В глаза Ферсену ударил ослепительный свет. Пресловутый «свет в конце туннеля», описанный теми, кто пережил опыт клинической смерти. Он или умер, или на пути к небытию, хотя мозг фиксировал мельчайшие детали этого странного состояния. Он слышал сигналы, похожие на звуковой контроль «би-бип», и обрывки приглушенных голосов: «Все в порядке!», «Скоро сможете его забрать».
Сволочи! Ему захотелось крикнуть, что он не умер, пока его не засунули с биркой на ноге в ящик холодильной камеры, нужно открыть глаза и привлечь внимание, чтобы сказать…
Сердце его объял ужас.
Она снова была здесь: зеленые глаза, бледное лицо, обрамленное длинными волосами. Собрав все силы, которые, казалось, его оставили окончательно, Люка махнул рукой, чтобы ее отогнать, потом сделал резкий перекат, увлекая за собой тонкий шланг капельницы и систему мониторинга, принятую им за экран радиолокатора.
Распластавшийся на кафельном полу больничной палаты, он увидел Мари, смотревшую на него с изумлением, и мгновенно оценил комичность ситуации.
— Кошмар… — пробормотал Ферсен, поднимаясь. — С кем вы только что говорили?
— С врачом. Он вышел за секунду перед тем, как вы… — Она прищурилась: — Можно подумать, вам явился призрак.
— Значит, вы все-таки не уехали в Плимут, — переменил он тему, с отвращением отделываясь от капельницы.
— Вижу, майор, вы сохранили дедуктивные способности.
Взгляды их скрестились — насмешливые, высокомерные, так они научились скрывать волнение, которое считали недопустимым.
— Что произошло на берегу, Люка?
— Я шел чересчур близко к краю, и…
Не дожидаясь объяснений, Мари запустила руку в карман, достала несколько гильз и положила их на край кровати.
— Это гильзы от патронов сорок пятого калибра. — Кивком она показала в сторону висевшей на крючке кобуры Ферсена. — Выстрелы были произведены из ручного пулемета HК Mark 23 того же калибра — любимого оружия спецназа. Я нашла их на берегу.
— Надо же! А мне казалось, я избавился от них навсегда!
— Что заставило вас выпустить половину обоймы на берегу?
— Лучше скажите, почему вы вернулись.
— Не жалейте! Без меня вам бы не поздоровилось!
— Встретились с Ноэлем Легофом?
Она положила конец допросу, бросив на кровать целлофановый пакет.
— Вы были правы. Найденные в кабинете Лойка клочки бумаги — действительно газетная статья, — уточнила она. — В лаборатории были изучены особенности типографского шрифта: он соответствует тому, что употреблялся в «Телеграмм де Брест» до семидесятых годов.
Мари подошла к вешалке и сняла одежду Ферсена.
— Мы идем в газету.
— Оба?
— Конечно. Без меня вы не обойдетесь, и к тому же хватит вам бездельничать на больничной койке! — Она направилась к двери. — А по дороге расскажете, как такой бравый, по предварительной оценке, стрелок умудрился ни одним из шести выстрелов не попасть в цель.
По небу ползли тяжелые черные облака. Поднявшийся ветер со всей силой обрушился на мост Рекувранс, за которым находилась редакция «Телеграмм де Брест».
Сидя за рулем, Мари посвятила Ферсена в детали расследования, появившиеся за время его отсутствия.
— Прожекторы были расстреляны издалека, по-видимому, наспех, без точной наводки на цель, — сообщила она. — Это единственное разумное объяснение.
— А камеры?
— Сгорел блок питания. По мнению экспертов-электронщиков, из-за нарушения изоляции кабеля. — Сворачивая направо, она вопросительно на него посмотрела. — Теперь ваша очередь.
Как ни тщательно подбирал Люка слова, рассказывая Мари о происшествии в Ти Керне, она тут же громко расхохоталась, узнав, что он стрелял в… привидение.
— Да не было это привидением! — раздраженно возразил он, выходя из автомобиля, который региональная служба предоставила в распоряжение его спутницы.
Мари выключила зажигание, догнала его, и они вместе направились к зданию, к счастью, не только уцелевшему во время войны, но и избежавшему послевоенной перестройки. На фасаде красовалась красно-белая вывеска: «Телеграмм де Брест».
— Ладно. Скажем, неопознанный летающий объект, — произнесла она, приняв серьезный вид. — На что он был похож?
— На вас! — огрызнулся Люка. — Длинные волосы, зеленые глаза, если не считать, что у этого существа женского пола было перерезано горло.
