– Вот что бывает, когда я оставляю тебя одного на день, видишь, – говорит Трэвис, засовывая сразу несколько куриных наггетсов из Zaxby’s себе в рот. Можно с легкостью определить, что сегодня воскресенье, потому что никто в здравом уме не выбрал бы Zaxby’s вместо Chick-fil-A, разве что это воскресенье и у них не было выбора.
Трэвис делает мне бананово-морковный смузи, смесь, которую он придумал несколько лет назад, чтобы проверить, сможет ли вызвать у меня отвращение, но в итоге это стало его фирменным блюдом, и засовывает соломинку мне в рот, параллельно листая мою переписку с Джонатаном. Он несколько секунд читает, качает головой, читает еще несколько, раз или два шепчет «Какого хера», читает дальше. Он заканчивает, присвистывает, отставляет чашку со смузи и смотрит мне в глаза.
– Я не знаю, чокнутый он или нет, – говорит он, – Но он однозначно мудло.
Я смеюсь, и это приятно. От смеха немного больно, но благодаря этому я чувствую себя оживленнее.
Где ты, черт возьми, был, кстати?
Трэвис делает что-то, чего я еще за ним не замечал: он краснеет. Он встает, относит чашку в раковину, споласкивает ее, делает мне еще один смузи, какое-то время переминается на месте, цокает языком, выключает блендер, выливает все в стакан, засовывает трубочку мне в рот, направляется в ванную, сидит там слегка долговато, медленно и тщательно моет руки, а затем выходит и садится передо мной.
Он снова замирает, а затем его лицо озаряет улыбка шириной с Техас.
– Чувак, я был с Дженнифер, типа, все это время! – его голос постепенно нарастает, словно озвучивание этого делает все реальным, будто от того, что он сообщил это кому-то еще, он убедился, что ему не показалось. – Мы просто пошли к ней после игры, и, ну… я наконец-то ушел от нее около часа назад. Мы даже не проверяли телефоны! У меня никогда не получалось сделать так, чтобы девушки не проверяли телефон!
Я гневно смотрю на него. У него было много сообщений от меня, когда он наконец-то удосужился проверить свой телефон.
– Ой, да, эм, извини за это, – говорит он. – Наверное, мне стоило повнимательнее следить после всего пятничного дерьма.
Ничего. Я в порядке.
Не считая твоего двинутого дружка по переписке. И того, что ты выглядишь дерьмово. Ты вообще спал?
На самом деле, много.
Да ну?
Кажется, да. Честно говоря, я понятия не имею.
Я допиваю второй смузи. Качаю головой, когда Трэвис спрашивает, хочу ли я еще один, хоть я и хочу. Если я выпью третий, то постоянно буду просыпаться пописать. И мне все еще кажется, что мне нужно больше сна. Я не осознавал, как отчаянно я нуждался во сне, пока не проснулся, проспав слишком долго. Полагаю, так это и работает.
Трэвис вытирает мне подбородок, отвозит меня в туалет, а затем переодевает меня в пижаму. Он даже стирает остатки черного карандаша для глаз, который все еще на мне после вчерашнего костюма, это неловко. Потом он относит меня в кровать.
Я еще не готов спать. Посади меня обратно в кресло. Я хочу посмотреть, ответил ли он.
А какой у тебя вообще план?
Думаю, ему нужно с кем-нибудь поговорить, и он разговаривает со мной. И мы уже так далеко зашли, не так ли?
И что, ты арестуешь его и отправишь его в Тюрьму Дэниела?
Тревис цокает языком и скептически смотрит на меня.
– Думаю, мне лучше переночевать здесь, – говорит он.
Я качаю головой так сильно, насколько могу.
Я в порядке. Все в порядке. Мы просто переписываемся. Я просто посмотрю, ответил ли он мне, а затем пойду спать. Чарльз или… другой парень придет… позже. Позже? Кажется. Который час?
Время раннего ужина. Мы только что поужинали. Ты в порядке?
Я справлюсь. Ночью здесь будет санитар, а Марджани наверняка придет завтра утром. Так что отправляйся к своей девушке. Она мне нравится.
Трэвис хмурится, опускает глаза, снова цокает языком, встает и похлопывает меня по голове.
