Ненужененужененужен…
Дима все понял.
Дима, у вас там все нормально? Мне кажется, зря ты его забрал. У нас бы ему лучше было.
Мысли, слова теток, Жоры, все крутилось по кругу, будто они все стояли сейчас здесь, на обочине дороги, ведущей неизвестно куда.
– Отец, прости, – прошептал Дима и упал на колени.
Мертвец остановился, но не повернулся к сыну.
– Прости, папа, – уже громко, не скрывая слез. – Я виноват перед тобой. Виноват! Слышишь? Ты мне очень нужен.
Дима плакал, опустив голову, когда почувствовал отцовскую ладонь. Мертвец положил руку сыну на голову.
– Папа, прости, – повторил Дима.
Отец погладил его по голове и улыбнулся. Да, Диме показалось, что бледные губы мужчины растянулись в улыбке.
– Ты меня прости, – сказал покойник.
– Не уходи. Ты нужен был всегда.
Покойник дрогнул, осел на колени напротив Димы и уронил голову на плечо сына.
– Я всегда хотел домой, сынок, – прошептал мертвец.
– Ты дома, папа, – сказал Дмитрий и крепко обнял отца.
– Спасибо, сынок.
– Не за что, – сквозь рыдания произнес Дима, но тело отца уже не шевелилось. Покойник навалился на парня. Дмитрий отстранил отца, положил его на землю и повернулся в поисках Мурада. Тот так и стоял в паре метров от Димы и что-то шептал. Дмитрий вытер слезы и спросил:
– Поможешь?
Мурад сфокусировал взгляд на Диме.
– Что?
– Поможешь донести?
– А он чего? – задал нелепый вопрос Мурад.
Дима понял, о чем он спрашивает.
– Он успокоился, – сказал он и тут же добавил: – Мне так кажется.
Отец больше их не потревожил до самого дома. Дима попросился в кузов, скорее чтобы избежать ненужных расспросов. Потому что он не знал ответа ни на один вопрос. Они все это время находились на трассе М4. Просто окружающий мир играл с ними. Добрались они за полчаса. Мурад, как только разгрузили гроб, сел в машину и уехал, не задав ни единого вопроса.
Хоронили отца на следующий день в одиннадцать. Тетки так и не пришли, будто боялись, что он сможет потребовать у них часть дома даже после своей смерти. Но Дима их не винил. Он, как и они, оказался сволочью, и именно поэтому отец все время хотел уйти.
Сотрудники ритуального агентства опустили крышку на гроб. Дима вдруг подумал, что если не подойдет к отцу еще раз, то не простит себя никогда. Он остановил рабочих и подошел к гробу. Из рук отца уже вынули иконку. Дима дотронулся до правой кисти и наклонился ко лбу покойника.
– Спасибо, сынок, – услышал он, но не отреагировал. Дима знал, что это слышит только он. А еще он знал, что отец его простил. Он почувствовал облегчение. Скорбь это не подсластило, но дышать стало легче, даже когда гроб скрылся под двухметровым слоем земли.
Дмитрий боялся взять на себя обузу в виде заботы о родном человеке, дистанцировался от отца и за это поплатился. Сутки терзаемый совестью, он был измотан и теперь уже сомневался, что отец… покойник действительно передвигался. Но он верил в то, что папа его простил, и, пожалуй, это самое главное. Вот только он сам себя не спешил прощать. Он знал, что все проходит. Скорбь не пройдет совсем, но не будет такой жгучей. А вместе с этим придет и собственное прощение. Ведь что человек умеет делать лучше всего, так это искать себе оправдания.
Дима воткнул в рыхлую землю венок. Расправил черную ленточку «Отцу от сына и дочери» и повернулся к Ирине. Лицо без косметики, припухшие веки. Он нечасто видел ее такой. Он вообще не видел ее такой. До сегодняшней ночи, как оказалось, он не видел многого. Ира пошла к дороге. Дима постоял у креста какое-то время, расправил концы полотенца, скинул травинку с фотографии отца и пошел вслед за женой. Они сделали все, что на данный момент от них требовалось. И Дмитрий знал, что папа был бы доволен.
От дороги Дима махнул рукой в сторону могилы отца, будто прощался с кем. Теперь он понял, какая обуза тревожила его больше всего. Это гложущая его совесть, это злость на теток, на себя. Это обида и безысходность. Сейчас этого не было. Отец скинул с его плеч этот груз.
Дима нагнал Ирину и обнял ее. Она склонила голову к его плечу. Какое-то время постояли и, обнявшись, пошли с кладбища.
В субботу, третьего марта? Виктор начал возвращаться.
