Ознакомительная версия.
«Это — все, что я могу сделать, пока не вернусь в Женеву», — подумала она.
Усталая, она подошла к стойке регистрации со своим небольшим чемоданом и вручила представителю авиакомпании свой паспорт и билет.
— О, доктор Сински, — сказала служащая с улыбкой. — Очень приятный джентльмен оставил для вас сообщение.
— Простите? — Элизабет не предполагала, что кто-то имел доступ к информации о ее полете.
— Такой высокий, — сказала служащая, — с зелеными глазами.
Элизабет буквально уронила свою сумку. Он здесь? Как?! Она обернулась, оглядываясь на лица позади себя.
— Он уже уехал, — сказала сотрудница, — но он просил передать вам это. — Она вручила Элизабет сложенный лист бумаги.
Дрожа, Элизабет развернула бумагу и прочитала написанную от руки записку.
Это была известная цитата из работы Данте Алигьери.
«Самые жаркие уголки в аду оставлены для тех, кто сохраняет свой нейтралитет во времена величайших нравственных переломов».[46]
Марта Альварес устало посмотрела на крутую лестницу, которая вела из Зала Пятисот в музей второго этажа.
— Posso farcela. Я смогу, — сказала она себе. — Я сделаю это.
Как администратор по искусству и культуре в Палаццо Веккьо, Марта поднималась по этой лестнице бесчисленное множество раз, но с некоторых пор, будучи беременной более чем на восьмом месяце, она считала этот подъем слишком уж обременительным.
— Марта, может быть нам лучше поехать на лифте? — Роберт Лэнгдон выглядел озабоченным и показал жестом на маленький служебный лифт поблизости, который во дворце установили для посетителей с ограниченными возможностями.
Марта улыбнулась с благодарностью, но покачала головой.
— Как я говорила тебе вчера вечером, мой доктор говорит, что разминка полезна для ребенка. Кроме того, профессор, я знаю, что вы боитесь замкнутого пространства.
Лэнгдон, казалось, был сильно поражен ее комментарием.
— Ах, да. Я забыл, что упоминал об этом.
Забыл, что он упоминал это? Марта удивилась. Это было меньше чем полдня назад, и мы обсуждали в подробностях случай из детства, который стал причиной страха.
Вчера вечером, пока болезненно тучный спутник Лэнгдона, Дуомино, поднимался на лифте, Лэнгдон сопровождал Марту пешком. В пути Лэнгдон поделился с нею ярким воспоминанием, как в детстве попал в заброшенный колодец, что заставило его почувствовать почти изнурительный страх перед ограниченным пространством.
Сейчас младшая сестра Лэнгдона шла впереди и ее светлый «конский хвостик» болтался за ее спиной. Лэнгдон и Марта постепенно поднимались, несколько раз делая остановки, чтобы она могла отдышаться.
— Я удивлена, что вы снова хотите увидеть маску, — сказала она. — Если говорить обо всех экспонатах во Флоренции, эта вещица кажется наименее интересной.
Лэнгдон уклончиво пожал плечами.
— Я вернулся, главным образом, чтобы Сиенна увидела маску. Спасибо, между прочим, что снова позволили нам войти.
— Конечно.
Репутации Лэнгдона было вполне достаточно вчера вечером, и это убедило Марту открыть для него галерею. Но факт, что он был в сопровождении Дуомино означал, что у нее действительно не было выбора.
Игнацио Бузони — человек, известный как Дуомино — был чем-то вроде знаменитости в культурном мире Флоренции. Давний директор музея Домского собора, Игнацио курировал все аспекты самого видного исторического места Флоренции — Дуомо — массивный, красно-куполообразный собор, который доминировал и над историей и над горизонтом Флоренции. Его страсть к архитектурному памятнику, масса тела почти в четыреста фунтов и постоянно красное лицо, обусловили появление добродушного прозвища Дуомино — «небольшой купол».
Марта не знала, каким образом Лэнгдон познакомился с Дуомино, но тот накануне вечером позвонил ей и сказал, что хочет привести посетителя посмотреть в частном порядке посмертную маску Данте. Когда оказалось, что тот загадочный посетитель — известный американский специалист по символике, искусствовед-историк Роберт Лэнгдон, Марту воодушевила возможность сопроводить этих двух видных людей в галерею палаццо.
Теперь, когда они достигли вершины лестницы, Марта положила руки на бедра, глубоко дыша. Сиенна была уже почти около перил балкона, глядя вниз на Зал Пятисот.
