с камер, – объявила Файн.
Уотерстон свел брови. Ашу показалось, что он хотел что-то сказать, возможно, возразить, но, получив некий молчаливый сигнал от напарницы, промолчал.
– Я хочу начать с того места, когда мистер Тартелли остался в магазине вместе с неопознанной женщиной.
– Женщиной?
Лайла наблюдала, как Файн открывает и включает ноутбук.
– Это сделала женщина? Впрочем, глупо удивляться, – быстро заметила она. – Женщины делают такие же ужасные вещи, как мужчины.
Она коснулась руки Аша.
– Энджи?
– Ее отправили домой. Приехали их дети.
Файн вставила диск.
Аш наблюдал, как Винни предлагает вино женщине в легком летнем платье, в туфлях на высоких каблуках. Короткие темные волосы, загорелые мускулистые руки, классные ноги. Она повернулась, и Аш увидел ее профиль. Азиатка. Полные, красиво вылепленные губы, миндалевидные глаза, густые ресницы.
– Вы видите, что она не обращает внимания на камеры и знает, что они здесь. На предыдущих записях она идет через магазин вместе с жертвой. Поднимается на верхние этажи. То и дело дотрагивается до вещей, не боясь оставить отпечатки пальцев.
– Мне не удается отчетливо увидеть ее лицо, – сказала Лайла.
– Увидите.
Зато Аш смог. Глазу художника было достаточно увидеть профиль, чтобы дорисовать все остальное. Экзотическая, необыкновенная, с точеными чертами лица.
Он нарисовал бы ее в образе сирены, которая своим пением завлекает и губит людей.
В этот момент женщина с улыбкой повернулась.
– Подождите… не можете ли вы… подождите… Нельзя ли остановить изображение? Отмотать на несколько кадров и остановить?
Лайла сжала губы и придвинулась ближе.
– Я видела ее раньше. Видела где-то… но… в магазине! В магазине между банком и квартирой, где я позировала. Но тогда у нее были длинные волосы. Она была в магазине. Я говорила с ней.
– Вы говорили с ней? – переспросила Файн.
– Да. Я стояла у кассы со своими пакетами, и она тоже. Мне понравились ее туфли. Шикарные. Она сказала, что ей нравятся мои, но это неправда. Это были обыкновенные повседневные босоножки.
– Уверены, что это та же самая женщина? – спросил Уотерстон.
– Взгляните на ее лицо. Поразительное. Скажите, по-вашему, у многих женщин такие сказочные лица?
– У нее был акцент? – спросила Файн.
– Вовсе нет. На ней было платье… короче того, что на ней сейчас. Более вызывающее. Больше кожи. И босоножки на высоких танкетках. Она показалась немного удивленной, когда я заговорила с ней, но люди так часто реагируют, когда к ним обращаются незнакомцы. Но ответила вежливо. У нее потрясающая кожа, как золотая пыльца на фарфоре.
– Где этот магазин?
Уотерстон записал ответ Лайлы.
– А вы? Вы узнаете ее?
Аш покачал головой.
– Я бы запомнил это лицо. Она высокая. Ростом почти с Винни, чуть ниже, тут их глаза на одном уровне. Она разыгрывает клиентку с богатым мужем. И обещает купить большую партию мебели.
– Откуда вы знаете?
– Дженис сказала Энджи. Энджи сказала мне. Винни остался после закрытия магазина, чтобы подождать ее мужа.
Файн, ничего не ответив, продолжала демонстрацию записи.
Винни пьет вино с убийцей. Потом впускает ее сообщника.
И тут все изменилось. В глазах Винни появился страх. Он поднял руки, словно сдаваясь, готовый на все, прежде чем его увели в офис под дулом пистолета. На экране был пустой магазин.
– Вы узнаете мужчину? – спросила Файн Лайлу.
– Нет. По-моему, я его никогда не видела. Он мне незнаком. В отличие от нее.
Файн извлекла диск, сунула в коробку, пометила маркером.
– Они за чем-то пришли. Судя по всему, неизвестный мужчина пытался выбить информацию из жертвы. Приблизительно через полчаса после того, как они вошли в офис, женщина вышла и кому-то позвонила. Поговорила несколько минут. Казалась удовлетворенной звонком. Вошла в офис. Примерно через четыре минуты вышла одна. Выглядела раздраженной. Поднялась наверх, взяла с полки декоративную шкатулку и завернула в пузырьковую упаковку. Снова спустилась вниз, уложила ее в коробку и даже перевязала лентой. Поразмыслив, взяла с витрины еще один предмет, портсигар. Все уложила в пакет и сумочку и вышла из передней двери.
– Продавец определила портсигар как австрийский, – вмешался Уотерстон. – Конец девятнадцатого века. Цена приблизительно три тысячи. Шкатулка – это бонбоньерка Фаберже. Вещь куда более ценная. Таких примерно двести штук. Что вы знаете об этой бонбоньерке?
– Ничего. Я даже не знаю, что это.
– Это коробочка для сладостей или конфет, – вставила Лайла. – Антикварные бонбоньерки могут стоить очень дорого. Я использовала одну в книге. Она не издавалась. Но в книге бонбоньерка пригодилась на то, чтобы послать в ней отравленные трюфели. Аш, это Фаберже.
Он кивнул.
– Я ничего не знаю о бонбоньерке. Возможно, она взяла портсигар в качестве сувенира, как перед этим туфли и духи Джули. Должно быть, бонбоньерка предназначалась кому-то в подарок, иначе зачем перевязывать ее лентой? Но она взяла вещь Фаберже, и это, возможно, не случайно. Они пришли сюда за другой вещью этого мастера, стоимость которой в десятки раз больше, чем стоимость бонбоньерки. Миллионы. Одно из потерянных императорских яиц. Херувим с колесницей.
