— Филипп. Все в порядке, Филипп, ты можешь выходить. — Рауль стоял за мной. — Приехал твой дядя Ипполит.
По какой-то причине, вообще без причины, все прошли за нами в салон, игнорируя уют кабинета. Ипполит снял покрывало с дивана и сидел там, обнимая Филиппа. С другой стороны Элоиза устроилась в маленьком стульчике с золотой парчой. Свет большой люстры очень холодно играл в сверкающих подвесках, падал на белые чехлы на мебели, отталкивался от бледного мрамора камина, где стоял Рауль, совсем как когда-то в библиотеке. Я села от них как можно дальше. В конце длинной комнаты стоял концертный рояль, я прислонилась к нему спиной, сжимала руками край скамейки. Нужно поговорить, пусть себе беседуют, а потом отпустят меня. Я посмотрела на них. Как они далеко…
Ипполит тихо говорил с мальчиком, но теперь посмотрел на Рауля и сказал очень тихо:
— Как ты догадался, Элоиза встретила меня в Женеве и рассказала очень странную историю.
— Лучше перескажи. Я слышал уже несколько версий за последнее время и, признаюсь, запутался. Хотел бы знать ее вариант. — Она издала протестующий звук. — Это зашло уже слишком далеко, сейчас не до вежливости. Пришло время говорить правду. Знаешь, Элоиза, отец был со мной утром весьма откровенен. Он может теперь попытаться все отрицать, но не представляю, куда это вас завезет. Не знаю, что он велел тебе сказать в Женеве, но это все закончено. Здесь нет свидетелей, которые бы что-нибудь значили, а Ипполит, наверняка, поможет избежать скандала. Почему бы не покаяться и не рассказать все? — Она не отвечала, сидела, будто тело без костей. — Может, тогда я начну?
— Очень хорошо. Начинай, — сказал Ипполит. — Ты позвонил мне в Афины во вторник утром и попросил вернуться, так как беспокоишься о Филиппе. Сообщал о несчастных случаях и настаивал, что мальчик в опасности. Ты также сказал что-то нечленораздельное о его гувернантке. Элоиза тоже о ней говорила, совершенно непонятно. Как я понимаю, это та самая девушка, и события развивались странно и весьма беспокоящим образом. У Элоизы я ничего не понял, устал и надеюсь, что ты будешь четким и ясным.
— Забудь о гувернантке Филиппа. Она замешалась в это чисто случайно. История начинается и заканчивается отцом. С ведома или с помощью жены он в течение некоторого времени пытался убить Филиппа.
Элоиза застонала. Мальчик повернул голову и посмотрел на нее из-под дядиной руки. Я заговорила.
— Филиппу только девять. Он очень устал и, скорее всего, голоден. Разрешите отвести его вниз и отдать кому-нибудь достойному доверия на кухне.
Все уставились на меня.
— Конечно, он должен пойти вниз. Но хотелось бы, чтобы вы оставались тут. Позвони, Рауль. — Раздался звонок, дверь открылась, вошел пожилой слуга с приятным лицом. — Гастон, отведи, пожалуйста Филиппа вниз и покорми. Пусть ему приготовят комнату, маленькую рядом с моей. Филипп, иди с Гастоном, он за тобой присмотрит.
Мальчик ушел, не оглядываясь. Дверь закрылась.
— Рауль, продолжай. Держись фактов, не забывай, он мой брат.
— И мой отец. У меня не слишком много фактов, и узнал я их только сегодня утром. Известно, что отец, если бы Филипп не родился, получил бы Валми, где он жил всегда и любил его со всей возможной силой, особенно после несчастного случая. Он был уверен, что получит его, и вкладывал в него часть дохода от собственного поместья. Я управлял Бельвинь с девятнадцати лет, и знаю, как методично он доил его, лишал возможности процветать. Мы ругались из-за этого все время, я не был так уверен, как отец, что Этьен не произведет потомства. Появился Филипп. Доход Бельвинь стал оставаться на месте и я смог восстановить то, что разрушалось годами. В прошлом году Этьен умер. И немедленно деньги опять пошли в Валми.
— Так сразу?
— Рад, что ты быстро все понимаешь. Да. Очевидно, он немедленно принял решение сделать что-то с Филиппом. Оставалось шесть лет до того, как ребенок вступит во владение. Случай можно было найти.
— Держись фактов.
— Так и делаю. Сэкономлю много времени и нервов, если скажу, что он признался в намерении убить Филиппа.
— Кому?
— Мне. Это все еще наше семейное дело, успокойся.
— Понятие. Итак, я уехал в Грецию и передал ему мальчика.
