— Это? Нет. Я просто потерял руку, а новая довольно уродлива.
— Ты потерял руку? Бог мой.
— Не парьтесь, Отец. Теперь я могу получить номерные знаки для инвалидов.
— Что ты имеешь в виду под словом уродлива? — спрашивает Видок.
Я обвожу взглядом помещение. Никто не смотрит, так что я стягиваю перчатку и даю им хорошенько рассмотреть мою демоническую пятерню. И сразу понимаю, что это была ошибка. Травен бледнеет.
— Аллегра пыталась описать, но даже близко не подошла к тому, чтобы запечатлеть ла орор экски [123].
Травен таращится на меня. Если бы глаза смогли закричать, убежать домой и спрятаться под одеялами, он бы уже ослеп.
— Так вот на что похож Ад? Что ещё они с тобой сделали? Я бы психологически не смог пережить нечто подобное.
Отец Травен раньше переводил старинные книги для Церкви. Затем перевёл не ту. Греховный «Некрономикон». Библию Ангра Ом Йа. Богов до Бога. За прегрешение его отлучили от церкви, а в игре в священника отлучение — это билет в один конец в Ад. Травен — самый чумазый парень в баре. Его знаки греха насыщенные и ужасные. Почти каждый открытый сантиметр кожи чёрный. Его руки выглядят так, будто он окунул их в смолу. Затем я вспомнил. Травен — пожиратель грехов из длинной линии пожирателей грехов. Он проглотил больше грехов, чем тысяча худших убийц и ублюдков, о которых только можно подумать. Должно быть, их вес сломал ему спину. И он говорит, что не смог бы пережить, если получил такую руку, как у меня. Думаю, он себя недооценивает, но у всех нас собственное понимание ужаса.
— Не парьтесь, Отец. Я познакомился с Богом. Он не такой, как вы о Нём думаете. Я также довольно хорошо знаю Дьявола. Он тоже не такой, как вы думаете. Поверьте, Небеса или Ад о вас позаботятся.
— Я знаю, что это должно меня успокоить, но почему-то наоборот.
— Тогда давайте ещё выпьем, — говорит Видок.
Я зову Карлоса принести выпивку. Мы чокаемся и опрокидываем бокалы.
Видок поднимает бровь, глядя на Травена.
— Вы рассказали ему о Виа Долороза [124]?
— Нет ещё.
— Виа Долорес? Что это?
Травен переминается с ноги на ногу. Тема ему неприятна.
— Виа Долороза, — говорит Видок, — «Путь скорби». Это то, что изучал Отец, пока тебя не было.
— Полагаю, ты меня вдохновил, — говорит Травен. — Я всю жизнь провёл, сидя в одиночестве среди книг. Я считал работу, которую выполнял, важной, и что я сам важен. Грех гордыни. Затем я увидел, как ты в одиночку отправляешься в Ад, и понял, что чтения старинных книг больше недостаточно.
— И это именно то, что такое Долорес?
— Можно и так сказать.
— Это трюк или что-то в этом роде? Покажите.
Травен качает головой и смотрит на редкие кучки гражданских и Таящихся. Он не привык видеть, как люди смешиваются с теми, кого он, наверное, считает монстрами. Но он хорошо справляется с этим.
— В нужное время и в нужном месте. Когда расскажешь мне больше о том, что случилось в Аду, я расскажу тебе о Долороза.
— Договорились.
Мои ноги дрожат так слабо, что это едва заметно.
— Вы почувствовали что-нибудь только что? Слабое землетрясение?
— Нет, — отвечает Видок. — Отец?
Травен качает головой.
— Не берите в голову. Видимо, это я. Всё ещё привыкаю к суше.
Двери бара открываются, и там стоит моя любимая профессиональная охотница на зомби, Бриджит Бардо. Бывшая профессионалка. Не то, чтобы она вышла из бизнеса, но, когда не осталось зомби, трудно оставаться профессионалом. Она также была порнозвездой в Европе. Многие Таящиеся и занимающиеся оккультной работой гражданские становятся секс-работниками, потому что деньги хорошие, а им не до обычной работы. С Бриджит связано ещё кое-что, не очень приятное, что вспоминается мне каждый раз, когда я думаю о ней. Её укусил зомби, когда мы охотились вместе. Мы нашли лекарство, и Видок дал его ей, но это из-за моей небрежности она едва не превратилась в возможно худшую в мире тварь.
