– О чем вы? Выпустите меня.
Вагоновожатый чуть повернул голову. Она увидела, что на губах его появилась улыбка. Он вдруг, резко развернув к ней уже все свое тело, посмотрел на нее. Теми самыми глазами-пуговками, тем самым взглядом из кошмарного сна.
Эрика отшатнулась. Бросилась к дверям. Принялась дергать за ручку на них. Но сил, чтобы распахнуть створки ей не хватало. И еще она поняла, что на такой скорости выйти из трамвая ей не удастся – можно разбиться о мостовую насмерть.
Увидела через стекло, как совсем рядом по дороге проскочил какой-то автомобиль с людьми в салоне. И тут же трамвай промчался мимо остановки, на которой тоже кто-то был. Эрика запоздало принялась махать руками. Но никто из быстро оставшихся позади людей даже головы не повернул в ее сторону, и она бросилась к своему месту. Вспомнила, что там открывается верхняя часть окна. Туда можно высунуть голову, чтобы крикнуть и привлечь чье-нибудь внимание.
Эрика уже взялась было за стекло, чтобы сдвинуть его в сторону, но в это время на ее пальцы легли чужие – большие и очень сильные. Руки Эрики опустились. И сама она села, следуя движению этих больших сильных пальцев, крепко сжавших ее ладони:
– Ой, что, что вы делаете?!
Когда она подняла глаза, то увидела, что рядом с ней стоит вагоновожатый – парень среднего роста с совершенно невыразительным, каким-то бесформенным лицом, на котором выделялись только те самые две пуговки – два глаза. От этого человека пахло каким-то странным запахом. Как будто землей…
Эрика непонимающе глянула в сторону кабины:
– А как же..? Кто управляет трамваем? Мы же разобьемся.
– Не разобьемся, – спокойно улыбнулся вагоновожатый и боком присел на сиденье перед ней, – трамвай движется в автоматическом режиме.
– Но, – она снова посмотрела вперед, – мы же можем сбить кого-нибудь, на что-нибудь наехать.
Вагоновожатый покачал головой:
– Мы движемся по трамвайным путям, на которых не должно быть никаких посторонних предметов.
Для Эрики это прозвучало неубедительно:
– А если кто-нибудь выскочит на перекресток, на пешеходный переход?
Водитель трамвая снова покачал головой:
– Ты совсем забыла правила уличного движения. Ну вспомни, трамвай, ведь, это такое транспортное средство, которому все должны уступать дорогу. И автомобили, и пешеходы…
– Но если…, – перебила, было, его Эрика, однако ничего далее не сказала, так как вагоновожатый нахмурил брови:
– Если они не уступят дорогу, то нарушат правила.
– Ну и что?! – не понимала Эрика. – Люди же могут пострадать, погибнуть.
На это странный водитель трамвая лишь пожал плечами:
– Они нарушат правила.
«Какой-то бред», – подумала Эрика и решительно встала со своего места:
– Хорошо. Вы катайтесь, как вам нравится. По правилам или без правил, а я, я… Меня, пожалуйста, выпустите. Сейчас же.
Вагоновожатый, похоже, был весьма изумлен словами Эрики:
– Выпустить тебя? – он пристально смотрел на нее. – Но ты, ты же сама хотела.
– Я? Я сама хотела? – не понимала Эрика, в это время думавшая также о том, в какую сторону ей нужно пойти – к кабине или к задним дверям.
– Конечно, сама, – вагоновожатый снова крепко взял ее за руку и усадил на место. – Ты не помнишь? Разве ты не помнишь?! Ты не можешь не помнить!
Эрика вздрогнула всем телом:
– Что? Что я должна помнить?
Его губы просто растянулись в довольной улыбке:
– Я же нашел тебя. Я все равно нашел тебя. И ты видишь: я – вагоновожатый. Самый настоящий вагоновожатый. Ты видишь? Видишь?
– Вижу, – кивнула Эрика, – и что?
Улыбка его стала застенчивой:
– Я – вагоновожатый. Ты должна любить меня.
Эрика в ужасе смотрела на это бесформенное лицо с двумя пуговками:
– Я должна вас любить?
Вагоновожатый кивнул, и, продолжая улыбаться, выжидающе смотрел на нее:
– Помнишь, как мы втроем катались на трамваях. У нас не было денег, и мы ездили зайцами. Бегали от контролеров. Иногда нас ловили, и тебя твои родители ставили в угол, а мои били меня ремнем. Но мы все равно катались. Из-за тебя. Из-за светловолоски… Мы оба любили тебя. А ты любила трамваи. И ты говорила, что выйдешь замуж только за вагоновожатого. Он будет катать тебя бесплатно.
Эрика замотала головой:
– Я вас впервые вижу. Поверьте, я с вами впервые разговариваю. Я вам никогда ничего не говорила.
– Говорила, – сказал вагоновожатый уже несколько раздраженно.
