вот осенней колючей траве.
Ему стало страшно – первый раз в жизни!
– Гриб ты старый, – вставая с колен, хрипло сказал Добродумов. – Мухомор…
Высокой старик, не скрывая улыбки, отступил на пару шагов. Люгер передернул затвор автомата. Крымов уже решал, на кого ему львом ли, тигром – какая, к черту, разница – зверем диким! – броситься первым. А вдруг получится?! Старик не давал приказа стрелять. Врал он, что не был садистом. Был, и еще каким! Ему нравились эти минуты объяснений со своими жертвами. Он выстраивал финал, как заправский режиссер!
В эту минуту все подняли головы к небу – там, над лесом, вдруг появился вертолет. Он летел на малой высоте – и в их сторону. Так показалось всем.
– Он видит нас? – спросил старик у белобрысого.
– Как на ладони, – ответил за него Крымов.
Но они обманулись – вертолет уходил влево.
– Надежды нет, – покачал головой старик. – Мария Федоровна, мне искренне жаль вас. Но примите свою судьбу с гордостью дочери первого из царей-лукомонов – Повелителя Звезд.
Но пока вертолет уходил в сторону, а старик наслаждался секундами победы, Крымов уже отбросил мысль о схватке. Сломал бы он шею Фоме, но их бы все равно перебили. А менять Машеньку на Фому – не выйдет. Он увидел на дороге то, чему обрадовался как манне небесной – там разгорались две пары фар. А был-то полдень! Сюда шли два «Икаруса», да еще под мигалкой. Даже под двумя!
Кортеж увидел и Люгер, кивнул:
– Хозяин!
Старик обернулся, непривычно засуетился, занервничал.
– Кладем их?! – спросил из-за спины Крымова крепыш Фома со шрамом через крепкую морду.
Но минуты оказались упущены. Две машины полиции и два «Икаруса» уже были недалеко. И ясно как день выходило: если кого-то охраняют так надежно, то любой прохожий у дороги, да еще в черном джипе, вызовет пристальное внимание, а то и подозрение. А если у него в руках автомат?
Старик по-прежнему не давал приказа, Люгер и Фома ждали. Старик метнул взгляд на Крымова, затем на Бестужеву, которая, кажется, ничего не слышала и даже не понимала, что происходит.
– Проедут – и тогда? – спросил Фома.
И тут Егор Кузьмич, точно рассчитав эти пятьдесят шагов, рванул к дороге. Первая машина полиции была уже метрах в ста от развилки. О том, чтобы открывать по бегущему человеку огонь, не было и речи. А Егор Кузьмич уже махал руками, а скоренько вылетев на дорогу, так и вовсе вновь бухнулся на колени, поднял руки.
– Уходим, быстро, – только и услышал Крымов приказ старика. – Дура, цепной пес и алкоголик. Черт с ними!
Серебристый «Хаммер» уже сам ехал к ним по кочкам и желтой траве.
– А может, и ментов покрошим? – спросил Фома.
– И оба автобуса? – рявкнул старик, когда прямо перед ними распахнулась передняя дверца. – Быстро, идиот!
Люгер и Фома запрыгнули в маленький танк одновременно. И тогда же громко затормозила полицейская машина. Серебристый гигант-внедорожник, взревев, уже выкатывал на трассу и уносился прочь с этого места.
– Товарищ капитан! – выкрикнул Добродумов. – Тут человека убили! Вон там, в канаве лежит!
– Какого человека? – схватившись за кобуру, завопил полицейский. – Где?!
Из машины выскочил и второй полицейский.
– Там, там! – указывал пальцем в сторону Добродумов. – Те и убили, что уехали.
Подбежав, Крымов сам указал на то место, куда сбросил убитого телохранителя Растопчиных.
– Мы гуляли здесь, – объяснил он полицейским, – были на экскурсии в музее Бестужевых. И нарвались на разборку – еще двое уехали, а этим колеса прострелили. Они ведь и нас решили положить, как свидетелей.
– Что, правда?! – спросил капитан полиции.
– Истинный крест! – широко и искренне перекрестился Егор Кузьмич.
Полицейские одновременно взглянули на молодую женщину – бледную, потерянную.
– Правда, – не сразу кивнула Мария Бестужева, едва разомкнув побелевшие губы. – Все правда…
– А в корзинке что? – поинтересовался капитан.
– Так тут у нас все для пикника, – отворачивая полотенце, сказал Егор Кузьмич. Вытащил бутылку самогона, пироги и блины. – Будете? За второе рождение?
Капитан отмахнулся:
– Спятили, куда нам? – Он покачал головой, кивнул назад. – Да, вы хороший себе пикничок придумали! Бывает же такое! Только в фильмах… Номера, номера заметили? – инстинктивно взглянул он на Крымова.
– Все до единой цифры и буквы, – ответил тот.
– Это как же ты сумел так, Андрей? – поинтересовался Добродумов.
– А вот так, Егор Кузьмич, – понизил голос: – Профессия такая.
– А что за профессия? – поинтересовался капитан.
– Частный детектив – все замечаю.
– А-а, – снисходительно протянул полицейский. – Ладно, мы сейчас сюда оперативную группу вышлем. С вами я оставлю сержантов Колываева и Мохнева. – Капитан рявкнул пару слов в рацию, махнул рукой второй машине.
Оттуда выскочили двое крепких сержантов.
– Через полчаса вас заберут. Показания дадите. Это займет время. Сами откуда?
– Из Царева, – ответил Крымов.
– Далековато забрались! Ничего, в Бобылеве денек погостите. Психолог с вами поработает. – Он взглянул на Марию Бестужеву, на которую до сих пор жалко было смотреть. – А мы торопимся – в аэропорт. Детишек везем! – кивнул он на первый «Икарус». – И родителей их, – кивнул на второй.
Из-за занавесок первого автобуса на них и впрямь таращились дети. Крымов рассеянно улыбнулся: и как он их сразу не заметил? Одна из девочек помахала ему рукой, мальчишка показал язык.
Кортеж уехал, оба сержанта заинтересовались трупом. Еще и поглядывали по сторонам – нет ли сбежавших врагов? В эту минуту Крымов незаметно для них отыскал свой телефон и охотничий нож.
– Мы в сторонке полежим, – предупредил Крымов полицию. – Для нашей дамы это было страшным потрясением. Не возражаете?
– Лежите сколько хотите, – пожал плечами сержант Мохнев.
– А старик ваш молодцом! – усмехнулся сержант Колываев. – Если бы не он, мы бы не остановились. Тут бы они вас и оставили. Всех троих – в той же канаве. Молитесь на него, на дедка вашего.
– Дедок! – прихватив корзину, недовольно бросил Добродумов. – Я еще с тобой на ручках, умник, потягаться смогу.
Отойдя метров на пятьдесят, все трое бухнулись на выкошенную траву в середине поля. Первые минуты лежали молча.
– А я бегу и думаю: сейчас в спину мне – очередью, – прошептал Добродумов. – И хана!
– Молился, Егор Кузьмич? – спросил Крымов, глядя в синеву.
– Еще как! – ответил тот. И тотчас нахмурился: – Я ж православный, дурень ты.
Мария заплакала, закрыла лицо руками, отвернулась.
– Пусть поплачет, – сказал Егор Кузьмич. – На пользу пойдет.
Так они лежали минут пятнадцать, молчком, глядя в ясное осеннее небо. И только потом, точно от удара током, Егор Кузьмич гневно заговорил:
– Эх, Андрей, ну, Андрей! То «просто великий человек», а то – «просто алкоголик». Это как же понимать, а, Крымов?
