Несколько домиков оказались разворошены изнутри. Видимо, нечто гонялось за жильцами. Но поскольку большая часть населения Серпина в момент смерти находилась на улице, нам не составило труда найти нетронутое жильё.
Мы остановились в двухэтажной хижине. Одежда, посуда и мебель застыли во времени на несколько десятилетий в том виде, в котором их оставили хозяева. Судя по количеству разных пар обуви, тут проживало шесть человек. Впрочем, среди скелетов на площади я не нашёл детей. Видимо, на момент расправы прошло немало лет с начала апокалипсиса.
Не стоило забывать, что Этна и Марко – исключения, и люди практически перестали плодиться с исчезновением О.
В шкафу нашлось пышное мужское пальто, несколько меховых курток и штанов, а также тёплая обувь для детей. Я разжёг печь и разложил около неё промокшую одежду, а сам, переодевшись, сел в кресло, закутавшись в плед. «Не хватало только заболеть…»
– Эдгар, мне кажется, нужно было подыскать другой путь. Я боюсь, что ты заболеешь, – произнесла Этна.
– Всё в порядке, сейчас главное не допустить, чтобы пониженный иммунитет пропустил заразу… – пробухтел я в ответ.
– Я сделаю тебе чай, – ответила девчонка.
– Вот ещё плед, дядь, – спустившийся со второго этажа Марко накрыл меня шкурой медведя. Довольно роскошная вещь, но для деревни охотников – обыденность.
– Спасибо, Олли… – улыбнулся я и, утопая в блаженном тепле, закрыл глаза.
***
Пока я стоял за домом, Рута выпроводила сиделку. Женщина сказала, что Ольгерд спит и поинтересовалась о моём местонахождении, но Рута невнятно ответила что-то вроде: «Скоро Эдгар придёт».
Когда няня исчезла во мраке улиц, Рута позвала меня, и я поковылял до квартиры. Нож по-прежнему торчал из моей лопатки, затыкая рану. Я чувствовал себя заведённым, всю усталость ветром сдуло. С учётом того, что я до сих пор не был бледным, как снег и голова не кружилась – внутреннего кровотечения не образовалось.
Войдя в квартиру, Рута ножницами распорола куртку и рубашку, ибо рукоять ножа мешала их снять, да и без неё одежда восстановлению не подлежала.
Взяв с кухни табуретку, я уселся рядом с ванной. Рута принесла аптечку с работы, бинты и хирургическую нить.
– Ты готов? – спросила она.
– А что, есть другой выход? – попытался отшутиться я и вложил в зубы валик из бинтов. – Фафай.
Рута медленно потянула за рукоять, извлекая лезвие из моей плоти. Я зарычал в затычку и тут же зажал нос и рот предплечьем, дабы не разбудить Олли.
Из глаз потекли раскалённые слёзы. Никакие, даже самые жестокие побои не сравняться с тем, как из тебя достают нож. Наконец, орудие убийства звякнуло о стенки ванной, по спине заструилась кровь. Рута тут же залила рану спиртом, но учитывая, насколько малая это была боль в сравнении с предыдущим испытанием, я лишь немного прошипел и расслабился.
– Слушай… а почему… ты не вколола морфий? – спросил я, вспомнив, что в аптечке у полевого доктора должно быть обезболивающее.
– Недавно выяснилось, что солдаты, которым кололи морфины в госпитале, становятся от них зависимыми. Так, что лучше потерпеть сейчас, нежели всю жизнь потом мучаться от ломки.
– Ясно… – ответил я.
Обработав место ранения, Рута взялась за иглу. Кожу вновь пронзила боль, и я почувствовал, как края разреза стягивают. Вновь пришлось взять валик в зубы. Ощущения напоминали укус пчелы, вот только жало было размером со стержень карандаша.
Спустя полчаса страданий, Рута закончила зашивать рану и, ещё раз обработав всё спиртом, накрыла её кусочком ваты, прибинтовав его так, что повязка шла от правого плеча до левой подмышки и через всю грудь.
– Жить будешь, – выдохнула девушка, убирая принадлежности. – Нормально себя чувствуешь?
– Лучше, чем когда из меня торчал нож, – ответил я.
По правде говоря, вся моя спина горела, несмотря на ранение одной только лопатки, стянутая нитями кожа чесалась и, в целом, было желание вернуть всё, как было. Оставалось только терпеть и ждать, когда организм починит себя.
