когда мужчина, растерянно хлопая глазами, уставился на него: приступ закончился.
– Остин? – спросил эпилептик, вытерев ладонью вспененную слюну в уголках рта.
Остин опешил: он впервые в жизни видел этого человека, но тот почему-то знал его имя. Мужчина тем временем расстегнул ремень безопасности и, кинув затуманенный взгляд на женщину и девочку, поднялся с места. Слегка пошатываясь, он уверенно направился на кухню.
– Откуда вы меня знаете? – удивился Остин, наблюдая за тем, как эпилептик, по-хозяйски открыв один из ящиков, выудил оттуда бутылку с водой.
– Я запомнил имена почти каждого из вас, особенно в хвостовой части самолета, – слегка заторможено ответил мужчина, сделав несколько глотков. Его глаза, еще недавно мутные, лихорадочно заблестели в тусклом свете ламп, разбавленном потусторонним сиянием из иллюминаторов.
– Я не понимаю, – растерянно пробормотал Остин. – Мы знакомы?
Эпилептик вылил немного воды в ладонь и ополоснул покрытое испариной лицо. Умывшись, он представился с нервной улыбкой:
– Хольт. Теперь мы снова знакомы.
– Снова? – Остин решил, что у кого-то из них явные проблемы с памятью. Скорее всего у Хольта: похоже, приступ эпилепсии повредил ему мозги.
– Мы разговаривали с тобой раз шесть или семь, когда ты оставался одним из последних, – слегка раздраженным тоном сообщил эпилептик, вытерев лицо салфеткой. – Ты был в командировке в Мехико и возвращался в Нивенштадт к жене. Ее зовут Алия и она ждет ребенка – мальчика, имя которому вы до сих пор не придумали.
Раскрыв рот от удивления, Остин слушал человека, которого видел первый раз в жизни, – и не мог поверить своим ушам. Хольт тем временем продолжал:
– Я понимаю: ты сейчас в полнейшем шоке. Как и в предыдущие перезагрузки.
– В предыдущие перезагрузки? – Остин ничего не понимал, но заметил, как беспокойно забегали глаза эпилептика.
– Будет лучше, если ты внимательно меня выслушаешь, не перебивая. Просто поверь мне. – Хольт глянул на часы. – Осталось не так много времени.
Он развернулся и вышел в салон эконом-класса. Остин, пребывая в недоумении и растерянности, направился за ним, оказавшись лицом к застывшим пассажирам. Они напоминали загипнотизированных зрителей в чудовищном театре абсурда, на сцене которого выступали два актера, один из которых не знал своей роли.
В животе снова закололо и будто что-то шевельнулось. Остин, скривившись от противного ощущения, сдавленно спросил:
– Что происходит?
– Ты уже слышал то, что я расскажу, но я повторю снова, как уже повторял всем этим людям десятки раз во время предыдущих перезагрузок. – Хольт обвел рукой пассажиров, замерших в креслах.
– О чем вы вообще говорите? – Остин нервно потер виски, словно надеясь, что это простое движение пробудит его от безумного кошмара, в котором он оказался. – Что за перезагрузки?
– Мы попали во временную петлю, и я единственный, кто об этом помнит, – выпалил Хольт и, не давая Остину возможности опомниться, тут же продолжил: – Пилот предупредил нас о том, что мы приближаемся к грозовому фронту и входим в зону турбулентности. Бортпроводники, убедившись, что каждый из нас пристегнут, заняли свои места. «Боинг» нещадно трясло на воздушных ямах, салон погрузился в напряженное молчание. А затем засверкали вспышки, после которых самолет оказался внутри пространства, наполненного странным сиянием.
– Я это прекрасно знаю, – вставил Остин, пытаясь хоть как-то уложить в голове бред про временную петлю: слова Хольта напоминали дурной пересказ какого-то фантастического фильма или же злую шутку.
– То, что случалось после вспышек, повторялось десятки раз, – продолжал Хольт, будто не обратив внимания на реплику Остина. – Мы попали в петлю, в которой зациклен один и тот же отрезок времени – ровно девятнадцать минут!
Остин, не выдержав, фыркнул:
– Вы правда думаете, что я поверю в этот бред?
– Ты никогда не веришь! – Хольт скривился, дернув щекой: похоже, эпилептик едва сдерживал нервное возбуждение. – Ты должен снова знать о том, что произошло… и что произойдет! В следующую перезагрузку ты превратишься в такого же истукана, как и все остальные люди на борту.
Остин чуть не задохнулся от внезапного спазма, перехватившего дыхание: вне всяких сомнений Хольт был сумасшедшим, и его слова не на шутку пугали – прежде всего потому, что выходили за рамки допустимого.
– Что за бред вы несете?! – взорвался Остин.
Хольт шумно сглотнул, стараясь унять охватившую его дрожь. Немного успокоившись, он продолжил рассказ:
– Я не сразу понял, что происходит. Раз за разом я приходил в себя после приступа эпилепсии, спровоцированного вспышками. Я с ужасом видел, как снова и снова повторялись следующие девятнадцать минут: мои жена и дочь говорили одни и те же слова, а пассажиры на соседних местах вели себя одинаково, пока новые вспышки не перезагружали тот же самый отрезок времени. Вначале я думал, что схожу с ума. Потом пришла паника. Я пытался убедить жену и дочь, что один и тот же кусок времени повторяется уже несколько раз, но мои слова все время их пугали: они ничего не помнили. Я пытался пробиться к пилотам, уговаривал стюардесс предупредить их об опасности – бесполезно, меня никто не слушал! А потом я обратил внимание на небольшие перемены после каждой серии вспышек: бортпроводники бизнес-класса, пытавшиеся меня успокоить в предыдущие перезагрузки, перестали ко мне подходить. Теперь они сидели на своих местах с опустошенными взглядами, как и еще несколько пассажиров, которые совсем недавно с негодованием или испугом реагировали на мои истерики. И тут до меня дошло: после каждой перезагрузки один из пассажиров или членов экипажа впадал в анабиоз. Кресло за креслом, ряд за рядом они превращались в замерших истуканов. Пока очередь не дошла до моих жены и дочери.
Хольт замолчал и трясущимися руками поднес бутылку с водой ко рту, сделав жадный глоток. Остин поежился от неприятного чувства: по странной причине рассказ эпилептика пробудил смутные ощущения в глубине подсознания – словно то, о чем говорил Хольт, было эхом далеких воспоминаний.
– Остались только мы? – севшим голосом спросил Остин.
Хольт кивнул:
– На борту «Боинга» триста семьдесят три пассажира и одиннадцать членов экипажа. Все, кроме нас, по очереди впадали в анабиоз во время каждой перезагрузки.
Остин, быстро прикинув в уме, спросил:
– Если вы говорите правду, то получается, что вы проживали один и тот же отрезок времени триста восемьдесят два раза?
Хольт, нервно усмехнувшись, сдавил бутылку, а его лицо болезненно дернулось: он явно не нуждался в лишнем напоминании о пройденных перезагрузках.
– Ты даже не представляешь, как это много. – Взгляд Хольта словно затуманился. – На борту творилось безумие. После каждой серии вспышек пассажиры замечали, как их родственники или соседи по ряду впадали в оцепенение. Затем следовали возгласы удивления, паника, крики, попытки достучаться
