— Вы хотите сказать: за то, что не произошло? — Мари покраснела, но Люка дружески ей подмигнул: — Не волнуйтесь, я все уже забыл.
— Ах так? — разочарованно вздохнула она. — Тем лучше!
Ивонна, как и другие пассажиры, вынужденная ждать у моря погоды со вчерашнего дня, не удостоив Мари и Ферсена даже кивком, величественно взошла на паром и устроилась в носовой части.
Когда они уже стояли на палубе, к ним присоединился Риан. Писатель, явно обрадованный присутствием Мари, удержался от замечаний по поводу ее несостоявшегося отъезда и примирения с Ферсеном, и она это оценила.
— Я собирался вам позвонить, майор, — обратился он к ее спутнику. — Воспользовавшись пребыванием в Париже, я кое-что разузнал о той фразе на бретонском, которая была в записке. — Процитировав ее, он продолжил: — Слово «свет» употреблено убийцей, без всякого сомнения, в значении «истина». А вот эпитет «Всевышний» трактуется неоднозначно. Возможно, это «Бог» или все та же «истина», но не исключено, что речь идет просто о человеке, который находится выше по иерархии, — начальнике или старшем по возрасту.
Люка посмотрел на него с сомнением.
— Согласитесь, что маяк — объект значительной высоты и тоже связан с понятием «свет». Исходя из этой логики, записка может намекать и на вас.
На мгновение брови писателя сдвинулись, но он туг же разразился хохотом, громким и заразительным.
— Прямое попадание! — И Риан отошел от них, не переставая смеяться.
Мари с упреком заметила:
— Риан — единственный в Ландах, кто хоть немного нам помогает, странный у вас способ поощрения за эту поддержку.
— Думаю, он это делает не совсем бескорыстно. Писатель живет в двух шагах от Ти Керна, знаком с местными легендами, он приехал на остров за несколько недель до первого убийства, к тому же он всегда рядом в роли великодушного избавителя, когда вам грозит опасность.
— Вы упускаете существенную деталь: в ночь убийства Жильдаса он находился в камере.
— Не исключено, что у него были сообщники.
— Не исключено, что вы заблуждаетесь.
— Читали его книжку? Не бог весть какой детектив, но интрига закручена лихо.
— Писатель, ставший убийцей? — На лице Мари появилось насмешливое выражение. — Чаще бывает наоборот. А мне Риан нравится.
«Еще одна причина, чтобы попросить Морино копнуть поглубже», — подумал Ферсен.
Часом позже паром причалил к берегу. Первой, как только положили сходни, спустилась Ивонна Ле Биан. Люка не мог сдержать возмущения.
— К черту срок давности! — процедил он сквозь зубы, — Даже совершенное сорок лет назад убийство остается убийством. Жаль, что ей удалось так удачно выпутаться!
— Она еще за это заплатит, — сказала Мари.
Словно в подтверждение ее слов, при появлении детоубийцы на пристани установилась мертвая тишина. Все замерли, обратив взгляды в ее сторону. Когда она проходила мимо, старухи крестились, а беременная женщина теснее прижала к себе детей. Люди тихо переговаривались на бретонском, часто упоминая имя Керридвен — двойной луны, одновременно и богини, и демона.
Ивонну никто не встречал, но случись такое прежде, разумеется, нашлись бы охотники подбросить ее до дома.
Теперь же она шла в одиночестве и пешком.
Подобный прием ожидал ее и на фабрике. Когда она проходила по цехам, каждый ее шаг сопровождался приглушенным шепотом.
Ивонна поднялась на несколько ступенек и обернулась, обращаясь ко всем:
— Никто, кроме Бога, не вправе меня судить, а Бог давно простил мне этот грех! — Глаза ее пронзали каждого работника, каждую работницу. — Не пожелаю ни одной матери столкнуться с тем страшным выбором, который мне пришлось сделать: либо сохранить детям жизнь, видя, как с каждой минутой множатся их страдания, либо освободить, даруя им вечный покой. Мне, чтобы решить, понадобилось шесть дней, шесть бесконечных дней и шесть бессонных ночей. То, что я совершила, я совершила из любви к ним, вот почему старик Перек согласился закрыть на это глаза. Я никому не говорила о том, что сделала, даже в собственной семье, из страха, что меня не поймут и возненавидят. Теперь вы знаете правду. Те, у кого возникнут проблемы морального характера, могут уволиться, — закончила она. — Немедленно!
Она выдержала направленные на нее взгляды, которые люди мало-помалу отводили в сторону. Ни один не шевельнулся. Ивонна продолжила подниматься по лестнице к своему кабинету, на краткий миг задержалась возле дочери, звонко расцеловав ее в обе щеки, и скрылась за дверью. Тронутая речью матери, Гвен не сразу пришла в себя, потом строго прикрикнула на работников:
— Чего вы ждете? За работу, живо!
