Поцелуй всё длится. Может, она просто повторяет заученные движения, но это адский поцелуй. Она шепчет мне на ухо так тихо, что я едва слышу её.
— Теперь я исчезну. Меня ждёт машина, чтобы отвезти в дорогой бар, полный дорогих людей, с которыми я буду разговаривать о фильмах, которые мы никогда не будем снимать вместе.
Она бросает взгляд на столик Кэнди и Ринко.
— Кроме того, ничто так не интересует женщину, как таинственная незнакомка, воспользовавшаяся её любовником, а затем исчезнувшая. Но, надеюсь, не навсегда. Пожалуйста, не пропадай, Пан Д’абел [126].
Она подмигивает, посылает мне от двери воздушный поцелуй и выходит. Это оскароносное представление. Ещё десять секунд, и зал бы устроил ей овацию стоя. Когда я поворачиваюсь к барной стойке, Кэнди уже стоит там.
— Я беру обратно те слова, что сказала раньше. Я знаю, кому я хочу, чтобы ты врезал.
— Брось, девочка. Как ты сказала о Ринко, Бриджит — моя старая подруга.
— Какова её история? Она та, кого ты спас от бешеного садового гнома?
— Я рассказывал тебе о ней. Она едва не превратилась из-за меня в зомби.
Глаза Кэнди расширяются, и она открывает рот в преувеличенном удивлении.
— О Боже. Это была твоя порнозвезда? Она показалась мне знакомой. Беру слова назад. Не врезай ей. Подари мне её на Рождество.
— Забудь. Вместе вы двое были бы опаснее Кисси.
Подходит Карлос.
— Готова ещё выпить, юная леди?
— Шот «Джека», пожалуйста.
— Как насчёт твоей подруги?
— Ей просто воды.
Я смотрю на Ринко. Та машет Людере из клиники, сидящей за столиком с другими голубокожими блондинками.
— Ринко всё ещё пьёт людей?
— Это часть того, как мы сошлись. Чтобы остановить её, я имею в виду. Я дала ей тоже зелье, что принимаю сама, так что ей не нужно. Она старается быть хорошей, но это нелегко.
— Мне кажется, ей бы хотелось выпить меня.
— Ей бы хотелось отрезать тебе голову и насрать тебе в шею.
— Понимаю, почему она тебе нравится.
Она нажимает кнопку и заставляет петь свои очки-робот.
— Я обожаю самых опасных.
— Ты почувствовала это только-что?
— Что именно?
— Словно небольшое землетрясение.
— Может, крошечное один-точка-ноль или что-то вроде того. И что с того?
— Ничего. Я весь вечер ощущаю их.
— Возможно, ты так долго пробыл в Даунтауне, что у тебя выросли копыта.
— Откуда она взялась?
Кэнди оглядывается по сторонам.
— Кто?
Я указываю на идущую по залу крошечную фигурку. Маленькая девочка в синем вечернем платьице.
— Я знаю её. Я видел её на кладбище. Эй, дитя. Эй, малышка.
Я не вижу ножа, пока она не замахивается им. Большой брутальной штуковиной. Которую можно встретить на скотобойне при потрошении крупного рогатого скота. Она хихикает и подбегает к лысеющему бизнесмену Саб Роза средних лет в сером костюме, видавшем лучшие дни. Он пьёт светлое пиво и переписывается с кем-то. Она подбегает к нему сзади. У него нет ни малейшего шанса.
Маленькая девочка не набрасывается на него неумело и неуклюже, нанося порезы как гражданская. Она налетает на парня, как крошечный ураган, вонзая нож ему в почки, затем в позвоночник и, наконец, в сердце. Десять-пятнадцать раз за несколько секунд, словно проделывала это раньше. Даже не похоже, что она злится. Она всё время смеётся. И она умеет пользоваться клинком. Не тычет прямо в него, как говнюк-любитель, чтобы наконечник застрял в кости. Она бьёт снизу вверх, чтобы клинок скользил между рёбер. Каждый удар — смертельный.
Я бросаюсь к ней, но мистер Бизнесмен уже лежит, протекая, как водяная кровать на бритвенной фабрике. Девочка поворачивается ко мне, всё ещё улыбаясь. Всё ещё смеясь. Я протягиваю руку, чтобы схватить её, и она взмахивает лезвием так быстро, что я едва успеваю убрать руку. Этого мне только не хватало. Ещё одного протеза.
