– С моей точки зрения, мистер Филан в настоящее время дееспособен и в состоянии распоряжаться своим имуществом, – многозначительно произносит он, словно решает вопрос, куда меня направить из этого чистилища.
Два его коллеги поспешно кивают.
– У меня нет никаких сомнений в его психическом здоровье, – говорит Стэффорду Фло. – Я считаю, у него очень острый ум.
– Никаких сомнений? – переспрашивает Стэффорд.
– Ни малейших.
– Доктор Тишен?
– Давайте не будем валять дурака. Мистер Филан прекрасно знает, что делает. Он соображает гораздо лучше нас с вами.
О, премного благодарен. Вы так добры. Компашка жалких докторишек, с трудом зарабатывающих сотню тысяч в год. Я сколотил миллиарды, а вы гладите меня по головке и рассказываете, какой я умный.
– Значит, это единогласное мнение? – спрашивает Стэффорд.
– Абсолютно. – Они мгновенно соглашаются.
Стэффорд подсовывает мне завещание и дает ручку.
– Это последняя воля и завещание Троя Л. Филана, отменяющее все прежние завещания и дополнительные распоряжения к ним, – произношу я. В завещании девяносто страниц, подготовленных Стэффордом и сотрудниками его фирмы. Я знаком с концепцией, но окончательного текста не видел, не читал и не собираюсь. Перелистываю и на последней странице ставлю росчерк, которого никто никогда не увидит, потом кладу руки поверх папки. Вот пока и все.
Стервятникам не видать этого завещания.
– Встреча окончена, – объявляет Стэффорд, и все поспешно собирают вещи. В соответствии с моими инструкциями членов трех моих семейств настойчиво просят быстро покинуть занимаемые ими комнаты и удалиться из здания.
Одна камера продолжает снимать меня, эта запись пригодится для архива. Адвокаты и психиатры спешат уйти. Я велю Сниду сесть за стол. Здесь же, за столом, – Стэффорд и один из его партнеров, Дурбан. Когда мы остаемся одни, я достаю из-под своего белого одеяния конверт, открываю его, вынимаю три листка желтой линованной бумаги и кладу перед собой.
От страха на какое-то мгновение легкая дрожь пробегает по моему телу. Это завещание потребовало от меня огромных усилий, я совершенствовал его несколько недель.
Стэффорд, Дурбан и Снид, совершенно сбитые с толку, уставились на желтые листки.
– Вот мое настоящее завещание, – говорю я и беру ручку. – Собственноручно написанное мной несколько часов назад. Датированное сегодняшним днем, а теперь и подписанное сегодня. – Я снова царапаю свое имя.
Стэффорд слишком потрясен, чтобы что-нибудь сказать.
– Оно отменяет все предыдущие завещания, включая подписанное пять минут назад. – Я снова складываю листки и засовываю их обратно в конверт.
Стискиваю зубы и напоминаю себе, как я хочу умереть.
Подтолкнув конверт через стол Стэффорду, я встаю со своей инвалидной коляски. Ноги у меня дрожат. Сердце громко стучит. Осталось всего несколько секунд. Разумеется, я умру прежде, чем приземлюсь.
– Эй! – кричит кто-то, наверное, Снид. Но я быстро удаляюсь от них.
Обезноженный идет, почти бежит мимо выставленных в ряд кожаных стульев, мимо одного из портретов, плохого, заказанного одной из моих жен, мимо всего – к незапертым раздвижным дверям. Я знаю, что они не заперты, потому что несколько часов назад все отрепетировал.
– Стойте! – кричит кто-то. Моя челядь бросается за мной.
Вот уже год, как никто не видел, чтобы я передвигался самостоятельно. Я хватаюсь за ручку и отодвигаю дверь в сторону. Воздух обжигающе морозен. Ступаю босой ногой на узкую балконную террасу, опоясывающую верхний этаж.
И, не глядя вниз, переваливаюсь через перила.
Снид находился всего в двух шагах от мистера Филана, и на миг ему показалось, что он сможет поймать хозяина. Но шок от того, что старик не только встал с кресла, но и сам пошел, почти побежал к двери, парализовал Снида. Уже много лет мистер Филан не двигался так быстро.
Когда Снид все же добрался до балкона, ему оставалось лишь закричать от ужаса и беспомощности при виде того, как тело мистера Филана, беззвучно кружась и мотаясь из стороны в сторону, летит, делаясь все меньше и меньше, и наконец шмякается о землю. Не веря собственным глазам Снид следил за ним, вцепившись в перила, потом начал плакать.
Джош Стэффорд добежал до балкона почти одновременно со Снидом и тоже не мог ничего изменить. Все произошло поразительно быстро – во всяком случае, прыжок. Что касается падения, оно, казалось, длилось по меньшей мере час.