Взяв старую сумку Руты, я запихал в неё окровавленную вату и тряпьё, свою одежду и нож, после чего, вынес на улицу и бросил на свалку в одном из переулков.
К этому моменту, сердце унялось и усталость монолитом обрушилась на моё тело. Ввалившись в квартиру, я упал в объятия подскочившей Руты.
– Помоги добраться до кровати…
– Может… лучше в мою спальню? – робко спросила девушка.
– Я… я не против.
Подруга помогла снять рубашку и штаны. Она не смущалась моего тела в одном белье. В конце концов, мы оба были лекарями и много раз видели и даже щупали обнажённых людей за самые постыдные места. Но то была работа, а сейчас…
– Ты понимаешь, к чему всё идёт, – произнёс я.
Рута замешкалась, держась за плечи. Её пальцы подрагивали в сторону бретелек на платье, но не могли решиться.
– Мне неловко… – ответила она. – Ты не мог бы поцеловать меня ещё раз?
Я медленно протянул к ней руки и обнял за талию. Затем, переместил правую ладонь на шею и приблизился к её лицу. Рута посмотрела мне в глаза, дрожа ни то от страха, ни то от желания… Я и сам запутался в ощущениях. Только что мне хотелось просто упасть без сил и заснуть, а теперь…
Девушка коснулась моей щеки, и я подался вперёд, впившись в её губы. Наши языки переплелись, а в это время, я медленно развязал на ней платье. Бирюзовая ткань оказалась на полу, Рута осталась в одних панталонах. Мне впервые довелось видеть её средних размеров грудь.
Она обняла меня, прикасаясь своими сосками к моей холодной коже. Тут-то я и ощутил, как набухает моё мужское естество. Я развернул её к кровати и повалил, оказавшись сверху.
Провёл рукой, убирая светлые волосы с лица и коротко поцеловал в губы, снимая с себя и с неё бельё. Рута неуверенно раздвинула ноги, и я узрел короткую дорожку русых волос на лобке.
– Эдгар ты… любишь меня?
– Наверно… то есть, да! – ответил я.
– Я тоже… наверно… – засмущавшись, ответила девушка. – Давай сделаем это… чтобы понять…
И мы сделали. Это было неловко. Больше всего, я боялся упасть лицом в грязь, хоть и понимал, что Руте не с чем сравнить. Но в целом, всё прошло хорошо. От экстаза, я совсем позабыл про боль и заснул в обнимку со своей, теперь уже точно, девушкой.
Встав рано утром, я накрыл Руту простынёй. Надел штаны и рубашку. Подумал ещё: «Нужно будет раздобыть чехлы от беременности, кажется, так они называются… Хорошо, что додумался вытащить вовремя. Не лучшее время для пополнения в семье».
Выйдя в гостиную, увидел, что маятник пробил полдень. Ольгерд сам завтракал на кухне хлебом с маслом. От меня не скрылась его кокетливая улыбка.
– Что? – спросил я.
– Брат решил заделать мне племянника? – хихикнул Олли.
– Ты подглядывал?! – мою лицо залилось краской.
– Всё было слышно через стенку. Я аж проснулся, хи-хи!
– Балда! – дал ему лёгкий подзатыльник. – И вообще, я не помню, чтобы рассказывал тебе откуда берутся дети…
– А мне ребят во дворе поведали, хи-хи! – похвастался братишка. – Я рад за тебя, Эдгар. Вы ведь поженитесь теперь?
– Чт… Нет, конечно! Война идёт, не до свадеб. И племянников мы тебе, пока, делать не собираемся, – ответил я.
– Почтальон принёс газеты. Я почитал… Всё и впрямь так плохо? – спросил Олли.
– Дай-ка глянуть, – протянул руку, куда брат вложил свёрнутую в трубочку газету.
«Республика Родиния применила новый вид артиллерии: стальные монстры наступают на королевские войска по всей линии фронта!» – говорилось в заголовке.
– Мда… Это всё лет на десять, не меньше, – вздохнув, отложил бумагу в сторону.
– И что делать? – поинтересовался Ольгерд.
– Главное, чтобы до нашего города война не добралась. Как-нибудь продержимся, если свои не сожрут…
Мне вспомнился толстый торговец игрушками с рынками «Ублюдок, подославший тех грабителей!»
Не говоря ни слова, я подошёл к шкафу. Благо, у меня было несколько запасных дублёнок на зиму. Тайком от Ольгерда осмотрев свой кинжал, подумал, что лучше бы расправиться с ним, как можно быстрее.