— Я долго не осознавал важности того, что происходит с Бельвинь. Не так-то легко поверить, что твой отец — убийца. Я просто злился, но не понимал, зачем и почему он это делает. Когда в начале апреля я поехал туда, я хотел посмотреть, как устроился Филипп, но притом не думал, что что-то не так. Услышал, что поменялась гувернантка, и хотел на нее посмотреть. Валми никогда не подходил для детей, но на этот раз все выглядело хорошо. На следующий день произошло событие, которое могло оказаться фатальным.
Он продолжал рассказывать про выстрел в лесу, Элоиза молчала, Рауль следил за ней.
— Даже тогда я ничего не подозревал, нельзя так подумать без особых причин. То есть я начинал подозревать, но боролся с этим. Понимаешь?
— Да.
— Я и думал, что поймешь.
— Но ты достаточно подозревал, чтобы быстро вернуться? На пасху.
— Меня привело туда не только и не столько подозрение. В действительности до этого бала я не так уж и подозревал, а потом тебе позвонил. Но тогда произошли два события. Мисс Мартин рассказала мне еще об одном происшествии, мальчик чуть не упал с балкона, его спасло только то, что она раньше заметила слабый камень и положила там что-то поперек.
Ипполит посмотрел на меня со странным выражением, я поняла, что ничего хорошего Элоиза про меня не рассказывала. Рауль продолжал, лице Ипполита менялось, будто он получал совсем новое представление о событиях.
— Элоиза ночью была очень странной. Она казалась испуганной, а мисс Мартин говорила о кошмарах… Не поразили меня, конечно факты, и я тебе позвонил, решил пока не искать официальной помощи. В любом случае, в разговоре с полицией отец имел бы на руках козырь — ничего не случилось. Преступление, которое можно было бы доказать, не произошло. Но я подумал, что ты дашь телеграмму, что возвращаешься, и они успокоятся, если действительно что-нибудь задумывали.
Опять тишина. Ипполит смотрел на Элоизу, Рауль продолжал.
— Кажется странным, что я никак не верил в его способность к убийству. Должен был понять… Но даже пока не поговорил с ним утром… В общем позвал тебя, успокоил совесть. Знал, что на мисс Мартин можно рассчитывать, говорил себе, что я дурак. Я не хотел уезжать, но с утра позвонили из Парижа и пришлось уехать. Это по поводу денег для Бельвинь, я должен был встретиться с парнем, который проезжал через Париж. Я собирался там пробыть до среды и вернуться вместе с тобой, но как только уехал, стал все больше беспокоиться. Будто на расстоянии все видно яснее. Только тогда я на самом деле поверил, что есть опасность. Позвонил в Валми по какому-то фальшивому поводу, он сказал, что получил твою телеграмму, казался довольным, я повесил трубку в полной уверенности, что это — бред. Но… К вечеру я не мог этого вынести. Позвонил в аэропорт, был один билет на ночной полет, я оставлял машину в Женеве и поехал прямо в Валми. Приехал рано утром, оказалось, что Филипп и мисс Мартин исчезли. Ну и интересно, как Элоиза тебе все это объяснила?
Она продолжала молчать. Отвернулась. Только пальцы шевелились. Ипполит заговорил, но я его перебила.
— Это не важно. Я расскажу, что случилось. Ночью во вторник я узнали о планах месье Валми. Бернар был пьян и рассказал о них Берте, служанке. Она пересказала мне. Я должна была утащить Филиппа, не знала куда идти. Мы прятались, а потом стали ждать вас тут. Это все.
Я замолчала. Между мной и Раулем распростерлась многомильная пустыня. Если я когда-нибудь расскажу ему остальное, то не здесь и не сейчас.
Ипполит повернулся к Раулю:
— Продолжай. Ты вернулся и обнаружил, что их нет. Ты пошел к Леону?
— Да. Существовала масса теорий, почему они убежали, но я был уверен. Мисс Мартин получила какое-то доказательство, что мальчик в опасности и убрала его от нее. Я ругал себя, что не дал развиться собственным подозрениям, и пошел к отцу. Неприятный разговор. Скажу коротко. Он сначала так хорошо все отрицал, что я почувствовал себя идиотом. Но факт, что Лин… Что мисс Мартин убежала, существовал, и он постепенно заговорил по-другому. Сказал, что мисс Мартин нельзя считать незаинтересованной в судьбе Филиппа.
— Что ты имеешь в виду?
Он не ответил, пришлось заговорить мне.
— Месье де Валми имел основания верить, что я люблю месье Рауля.
— То есть вы могли хотеть избавиться от мальчика? Очень расчетливая молодая леди. И как ты среагировал на это предположение, Рауль?
— Это такая чушь, что я даже не рассердился. Засмеялся и сказал, что я тоже заинтересован. Собираюсь сделать ее женой, и если что-нибудь случится с ней или мальчиком, обращусь в полицию.