Ирина сидела на диване, поджав под себя ноги, и смотрела телевизор, когда раздался звонок в дверь. Она нехотя сползла с дивана и побрела к двери. Ира никого не хотела видеть, тем более в субботу утром, поэтому очень надеялась, что, пока дойдет до двери, незваный гость уйдет. Ее надежды оправдались. Ирина выглянула на лестничную площадку. Она была пуста. Ира собиралась закрыть дверь, когда ее взгляд скользнул по свертку под электрощитком.
Посылка могла предназначаться не ей. Да это могла быть вообще не посылка. Какой-нибудь чистоплотный сосед совершенно случайно оставил свой мусор. Ира присела и потрогала сверток пальцем. Нет, мусор так не запаковывают. Оберточная бумага, подклеенная на стыках скотчем. У скотча были не ровные края от ножа, а с зазубринами от упаковочного пистолета, что говорило о промышленной обработке упаковки. Даже если это послание и не имеет ничего общего с почтовым отправлением, то и «подарком» дяди Толи оно также не может быть. Ему денег на мусорные пакеты не хватает, не то что на упаковочный пистолет. И уж наверняка он его бы не стал использовать для упаковки мусора.
Ира взяла пакет двумя пальцами. С него не текло. Она принюхалась. Да и не воняло. Так что ничего страшного не случится, если она его развернет дома. Ирина подхватила сверток и вошла в квартиру.
Она положила его на стол, все еще не понимая, для чего притащила его в дом. Ира налила чаю в кружку из прозрачного стекла. Села за стол, сложила руки на груди и посмотрела на сверток. Почему-то ей не хотелось взять и решить все это прямо сейчас, открыв его тут же. Ира хотела угадать, что там.
«Зачем мне это?» – подумала она и подтянула сверток к себе.
Отставила кружку в сторону и попыталась за что-нибудь зацепиться пальчиками, чтобы надорвать упаковку. Теперь интерес к свертку был настолько сильным, что выбросить его, не заглянув внутрь, она просто не смогла бы. Оторвав маленький кусочек бумаги, она плюнула и пошла за ножом. Сняла с магнитной вешалки сначала средний, взвесила его в руке и отложила. Потом сняла самый большой, будто собиралась не вскрывать сверток, а убить того, кто сидит там.
Со скотчем и бумагой она расправилась за пару секунд. Внутри был еще один сверток – черный полиэтилен. И снова Ира сделала слабую попытку угадать содержимое. И снова безрезультатно. Она не стала больше ломать голову и надрезала пакет. Когда содержимое свертка появилось на свет, Ира положила нож, села на стул и пододвинула к себе кружку с остывшим чаем. Сделала глоток и едва не выплюнула. Напиток показался ей горьким. Ира отставила кружку, вздохнула и снова посмотрела на свою находку.
Отрубленная мужская кисть лежала раскрытой ладонью вверх, будто вопрошая о подаянии. Ирина хохотнула. Она представила на мгновение, что это просто местные бомжи так просят денег на выпивку и хлеб. Надо просто вложить в ладонь некоторую сумму и вынести за дверь. Ира не смогла сдержать смех и уже рассмеялась громко, во весь голос. Успокоившись и вытерев слезы, Ира подтянула кисть к себе на черной клеенке. Пошутили, посмеялись, и хватит. Какими бы опустившимися ни были люди, поселившиеся в их подвале, на такое они не пойдут. Вообще, Ира даже не могла представить себе, что они могут делать хоть что-нибудь еще, кроме как ссать в подъезде. Руку подбросил кто-то другой. Стоп! А с чего она вообще взяла, что рука настоящая? Может, это резиновая игрушка из какого-нибудь магазина розыгрышей?
Ира ткнула «игрушку» пальцем. Попыталась осмыслить информацию, переданную нервными окончаниями подушечки пальца в мозг. Это не резина. Это была кожа. Холодная мертвенно-бледная кожа. Ира сморщилась и вытерла палец о скатерть. Отвращение не прошло. Ей все время казалось, что палец вымазан в чем-то мерзком и вонючем. Ира встала и подошла к раковине. Включила воду и снова посмотрела на субботний подарок.
Если это и шутка, то очень скверная, думала Ира. Скверная? Жуткая! Подкинуть человеку кусок мертвеца, это… это… Она долго не могла найтись с определением. Намылила руки и снова посмотрела на мужскую конечность.
– Это просто бесчеловечно, – прошептала Ирина.
Уснуть она так и не смогла. Ей все время казалось, что в кухне кто-то есть. Ира встала, накинула халат и пошла на звук. Слабый цокот, будто по столу пробежало маленькое животное. Ирина захватила из ванной комнаты швабру и, включив свет, вошла в кухню. Крыс (именно этих тварей она и ожидала увидеть) не было. Отрубленная кисть лежала, прося подаяния, в центре круглого стола.
