зеркала, табакерки, веера, кувшины. А рядом – цепи, веревки, петли, щипцы и другие орудия пыток. Стояла даже маленькая копия электрического стула и макет тюрьмы Синг-Синг [53]. И, конечно, огромное множество книг: криминология, уголовное право, психиатрия, судебная медицина, криминалистика.
Постоянный гость ток-шоу и телепередач о преступлениях и пропавших людях, Паллотта стал тем опытным экспертом, который много раз оказывал ценную помощь судопроизводству.
– Мы, психиатры и криминологи, стали важнее магистратов, запишите это, пожалуйста. Достаточно одной грамотной экспертизы, чтобы спасти кого-то от пожизненного заключения. Наш друг Ломброзо это понял. И процесс Верцени можно назвать первым современным процессом, по крайней мере в этом смысле. Кто был прав: судьи или психиатры? Где проходит граница между злодейством и болезнью? До какого предела мы способны контролировать свои действия? В какой мере мы свободны в выборе между добром и злом?
– Свобода выбора – проблема старая, – сказал Безана.
– Старая, могу подтвердить. Потому и пришли нейробиологи со своим секретным оружием, помогающим разрешить эту проблему: визуализация головного мозга. Достаточно сделать цветную фотографию мозга. Сегодня можно проникнуть в мозг убийцы и сфотографировать, как он мыслит, какие механизмы привели его к преступлению. И объективно решить: ответствен ли он за свои действия, а следовательно – вменяем или нет.
– Да, но давайте поговорим о том случае из XIX века, – заметил Безана.
– Представьте себе, американский студент по имени Антонио Дамасио [54], чтобы прийти к своим заключениям, поднял одно из дел XIX века. Дело железнодорожного рабочего Финеаса Гейджа. Однажды с ним на работе произошел несчастный случай: в нескольких метрах от него произошел взрыв и железная труба пробила ему голову. Трубу успешно извлекли, и он вроде бы выздоровел. Вот только стал вести себя после этого как-то странно: превратился в нелюдимого и неразговорчивого человека, подверженного постоянным скачкам настроения, и начал ругаться, чего раньше за ним не замечалось. Друзья и родные его просто не узнавали. Что же случилось? По мнению Дамасио, железо повредило префронтальную кору мозга, ответственную за контроль над инстинктами. И после такой травмы человек, ранее абсолютно нормальный, может стать преступником.
Паллотта достал какой-то журнал.
– В Соединенных Штатах есть ученый, которого называют «новым Ломброзо». Его имя Кент Кил [55]. Он автор нашумевшей статьи в «Психиатрических исследованиях», одном из наиболее влиятельных американских психиатрических журналов.
– И что общего у него с Ломброзо? – спросил Безана.
– В первую очередь – маниакальность, – ответил Паллотта, – затем – одержимость заключенными. Кил продолжительное время сканировал мозг заключенных в самой строго охраняемой тюрьме Нью-Мексико. Он припарковал свой автофургон с аппаратом МРТ во дворе тюрьмы. Ему по одному приводили самых опасных преступников, и он заставлял их засовывать голову в аппарат. Работа адова, ее еще никто до него не проделывал. Но она напоминала краниометрические исследования Ломброзо.
– Ему удалось что-нибудь обнаружить?
– Да. Он пришел к выводу, что психопаты отличаются от остальных людей. По его мнению, они такими рождаются. В их мозгу, как и в мозгу серийного убийцы или сексуального садиста, недостает одного фрагмента: связи между лимбической системой, которая управляет эмоциями, и префронтальной корой, которая контролирует импульсивность и агрессивность. В большинстве случаев у таких людей паралимбическая система, то есть участок мозга, обрабатывающий эмоции, развит намного ниже нормы. Или же наблюдаются пороки в развитии миндалевидного тела, того отдела мозга, который ответственен за страх. Проще говоря, у них в мозгу дыра, как у Финеаса Гейджа.
– С ума сойти…
– А поскольку у них нет связи между инстинктами и чувствами, они не испытывают сочувствие и сострадание по отношению к другим. Они холодные и бесчувственные, как куклы. Обычно, при взгляде со стороны, в повседневной жизни они производят впечатление психически здоровых, даже хороших людей.
– Как моральные психопаты, о которых говорил Ломброзо.
– Совершенно верно. Однако это не та срединная затылочная ямочка, которую обнаружил Ломброзо в черепе разбойника Виллеллы, врожденная аномалия развития мозжечка, восходящая еще к первобытному человеку, но что-то очень похожее. Органическая дисфункция, которая обусловливает поведение и лишает врожденного преступника свободы выбора, тем самым избавляет его от ответственности перед законом морали и уголовным кодексом. В наше время не занимаются измерениями костей черепа, но активируют нужные зоны мозга с помощью сканирования, томографии или магнитно-резонансной аппаратуры.
– Мне сейчас пришел на ум случай, с которым я столкнулся несколько лет назад, – перебил его Безана. – Это был первый в Италии процесс, в котором нейробиология и генетика сыграли решающую роль. В марте 2007-го в Удине был насмерть зарезан колумбиец. Убийцей оказался иммигрант из Алжира, некий Байют Абд-эль-что-то-там.
– Абдельмалек, – поправил его Паллотта. – Был такой случай.
Безана кивнул и продолжил:
– Да, Абдельмалек. Над ним издевались, потому что он по религиозным соображениям подводил себе глаза. Говорили, что он гей. Это и послужило мотивом. Суд первой инстанции приговорил его к девяти годам и двум месяцам за умышленное убийство. Защита подала апелляцию и созвала комиссию из психиатров и неврологов. Обвиняемому сделали все необходимые анализы и провели через тесты, включая МРТ, и нашли у него в мозгу какие-то неполадки. Оказалось, что он уже проходил лечение в Удине. Затем тщательно исследовали его ДНК и нашли смещения генов, которые могли объяснить его агрессивное поведение. Мораль: ему дали срок на год меньше, поскольку он был признан «генетически уязвимым». Этот приговор выставил нас посмешищем перед всем миром. Все писали: «Итальянский судья открыл ген убийства». А английская газета вышла с заголовком на обложке: «Ген, который вытащит тебя из тюрьмы» или что-то в этом роде.
– Да, припоминаю, – согласился Паллотта. – Это все журналистские упрощения, но зерно истины в них есть. В конце концов, суд присяжных Триеста только тем и занимался, что следовал новым тенденциям американской системы. Очень рано, уже в девяностые годы, они начали использовать данные неврологов в суде. Как в случае психически неуравновешенного Джона Хинкли-младшего, который стрелял в Рейгана из ревности к Джоди Фостер. Или более недавний случай Брайана Дугана из Иллинойса, который в период с 1983 по 1985 год изнасиловал и убил девушку двадцати семи лет и двух девочек десяти и семи лет. Верный кандидат на смертную казнь. И что делают адвокаты, чтобы избавить его от смертельной инъекции? Зовут Кила. Этот Ломброзо двухтысячных делает ему МРТ головного мозга и заявляет, что там имеются дисфункции, что этот человек психопат, а значит – не способен к пониманию и оценке своих действий. Дуган оставался в камере смертников до марта 2011 года, пока губернатор штата Иллинойс не отменил смертную казнь. Приговор изменили на пожизненное заключение, но