Мужчина весом в сто пятьдесят фунтов падает с высоты трехсот футов менее чем пять секунд, но Стэффорд позднее рассказывал, что старик летел целую вечность, кружась на ветру, словно перышко.
Тип Дурбан подоспел на балкон уже после Стэффорда и видел лишь, как тело упало на вымощенный камнем пол патио между центральным входом и закругленной въездной аллеи Почему-то Дурбан держал в руке конверт, который бессознательно схватил со стола, когда бросился ловить старика Троя.
Здесь, на ледяном холоде, он показался гораздо тяжелее. Глядя вниз, Тип словно видел сцену из фильма ужасов.
Первые зеваки начали стягиваться к месту происшествия.
Полет Троя Филана не произвел впечатления высокой трагедии, о чем он мечтал. Вместо того чтобы парить, как ангел, напоминая в своих развевающихся одеждах белого лебедя, вместо того чтобы совершить свое смертельное приземление на глазах у пораженного ужасом многочисленного семейства, которое, по его замыслу, должно было как раз в этот момент покидать здание, он упал перед скромным клерком, возвращавшимся из бара после затянувшегося ленча. Тот услышал голос, поднял голову и в ужасе увидел, как с верхнего этажа сорвалось бледное голое тело с развевавшимся вокруг шеи белым полотнищем, напоминавшим простыню. Оно шлепнулось на камни неподалеку от клерка с глухим стуком, естественным при падении с такой высоты.
Он подбежал к телу как раз в тот момент, когда охранник тоже рванул к месту происшествия из своей будки у входа в “Филан-Тауэр”. Ни клерк, ни охранник прежде никогда не видели хозяина, поэтому в первый момент не поняли, чей труп лежит перед ними. Тело было окровавленным, скрюченным и обнаженным, если не считать скомканной простыни, обвивавшей руки. Мистер Филан был определенно мертв.
Для идеального исполнения замысла Трою следовало задержаться еще на полминуты, потому что находившиеся на пятом этаже Тайра, Рэмбл, доктор Тишен и куча адвокатов именно спустя тридцать секунд показались в дверях. Увидев на камнях труп старого Троя, Тайра закричала – не от любви, не от боли утраты, а от шока. Это был пронзительный, дикий крик, который услышали даже Снид, Стэффорд и Дурбан, находившиеся на четырнадцатом этаже.
Рэмбл остался невозмутимым. Дитя телевидения и любитель видеоигр, он с интересом смотрел на запекшуюся кровь. Отойдя от потрясенной матери, он опустился на колени возле мертвого отца. Охранник решительно положил руку ему на плечо.
– Это Трой Филан, – сказал один из адвокатов, склонившись над трупом.
– Не может быть, – произнес охранник.
– Господи! – воскликнул клерк.
Из дома выбегали все новые люди.
Джейни, Джина и Коуди с их психиатром доктором Фло и адвокатами были второй группой родственников, появившихся на сцене. Никто из них не упал в обморок, никто не кричал. Они стояли плотной группой в стороне от Тайры и ее приспешников и, как все прочие, глазели на бедного Троя.
С прибытием другого охранника, взявшего ситуацию под контроль, закрякала рация. Охранник вызывал “скорую”.
– Она уже ни к чему, – заметил клерк, считавший себя самой важной персоной, поскольку первым оказался на месте происшествия.
– Вы хотите увезти его в своей машине? – поинтересовался охранник.
Рэмбл наблюдал, как кровь из страшных ран струится по изгибам тела и стекает к замерзшему фонтану и гнезду флагштока, находившимся неподалеку.
В этот момент опустился открывающийся в атриум лифт и из него вышли Лилиан и первая семья Троя. Поскольку некогда Ти Джею и Рексу было позволено иметь офисы в этом здании, они припарковали машины позади дома, и вся группа повернула налево, но тут от центрального входа послышался вопль:
– Мистер Филан выбросился из окна!
Они тут же развернулись и через переднюю дверь выскочили в патио, где и увидели Троя, лежавшего возле фонтана.
Ну что ж, по крайней мере теперь не нужно было ждать, когда опухоль сделает свое дело.
Около минуты понадобилось Джошуа Стэффорду, чтобы оправиться от шока и вспомнить, что он юрист. Он дождался, когда внизу появилась третья и последняя в порядке выхода семья, и попросил Снида и Дурбана войти в помещение.
Камера продолжала работать. Снид повернулся лицом к объективу, поднял правую руку, поклялся говорить правду, а затем, давясь слезами, рассказал, чему стал свидетелем.
Стэффорд открыл конверт и поднес листки к самому объективу, чтобы можно было их хорошо рассмотреть.
