Я старался не быть идиотом. Большую часть времени у меня получалось. Иногда — нет.
Мы встречались время от времени на протяжении тринадцати месяцев. Иными словами, это началось, когда Кэрол была на пятом месяце — носила Тайлера. У вас может возникнуть вопрос, как я ввязался в эту историю, но у меня нет ответа. Это все равно что спрашивать у погибшего, почему он шагнул под машину. Потому что не видел ее. Потому что не знал, что произойдет, пока это не случилось, а потом уже ничего нельзя было изменить.
Потому что.
Что-то случается, потом, как следствие, происходит что-то еще. Если вы считаете, что в рай и ад ведут более осмысленные дорожки, значит, вы умнее меня, а это вполне возможно, или, наоборот, вам еще многому нужно научиться.
Так к чему я все это? Я мог бы появиться на веранде нашего с Кэрол дома с бутылкой пива в руке двадцатью минутами раньше и увидеть, что сына нигде нет. Я мог бы найти его до того, как он оказался на пристани, до того, как случилось непоправимое.
Но я не появился, потому что провел эти двадцать минут у себя в кабинете, наслаждаясь телефонным разговором с Дженни Рейнз. Билла не было дома, она скучала и позвонила мне. Мы не разговаривали несколько недель и теперь не торопились заканчивать, а мой мальчик из-за этого умер.
У всего есть свои причины.
Скотт это знал, хотя ему было всего четыре года.
Кристина внимательно выслушала мою версию событий — это заняло минут десять. Поучительно обнаружить, насколько короткой становится ваша история, когда вы рассказываете ее кому-то другому, какими мелкими представляются ваши большие проблемы.
Когда я закончил, она еще некоторое время прихлебывала кофе, словно была где-то не здесь.
— Что именно случилось с вашим сыном? — спросила она наконец.
Пока я только раз упомянул Скотта.
— Он умер.
— Как?
Я в нескольких словах объяснил ей, понимая, что она — первый человек, которому я об этом рассказываю, если не считать отца. Она прикрыла глаза.
— Мне очень, очень жаль, — проговорила она.
Она проигнорировала или не пожелала услышать то, что я рассказал о своем поведении, и перешла прямо к моей нынешней жизни, к тому, с чем я имел дело один на один в течение прошедших трех лет. Я не был уверен, что заслуживаю такого внимания, но испытывал благодарность.
— Спасибо, — сказал я.
Она тряхнула головой, словно я не понял смысла ее слов. Ее руки лежали на стекле, покрывавшем столешницу, и я обратил внимание на длинные бледные пальцы, которые чуть подрагивали.
Зная, что я делаю, но не понимая почему, я накрыл ее руку своей.
Она посмотрела на мою руку, но не шелохнулась. Я чувствовал, что должен что-то сказать, но знал, что моя рука уже сказала все, что нужно. Мой разум еще не успел уловить то, что пыталось передать мое тело. Я ощущал, как бьется сердце, сильно, ровно.
— Нет, — произнесла она и убрала руку.
Я криво ухмыльнулся, не очень обиженный. Или пока не обиженный.
— После всего, что я вам рассказал, меня это не удивляет.
— Это тут ни при чем, — ответила она. — Я не чувствую, что эта женщина по-прежнему что-то значит для вас.
— Не значит. Пожалуй, я хотел бы знать, что она жива, но в остальном… Я не говорил с ней со дня смерти Скотта. Я оглядываюсь назад, и у меня такое ощущение, что все совершенное мной тогда — дело рук сумасшедшего. Или это история о ком-то другом. О каком-то законченном идиоте.
— Вы не единственный человек на свете, совершавший глупости. Перестаньте думать об этом.
Я рассмеялся:
— Вы уловили самую суть.
— Я уже слышала такие слова.
Я заглянул ей в глаза:
— И что?
Резкое движение головой.
— Просто не ввязывайтесь в это, дружище.
— О'кей, — сказал я, хотя видел, что вообще-то она не слишком далеко убрала руку.
Еще я понял, что на моей руке остались царапины после схватки с Биллом, и если для этого разговора когда-нибудь и придет время, то, вероятно, не сейчас.
— Хотите еще кофе?
— Нет, — ответила она и добавила мягче: — Мне пора назад в бар.
— Не похоже, чтобы там было много клиентов.
— Не похоже, — сказала она, и по ее лицу скользнула улыбка. — Но…
Она замолчала, увидев, что я смотрю сквозь стекло на улицу.
— Что?
Я встал. Мимо проехала машина. Небыстро. Мне показалось, я узнал ее.
— Подождите секунду.