Когда Бриджит видит меня, то улыбается и подходит, истинная во всех отношениях старлетка, каковой она сейчас является. Мы потеряли связь, когда она бросила меня ради одного кинопродюсера, который мог помочь её карьере, и потому, что я магнит для дерьма. Рад видеть, что она не держит зла.
Она быстро обнимает меня и целует в щёку.
— Привет, Джимми, — говорит она с хриплым чешским акцентом.
— Что ты здесь делаешь?
— Зашла поздороваться. Ты же не против, правда? Слышала, ты отсутствовал в поисках приключений.
— Конечно, не против. Рад тебя видеть. Я имел в виду, откуда ты узнала, что я здесь?
— Ты такой потрясающе глупый. Люди сейчас говорят о тебе, что тот другой ушёл, а ты вернулся.
— Я только что прибыл сюда. Откуда они знают?
— О Боже. Откуда бы? Может благодаря свалившемуся с неба возле «Голливуд Навсегда» огромного мотоцикла. В отличие от тебя, нормальные люди считают это необычным.
— Ага. Поэтому. Ну, хотя бы бизнес Карлоса пойдёт на поправку.
Она обнимает меня рукой и ведёт к стойке. Мы наклоняемся поближе, чтобы слышать друг друга.
— Расскажи мне о себе. Чем занимался на летних каникулах?
— Могу я открыть тебе секрет? Кое-что, о чём никому не рассказывал? Мне нужно с кем-нибудь поделиться, и, думаю, может это не напугает тебя так, как напугало бы большинство людей.
— Из-за того, что я ненадолго присоединялась к нежити?
— Из-за того, кто ты такая. Нужен кто-то особенный, чтобы потратить всю свою жизнь, убирая зомби. Ты не должна сильно бояться.
— Только тебя, да и то слегка.
Её улыбка совсем волчья.
— Я так и не спросил тебя. Ты помнишь что-нибудь после того, как тебя укусили? Остался шрам?
— Я не помню ничего, и единственная перемена заключается в том, что я ем больше мяса. С кровью. Люди считают это очень по-европейски и эксцентричным. Но я не об этом пришла поговорить. У тебя есть секрет, и это гораздо интереснее. Ты должен рассказать мне.
Я кручу головой по сторонам, убеждаясь, что поблизости нет никого, кто мог бы подслушать.
— Я Дьявол. Не метафорически. Я убил второго кандидата, а Люцифер отправился обратно на небеса и навязал мне управление Адом. Я новый Люцифер.
Она делает шаг назад, прикрывая рот рукой. Она смеётся.
— Ми о влку, а влк за двежми [125].
— Что?
— Кто бы сомневался. Кто ещё бы убежал, чтобы найти свою старую любовь, и вернулся королём волков? Джимми, ты неизменно интересный мальчик.
— Если бы только я был хоть на десять процентов менее опасен, верно? Ты так, кажется, сказала? То, что я Люцифер, точно не помещает меня в безопасный список. Полагаю, ты была права, что ушла.
— Мне так кажется. Хотя, иногда я не так уверена. Иногда я скучаю по охоте. Мертвецы, лежащие у моих ног. А потом трахаться с тобой в ванной.
— А помимо мечтаний о сексе и убийствах, как дела? Много работаешь?
Она вздыхает оттого, что приходится возвращаться на землю.
— Закончила пару фильмов. Один большой и один очень большой и искусный. Снималась вместе с известным американским актёром, хотя не скажу тебе, с кем. Пусть это будет сюрпризом, когда придёшь на премьеру. Приведёшь с собой подружку? Это мой тонкий способ спросить, влюблён ли ты.
— И это всё? Всё, что ты можешь сказать о том, что я Люцифер?
— Как ты раньше говорил, за это и пять долларов ты получишь чашечку кофе. Ты меня интересуешь больше, чем Дьявол.
Я указываю туда, где сидят Кэнди с Ринко.
— Та, с короткими волосами.
— Она очаровашка. Кто её подруга?
Девушки замечают, что мы смотрим на них.
— Это Ринко. Она ненавидит меня.
— Ты ей отвратителен. Это всем очевидно. Заставим их поревновать?
Она берёт моё лицо в ладони и крепко целует. Это возвращает меня на несколько месяцев назад, когда она вывела меня за бар и научила, как профи убивает зомби — вырывая им позвоночники. Затем я за одну ночь прикончил их всех и оставил её без работы. Кроме как быть кинозвездой. Приятно, когда есть на что опереться.