– Держи меня в курсе, да, – говорит он. – Перешли мне все эти письма. И позвони сразу же, если случится что-то странное. Я вернусь завтра утром. – он наклоняется и серьезно глядит на меня.
Я не уверен, что ты знаешь, что делаешь.
А кто в этом когда-либо уверен?
Но я с тобой. Ты же знаешь.
Всегда.
Он вытирает мой вспотевший лоб, подкатывает к компьютеру и неуверенно оглядывает, пятясь из комнаты. Я слышу, как он проходит по крыльцу и открывает дверцу машины, и еще до того, как заводится двигатель, я засыпаю в кресле под дразнящее мерцание компьютера, моего друга до самого конца.
46.
Передо мной женщина, она смотрит на меня, грустно, почти разочарованно, словно хочет, чтобы я догнал ее и не понимает, почему мне не удается. Она немного похожа на Ким, но старше. Не старая, не как бабушка, даже не как Марджани, но старше, как будто она постарела в два раза быстрее меня за последние десять лет: она выглядит, словно она прожила намного дольше и ничего бы не хотела поменять, но все равно очень устала. Она зовет. Она машет мне. Иди сюда.
В моих снах я всегда могу бегать, и прежде, чем вы подумаете «Как чудесно», словно это какое-то исполнение желания, освобождение от моих земных ограничений, знайте, что ходить не так уж захватывающе, и это на самом деле сложно. Ходить сложно! Это портит ваши колени, сутулит спину и искривляет ступни. Все силы гравитации, существовавшие на планете целую вечность, делают все, чтобы прижать вас к земле, и это вы, ходок, должны прилагать все усилия, чтобы перебороть столетия природного порядка. Мир не хочет, чтобы вы ходили. Он хочет вас раздавить. Он хочет сделать вас похожими на меня.
Нет. К черту ходьбу. Лучше бы я мог летать во сне. Я хочу быть свободным от всего этого, чтобы мои конечности расплывались во всех направлениях, с легкостью поднимались без ограничений, гравитации, силы. Свою неспособность летать во сне я считаю личной нехваткой воображения. Я должен бы плыть к Ким. Я должен бы нестись по воздуху с развевающимися волосами, стучащими зубами, хлещущим между пальцами ног ветром, в сверхзвуковом порыве…
ВЖЖЖЖУХ!
…пока не окажусь рядом с ней, пока она не увидит меня настоящего, каким я был тогда, а не каким стал. Кто она сейчас, это сорокапятилетняя женщина, которая столько всего повидала с тех пор, как мы были подростками и почти смогли убедить себя, что мы одинаковые, что это могло быть реальностью, что мы могли соединиться в тот краткий момент у маленького пруда в маленьком лагере в маленьком городе? Считает ли она меня уродцем? Считала ли тогда? Имеет ли это значение? Сейчас она здесь и хочет, чтобы я пришел к ней, а я не могу. Я просто бреду вперед, пока земля притягивает меня, с каждым шагом все крепче хватает за ноги. Почему я не могу летать? Почему не могу полететь к ней? Почему я не могу сейчас, в моем сне, получить одну эту треклятую вещь?
Она смотрит на меня и хмурится. Я прыгаю, чтобы полететь к ней, но меня дергает вниз еще сильнее. Я, как всегда, никуда не иду. И, как всегда, она исчезает.
Я пытаюсь крикнуть ей, а затем слышится громкий писк, еще один, и еще более громкий сигнал, и наконец рев. И вот я проснулся.
На экране мигает сообщение.
Несколько.
Пользователь «айчинрядом2011» приглашает вас в Google Hangout Нажмите сюда, чтобы принять приглашение в чат или нажмите сюда, чтобы заблокировать этого пользователя.
47.
Похоже, я снова заснул в кресле. Я все еще дезориентирован во времени. На улице темно. Вроде бы. Закат? Или, может, просто свет выключен.
Это третий раз на этой неделе, когда я заснул в кресле, а для меня это очень опасно. Сон в сидячем положении требует больше усилий от легких и повышает вероятность формирования комка у меня в горле, который может там застрять, и тогда я захлебнусь кровью. Это нарушение, за которое даже Трэвис на меня кричит. Это очень плохая идея, как ни посмотри.