Эрика поняла, почувствовала, что не стоит препираться с этим странным, но очевидно достаточно сильным человеком. Спросила его о другом:
– Но куда, куда мы едем?
Вагоновожатый ответил:
– На конечную остановку.
Она знала это место. Когда приезжал дядя и они с ним гуляли, то как раз по одной из тропинок напрямую выходили к этой остановке, располагающейся на дальнем конце парка. Там трамваи разворачиваются на специальном кольце. Изгибающиеся рельсы проложены прямо между густыми деревьями. В районе конечной остановки и днем сумеречно, а сейчас там наверняка просто тьма кромешная. И конечно, у трамвайного кольца совершенно безлюдно.
И еще Эрика с ужасом поняла, что этот вагоновожатый и есть тот самый маньяк, которого ищет полиция. Тот самый, что нападает на девушек со светлыми волосами. И в районе трамвайных остановок, как предполагал журналист С.Кунц, и в самих трамваях, как теперь выяснила она.
Эрика смотрела на преступника округлившимися глазами, голос ее дрожал:
– Значит, это вы стояли у меня под окнами? Шли за мной следом по тропинке к дому и остановке…
Вагоновожатый смотрел на нее с недоумением:
– Нигде я не стоял. Никуда за тобой не шел. Я тебя здесь, я тебя в трамвае ждал.
Эрика покачала головой:
– Зачем же обманывать… теперь-то?! Скажите еще, что и по телефону не звонили. Я же слышала и то, как вы дышите, и как трамвай идет. Откуда вы знаете номер моего домашнего телефона?
Вагоновожатый покачал головой и грубо ответил:
– Хватит болтать!
Эрика вздрогнула, подумав о том, что никто не знает, куда и с кем она сейчас едет. Ни родители, ни дядя, ни Мария, ни Игорь, ни Павел, который ждет ее у кинотеатра. Который не дождется…
Да, она испугалась, но как-то не очень сильно, без полного паралича воли. Растерянно спросила:
– Но почему на конечную остановку?
Вагоновожатый потянулся к ней руками:
– Все, как ты хотела.
Эрика, насколько это было возможно, отодвинулась, вжалась в сидение:
– Я ничего такого не хотела.
– Ты хотела. Ты говорила… – качал он головой, продолжая медленно приближать к ней большие ладони.
Эрика выставила вперед свои ладошки:
– Я говорила вам?
Тут вагоновожатый неожиданно убрал руки и насупился:
– Не только мне… Нам обоим. Но потом, когда после школы мы пошли на учебу, то его взяли, приняли, а меня – нет… Он стал учиться на вагоновожатого, а меня после комиссии отправили лечиться в больницу. Но зачем?! Я же неплохо учился в школе, я – не дурак, я – нормальный, я не такой, как они все там, в этих палатах.
– Не такой? – смотрела на вагоновожатого Эрика.
– Не такой, – подтвердил тот. – Они же все там целыми днями, месяцами, годами ничего не делают. Дурака валяют. А я…
– А вы? – автоматически спросила Эрика.
Вагоновожатый ухмыльнулся:
– А я не тратил время понапрасну. У главного врача в кабинете был компьютер, подключенный к интернету. Ночами, когда получалось, я вытаскивал у спящих охранников ключи и пробирался в нужную мне комнату. Я нашел в сети книги об устройстве трамвая, изучил его, и теперь могу починить в нем все что угодно. Но самое главное – я разыскал в интернете пособие по управлению. Не поверишь, – он гордо постучал себя увесистым кулаком в грудь, – но я научился водить трамвай по компьютерному тренажеру. А потом, потом я сбежал, оформив в кабинете главврача документы на перевод в другую больницу. Теперь я нигде не значусь. Меня не хватились. И не хватятся. Я не числюсь ни в одной из больниц, – вагоновожатый с вызовом посмотрел на нее. – Разве дурак сможет выучиться на вагоновожатого?! Эти журналисты, они писали обо мне ерунду, они просто врали. Я ведь тебе на газете так и написал.
Эрика тут же вспомнила надписи на найденной в трамвае газете. Вспомнила и поняла, что это не Игорь писал ей на газетах. Не он предупреждал ее об опасности:
– «Это неправда».
– Да. Все, написанное обо мне, было неправдой, – подтвердил вагоновожатый. – Но ты, кажется, этого не поняла.
– Теперь поняла, – кивнула она, а в голову ей пришла еще одна догадка. – Так, значит, это вы оставляли мне цветы и газеты?
Вагоновожатый широко улыбнулся:
– Конечно, ты же любишь васильки, я знаю, я помню… А газеты… чтобы ты видела, как меня хвалят. – Он процитировал по памяти: – «Не глуп, организован. Он заранее продумывает свои действия», «хороший вкус», «обладает достаточно большой физической силой»… Это все про меня. И как ты не догадалась? Посмотри на меня. Это я. И я теперь – самый настоящий вагоновожатый.