Когда я пробую снова, она хватает мою человеческую руку. У неё невероятная хватка. Не чувствовал ничего подобного со времён арены. Она замахивается ножом, и я хватаю её лапой Кисси. Она кричит и вырывается. Не от страха. Скорее, от отвращения. Она больше не смеётся, и из её глаз исчезла ярость. Она всё ещё держит нож, но не угрожающе. Словно не может его выпустить. Как будто этот нож — продолжение её руки. Она снова касается руки Кисси и качает головой.
— Ты не один из его, — говорит она и хихикает, как будто я только что подарил ей пони на день рождения.
Я ощущаю ещё одно небольшое землетрясение. Дверь с грохотом открывается. Тяжело падают тела. У музыкального автомата толпятся четыре мудака в масках и бронежилетах. Они должны пугать, но выглядят как высокотехнологичные ниндзя-аквалангисты. Они обводят комнату винтовками, кого-то выискивая. У меня плохое предчувствие, кого.
— Мальчики, вы поспели как раз вовремя на ярмарку выпечки. Кто принёс кексы?
У всех четверых есть оружие, адаптированные к форме их рук и стильные винтовки. Дула потрескивают синими электрическими дугами. Я видел подобное оружие только в одном месте. Во время рейда Золотой Стражи в клубе «Авила» в канун прошлого Нового Года. Людское оружие, усиленное ангельскими технологиями.
Смеясь, маленькая девочка забегает за них и выбегает за дверь. Они поднимают винтовки и движутся ко мне, но не успевают сделать и пары шагов, как первый из них падает. Кэнди переключилась в режим полного нефрита. Красные глаза-щёлочки. Рот, полный белоснежных акульих зубов, и ногти, загнутые назад в когти. Секунду спустя Ринко делает то же самое и бросается на наёмника, которого Кэнди прижала к полу. Другой наёмник вскрикивает, когда об его голову сбоку разбивается стеклянный пузырёк, а за ним ещё один. Первое зелье, которое метнул Видок, ничего не сделало. Зато второе, смешавшись с первым, заставило наёмника кричать, когда его маска и кожа на одной стороне лица начинают плавиться и стекать, обжигая шею.
Один из наёмников целится в меня, но Невероятный Тающий Человек падает на него, зовя на помощь. Я выхватываю наац из-под пальто и щёлкаю им, как хлыстом, попадая тому в глаз. С поворотом рукоятки на кончике нааца раскрываются шипы, впиваясь в его череп. Поворачиваю в другую сторону и ломаю ему шею. К несчастью, во всём этом веселье я пропустил четвёртого наёмника. Он сбоку от меня. Я знаю это, потому что его винтовка трещит, и воздух кажется тысячью иголок, когда в меня летит молния.
Ещё одно небольшое землетрясение. Что-то щёлкает, и следующее, что я осознаю, — это что лежу на спине, глядя на потолок через дыру в полу. Я поднимаюсь, весь в пыли и битой плитке, и вылезаю.
Трое из четырёх наёмников исчезли. Единственный оставшийся — это тот неудачник, над которым поработали Кэнди с Ринко. Посетители бара высыпают за двери. Я подбегаю к Кэнди. Она вытирает футболкой кровь с лица и трёт ногти о штанину брюк, чтобы выковырять кусочки костей наёмника. Ринко лижет со своих пальцев кровь, словно ребёнок рожок мороженого.
Смотреть на это неприятно, но я признателен за поддержку.
— Спасибо за помощь.
Ринко не смотрит на меня.
— Я сделала это не ради тебя.
Видок, Аллегра и Травен за барной стойкой. Карлос ранен. У него сильно обожжены плечо и рука. В другой руке у него.44 Магнум. Должно быть, он пытался выстрелить, когда в него попали. Я поднимаю пистолет.
— Кто, бля, велел тебе превращаться в Уайатта Эрпа?
Он улыбается, а затем морщится, пока Аллегра вытаскивает из раны сгоревшие куски его рубашки.
— Мне стало скучно всё время смотреть, как ты дерёшься. Я подумал, что в этот раз мне стоит поучаствовать. Надеюсь, ты не возражаешь, если я никогда больше не стану этого делать? Это дерьмо причиняет боль.
— Тебе повезло, что ты остался жив, грёбаный ты идиот. Эти уёбки были профи.
— Теперь я хотя бы знаю, что ты — это ты, а не твой брат кэброн [127].
— Я сказал тебе, что он мне не брат.