Она собиралась войти в свой кабинет, но ее задержал Филипп.
— Другие, может, и приняли слова твоей матушки за чистую монету, но я знаю им цену!
— Слышал, что она предложила? Никто тебя не держит!
— Интересно, хотел бы твой братец, как там она выразилась?… — Филипп сделал вид, что напрягает память. — Получить освобождение и «вечный покой»?
Отдернув руку, Гвен оглядела цеха. Пьеррика нигде не было видно, хотя еще несколько минут назад он находился здесь, она могла в этом поклясться.
Брат Гвенаэль в это время уже был на берегу. Наклонившись вниз, он наблюдал, как Мари и Люка спускались в бухту.
Номер газеты «Телеграмм де Брест» от 20 мая 1968 года помог Мари выйти на след, о чем она и рассказала Ферсену, которого повела в Ти Керн.
— В тот день десять миллионов французов вышли на общенациональную забастовку, и в тот же вечер на побережье со стороны Финистера обрушилась страшная буря. Ветер достигал силы в восемь баллов, а волны — пятиметровой высоты. Фонарь маяка, в ту пору еще действующего, погас, и ни один электрик не смог его починить. — При этих словах Люка поднял голову, посмотрев на маяк, возвышавшийся на самой крайней точке песчаной косы. — Дети могли этим воспользоваться для игры в береговых разбойников…
— …взяли переносные лампы и стали светить ими с берега, не опасаясь, что их кто-нибудь остановит, — договорил Люка, поняв, к чему она клонит. — Экспертиза установила, что тело Мэри пролежало в воде две недели, а выловили его пятого июня: минус две недели — это как раз двадцатое мая. Все сходится!
— Только одно вызывает сомнение: труп нашли в проливе Молен, а если бы ее убили в Ландах, его отнесло бы течением на юг.
— Труп могли выбросить в открытом море, далеко от берега.
— Кто? Перепуганные насмерть дети?
— Или их родители.
Перед Мари возник образ матери, и она постаралась избавиться от этого неприятного, раздражающего видения.
— Что делала двадцатилетняя девушка в Ландах — в одиночестве, ночью, в разгар шторма?
Люка стоял у входа в грот.
— Я хоть и полицейский от Бога, но не знаю ответов на все вопросы.
Мари с тревогой взглянула на море. Полный штиль. И все-таки она вздрогнула, увидев, что Люка исчез в гроте, и, проклиная его, пошла по его следам.
Он уже был в глубине пещеры и освещал ее своды фонариком.
— Если вы решили собирать здесь ракушки, то выбрали не лучшее место, — съязвила она.
Но Ферсен ее не слушал.
— В тот день, когда вы мне кричали с берега, я стоял здесь. Мне казалось, что ваш голос доносится откуда-то сверху. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что грот сообщается с Ти Керном.
— Даже если здесь и есть подземный ход, что из этого следует?
— Терпеть не могу, если я чего-то не понимаю!
— А я терпеть не могу этого грота!
— Никто не просил вас идти со мной.
— Да вы становитесь истинным бретонцем! — усмехнулась Мари, намекая на его упрямство.
Люка хотел было сострить, что в ее устах это звучит как комплимент, но в этот момент стены грота задрожали, раздалось глухое потрескивание. Не сговариваясь, они бросились к выходу, в то время как вибрация усиливалась с каждой секундой. На них посыпались камни, словно они попали под метеоритный дождь. До свободы им оставалось лишь несколько метров, как вдруг скала с адским грохотом раскололась надвое. Ферсен, шедший за Мари по пятам, едва успел втянуть ее обратно, подальше от выхода. Грохот внезапно сменился тишиной. Мертвой, угрожающей. О выходе напоминали лишь несколько светящихся трещин. Люка поднял фонарь и пронзил лучом облако пыли, которое мало-помалу начинало рассеиваться.
Тогда они увидели, что выход завален крупными обломками скалы, которые невозможно сдвинуть с места. На краткий миг у Ферсена появилась надежда — он схватил мобильник. «Нет связи».
Они оказались в ловушке. Заметив, что глаза Мари округлились от ужаса, Люка проследил за ее взглядом и побледнел: между трещинами скал начинала пробиваться вода прилива. Скоро грот будет затоплен. И они вместе с ним.
Гвен направилась к утесу, уверенная, что Пьеррик уже там. Действительно, брат стоял на самом краю берега и смотрел на бухту, которая постепенно скрывалась под волнами.