Смех мгновенно смолк. Теперь Мари поняла, что вызвало ужас Ферсена при его пробуждении, когда она над ним наклонилась.
— Вы подумали, что это опять она… та, что атаковала вас на берегу?
Люка сделал неопределенный жест и в тот момент, когда перед ними бесшумно раздвинулись стеклянные двери, спросил, откуда Мари узнала, что он находился в Ти Керне.
— Сработало шестое чувство?
Она улыбнулась:
— Нет, благодаря Морино. Уж очень он о вас беспокоился. Предполагаю, в душе Стефан вас любит. — И она объявила об их приходе служащей приемной, которой, к ее огромной досаде, пришлось прервать разговор по телефону, явно личного характера.
Заведующий архивным отделом — мужчина лет шестидесяти в инвалидном кресле — результат дорожной аварии, объяснил он, — был очень горд тем, что считался живой памятью газеты, в которой проработал более сорока лет.
Вставив в дисковод компьютера CD-диск, на котором Мари записала обрывки статьи, он объяснил гостям, что специальная программа позволяет из тысяч заархивированных текстов выбрать тот, откуда был взят фрагмент, и запустил поиск. Потом он откатился к своему столу, сказав, чтобы они позвали его в случае необходимости. На экране замелькали названия статей, и картинка остановилась на одном из них: «Незнакомка из Молена». Статья состояла всего из десятка строк.
— «Неподалеку от города Молен рыбаками была сделана страшная находка. В сети рыболовецкого траулера вместе с уловом они обнаружили полуразложившийся труп женщины, — вполголоса прочитала Мари. — Несмотря на попытки полиции разыскать свидетелей, ее личность так и не удалось установить. Известно только, что возраст погибшей — около двадцати лет, что у нее были длинные темные волосы, — она прервала чтение, бросив испуганный взгляд на Ферсена, — и что ее, очевидно, звали Мэри — это имя было выгравировано на медальоне, который она носила на шее».
— Взгляните на дату! — воскликнул Люка. — Пятое июня тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года! Именно пятого июня на острове произошло первое убийство. Когда убили вашего брата Жильдаса?
— Тридцать пять лет спустя, день в день.
Люка обернулся к начальнику архивного отдела:
— Можно взглянуть на другие статьи, посвященные этому происшествию?
— Какое происшествие вас интересует?
— «Незнакомка из Молена».
— В таком случае — нельзя. Других не существует. — На его лице появилась ностальгическая улыбка. — Статью написал я, когда только начинал работать репортером, это была моя первая проба пера. Мне хотелось продолжить тему, но шеф-редактор обозначил другие приоритеты.
— Например, захват бастующими завода «Рено» во Флене, «Пежо» в Сото, их столкновения с отрядами республиканской безопасности, смерть юного лицеиста Поля Тотена… — стал перечислять Люка.
— Увы… Тысяча девятьсот шестьдесят восьмой был сам по себе первой и главной новостью, моя «незнакомка» никого не интересовала, — вздохнул архивариус, — кроме полиции. По заключению патологоанатомов, труп пробыл в воде больше двух недель, и если бы не рыбаки, он никогда не был бы обнаружен.
— Каково заключение экспертов по этому делу? — спросила Мари.
— Я знаю только одно: смерть девушки наступила не оттого, что она утонула… — Он выдержал паузу, чтобы произвести больший эффект. — Ей перерезали горло!
Не прошло и получаса, как Мари остановила машину перед зданием региональной службы судебной полиции, где Франк Карадек и его подчиненные пытались вырвать признание у Ивонны Ле Биан. Все впустую.
— Накануне кардиолог посоветовал мне лечь в больницу заранее, чтобы я подготовилась к сдаче анализов на следующее утро, — повторяла она. — Воспользовавшись этим, я и навестила малышку Кермеров.
Кардиолог подтвердил. Несмотря на обстоятельный допрос, мать Гвен ни разу не сбилась в показаниях.
— Стерва! — охарактеризовал подозреваемую Карадек. — Ничто ее не может пронять.
Между тем ни от кого не укрылась легкая дрожь, пробежавшая по телу Ивонны, когда Люка предъявил ей распечатку «Незнакомки из Молена». Но мадам Ле Биан и это не выбило из седла.
— А что вы хотите? Выловили труп молодой женщины — у меня не каменное сердце! — Она бросила взгляд на Мари: — Есть такое выражение…
— …которое очень плохо вяжется с матерью, убившей собственных детей через шесть дней после их рождения!