— Моя любимая точка просмотра зала, — Марта задыхалась. — Ты получаешь совершенно другую точку зрения на фрески. Я предполагаю, что ваш брат рассказывал о таинственном сообщении, скрытом в одной из фресок? — Она указала.
Сиенна с энтузиазмом кивнула.
Пока Лэнгдон пристально осматривал зал, Марта наблюдала за ним. В свете окон бельэтажа она не могла не заметить, что Лэнгдон выглядел не так замечательно, как вчера вечером. Ей понравился его новый костюм, но он был небритым, и его лицо казалось бледным и утомленным. Кроме того, его волосы, которые вчера вечером были густыми и пышными, выглядели спутанными этим утром, как будто ему необходимо было принять душ.
Марта вернулась к фреске прежде, чем он поймал ее пристальный взгляд.
— Мы стоим почти на той высоте, где написаны слова cerca trova, — сказала Марта. — Можно увидеть слова невооруженным глазом.
Сестра Лэнгдона, казалось, была равнодушна к фреске.
— Раскажите мне о посмертной маске Данте. Почему она именно здесь, в Палаццо Веккьо?
Что брат, что сестра, подумала Марта с тихим неудовольствием, всё ещё недоумевая, чем их так увлекла эта маска. С другой стороны, история с маской Данте была странной, особенно, с учётом недавних событий, и не один Лэнгдон проявил к ней почти маниакальный интерес.
— Так расскажите мне, что вы знаете о Данте?
Очаровательная молодая блондинка пожала плечами.
— Только то, что все в школе проходят. Данте — итальянский поэт, известный, прежде всего, тем, что написал «Божественную комедию», в которой описывается воображаемое путешествие в ад.
— Отчасти верно, — ответила Марта. — В своей поэме Данте в конечном счёте выходит из ада, следует в чистилище и в конце концов попадает в рай. Если когда-нибудь прочтёте «Божественную комедию», то увидите, что его путешествие делится на три части — ад, чистилище и рай. — Марта жестом показала им идти вслед за ней по балкону ко входу в музей. — Однако, причина, по которой маска находится в Палаццо Веккьо, с «Божественной комедией» никак не связана. Она связана с реальной жизнью. Данте жил во Флоренции и любил её так, как только можно вообще любить какой-нибудь город. Он был очень знаменитым и влиятельным флорентийцем, но в системе политической власти был раскол, а Данте поддержал не ту сторону, и его за это выслали — выставили за пределы городских стен и запретили ему когда-либо возвращаться.
Марта остановилась, чтобы отдышаться, когда они приблизились к входу музея. Она снова положила руки на бедра, отклонилась назад и продолжала говорить.
— Некоторые люди утверждают, что изгнание Данте — причина, по которой его посмертная маска выглядит настолько печальной, но у меня есть другая теория. Я в некотором роде романтик, и думаю, что печальное лицо больше имеет отношение к женщине по имени Беатриче. Видите ли, Данте всю свою жизнь отчаянно любил молодую женщину по имени Беатриче Портинари. Но к сожалению, Беатриче вышла замуж за другого человека, который считал, что Данте должен жить не только без своей любимой Флоренции, но также и без женщины, которую он так глубоко любил. Его любовь к Беатриче стала центральной темой в Божественной Комедии.
— Интересно, — сказала Сиенна тоном, по которому ясно было, что она совсем не слушала. — И всё же, я так и не уяснила себе, ну почему посмертную маску хранят здесь, в палаццо?
Марта сочла настойчивость молодой женщины необычной и граничащей с невежливостью.
— Так вот, — продолжала она, продвигаясь вперед, — когда умер Данте, ему все еще был запрещен въезд во Флоренцию, и его тело было похоронено в Равенне. Но учитывая, что его настоящая любовь, Беатриче, была похоронена во Флоренции, и что Данте так любил Флоренцию, возвращение его посмертной маски сюда можно воспринимать как дань памяти этому человеку.
— Понятно, — сказала Сиенна. — А почему выбрали конкретно это здание?
— Палаццо Веккьо — старейший символ Флоренции и во времена Данте он был в самом центре города. К тому же, в соборе есть знаменитая картина с изображением Данте, изгнанного и стоящего за пределами городских стен, причем на фоне виднеется любимая им башня палаццо. Во всяком случае, сохраняя маску здесь, мы ощущаем, будто Данте, наконец, позволили вернуться домой.
— Это хорошо, — сказала Сиенна, казалось она была удовлетворена. — Спасибо.
Марта подошла к двери музея и постучала три раза.
Ознакомительная версия.