Я выбежал на улицу. Машина все еще двигалась к перекрестку, сбрасывая скорость, будто водитель снял ногу с педали газа. Мне потребовалось две-три секунды, чтобы удостовериться: раньше я видел эту машину только с поднятой крышей и орущей музыкой, но все же узнал ее — это была та самая машина. Я побежал по тротуару и догнал ее в тот момент, когда она остановилась.
Я нагнулся и увидел, что за рулем сидит Беки, а Кайл пристегнут на пассажирском сиденье, спит или обкурился, голова свесилась на грудь.
Беки вцепилась в баранку, уставившись вперед.
— Беки?
Она повернулась и посмотрела на меня, словно не веря. Ее левый глаз наполовину заплыл, щека распухла.
— Джон?
— Что ты здесь делаешь?
Но я не услышал ответа.
Я присел у машины, неловко просунул руку в открытое окно и обнял Беки. Когда она перестала рыдать (а это не заняло много времени), я отошел, давая ей возможность вытереть глаза и убрать с лица волосы.
— Извини, — сказала она. — Я просто не знала, что делать.
— Позвонить мне.
— Джон, я неслась от самого Орегона как сумасшедшая. Ты думаешь, эту ситуацию можно разрешить по телефону?
Я услышал, как открылась дверь пиццерии, повернулся и увидел выходящую Кристину.
— За нас уплачено, — сказала она.
— Кристина, — позвал я.
Она пошла прочь.
Беки посмотрела на нее:
— Кто это?
Я проигнорировал вопрос:
— Что происходит, Беки?
— Происходит полная задница, — заявила она с жутковатой улыбочкой.
Я поехал в мотель, Беки за мной. Контора была закрыта, но мне удалось оторвать Мэри от телевизора и получить ключи от соседнего номера. Она не сразу поняла, что приехали мои друзья и я снимаю номер от их имени, но мне не хотелось, чтобы она видела лицо Беки. Отчасти потому, что владельцы мотелей не больно-то жалуют женщин с битыми физиономиями. А отчасти потому, что такие вещи запоминаются.
Когда я вернулся, Беки стояла у машины и курила. Ее идиот бойфренд, по-прежнему вырубленный, оставался в машине.
— Что с Кайлом?
— Он не спал семьдесят два часа.
— Разбуди его — и пусть заходит.
Ей удалось вытащить Кайла из машины и более или менее поставить на ноги. Когда он увидел меня, на его лице промелькнуло облегчение, но потом он снова стал клевать носом.
Беки поволокла его в номер, а я пошел к себе, умылся и посмотрел на свое отражение в зеркале. Я еще не успел толком осознать, что означала драка, в которой я участвовал, уже не говоря о том, что случилось после. Я понимал, что Билл уже оклемался и, если он подумал меня найти, это будет нетрудно. Пусть его. Все, я больше не прятался от этой ситуации. Уж как минимум в этом-то я убедился, рассказав обо всем Кристине. Если Билл хочет поквитаться, что ж, добро пожаловать, пусть приходит. Я в долгу перед ним.
В соседнем номере я нашел одну только Беки.
— Где он?
— Я послала его в душ. Давно пора.
Она рассказала, что они сорок минут как приехали в город, когда я их нашел. А до этого она методично объезжала одну улицу задругой. На перевале Беки решила, что ничего иного не остается, поскольку на звонки я не отвечал. Это означало, что она добралась сюда из Марион-Бич чуть больше чем за шесть часов, а следовательно, гнала с такой скоростью, о какой я даже думать не хотел.
— Я велел тебе отправляться к отцу, — сказал я.
— Я сделала так, как ты говорил. Собрала вещички — и через пятнадцать минут меня там уже не было. Я не поехала прямо к отцу, потому что… мне нужно было подумать, как объяснить ему всю эту срань. А еще я знала, что, если проволыню час, он уйдет в ресторан. Если же он дома, то сидит и копит злость на нас с Кайлом, а мне это было не нужно. Ты, Джон, всегда нравился отцу, поэтому знаешь его только с одной стороны. Но если он выходит на тропу войны, разрушения ух какие.
— Легко поверю.
— Поэтому я волынила, пыталась связаться с Кайлом, передать ему твои слова, но он не отвечал. Тогда я решила, что время пришло, и поехала к отцу. И что я вижу — этот засранец сидит себе на пороге. Он сказал, что вернулся на нашу квартиру, но, вероятно, опоздал минут на десять — иначе бы увидел меня. Он догадался, где меня искать.
— И ты не сказала ему, чтобы он уматывал?
— Нет, Джон. Не сказала. Он мой бойфренд. А на звонки он не отвечал только потому, что у него сел аккумулятор, а потом он куда-то дел телефон. Он был совершенно вне себя, когда увидел, что случилось со мной.
