Ира толкнула руку шваброй. Та не шевелилась. Ирина была уверена, что выбросила ее. Пакет, в который была завернута кисть, валялся у мусорного ведра. Как рука оказалась на столе?
Ирина подняла пакет и, обернув им мертвую плоть, подошла к ведру. В последний момент передумала – выкинуть ведь ее она сможет и завтра. Подошла к холодильнику, открыла нижнюю дверцу морозильника и положила сверток в один из ящиков, между коробкой блинчиков и пачкой пельменей. На свое удивление, Ира поняла, что чем больше она касается кисти, тем меньше отвращения чувствует. Она улыбнулась, выключила свет на кухне и пошла спать.
Утром ее ждал сюрприз.
Ира встала с кровати и потянулась. Ей снился Витя. Впервые с того дня, как он бросил ее. Ей снилось то время, когда все было настолько хорошо, что она и помыслить не могла о предательстве. Но сон вылетел из головы, как только она увидела сверток в коридоре на тумбочке. Этот сверток был больше, чем вчерашний. Ирина подошла к двери и проверила замки. Все было цело. Возможно, она открыла дверь, приняла посылку, а потом снова легла и забыла об этом. Заспала. Маловероятно, но это объяснение куда лучше любого другого. Ее мысли вернулись к содержимому свертка. Что там сегодня? Младенец? Или снова кусок человека? Что бы там ни было, Ире не терпелось вскрыть пакет.
Она водрузила сверток на стол и начала рвать черный полиэтилен, где-то в глубине души зная, что сегодняшнее открытие не будет лучше вчерашнего. Сломав ноготь, Ира решила прибегнуть к ножу. Но тут ее ждал еще один сюрприз – ни одного ножа не было ни на столе, ни в ящиках, ни на магнитной вешалке. Это было немного странно. Где быть кухонному инвентарю, как не на кухне? К тому же она хорошо помнила, что одним из ножей она вчера вскрывала первый презент.
Иру трясло. Виктор точно попал в беду! Сначала была рука, теперь нога. Она не помнила ни родинок, ни шрамов на правой ступне Вити, но что-то подсказывало ей, что это его части тела. Ира вспомнила разговор о стервозности. Так вот, Виктор где-то читал или смотрел, что если второй палец ноги длиннее большого, то человек, обладающий такими ступнями, мягко говоря, сложного характера. У Виктора второй палец был длиннее большого чуть ли не на фалангу. Он будто указывал на что-то. Мизинцы Вити тоже были необычными. Они, словно кривобокие малыши, торчали в стороны, как будто говоря: мы не с ними.
Ирина подошла к свертку на столе и дотронулась до пакета. Попыталась вытряхнуть ступню, чтобы осмотреть упаковку. Должна же быть хоть какая-нибудь записка. Требование выкупа или…
– Или жив, здоров, скучаю, – вслух произнесла Ира и хохотнула. – Скучаю и шлю частичку себя.
Ей стало страшно, очень страшно. И вовсе не от появления человеческих частей под дверью. А от собственного поведения. Ира относилась к этому как к отвратительному, но терпимому явлению. Будто ей не куски бывшего дружка подбрасывают, а дохлых крыс или змей. Отвратительно, но…
Ирина попыталась припомнить их последнюю встречу, но память, кроме коротких отрывков, ничего не смогла воспроизвести. Он говорил… Нет! Он умолял ее. Точно. Что-то типа «давай начнем все с чистого листа». Давай. Начнем. Что она ему ответила тогда? С чистого листа… Она не помнила, что ответила, но в ее памяти отчетливо всплыли чемоданы. Два чемодана. Черт! Да она его сама прогнала!
– А теперь он возвращается, – услышала она собственный голос. – По чуть-чуть. – И снова рассмеялась.
Вечером позвонила мама. Ира пила чай и смотрела «Большую разницу».
– Ну что, вернулся твой кобель? – спросила мама, как всегда без предисловий и особо не подбирая выражения.
Ира невольно посмотрела на холодильник.
Частично, – едва не сказала она.
– Нет, – слетело с ее губ.
– У-у, кобелина! – взвыла женщина на том конце провода. Признаться, Ира иногда сомневалась, что это ее родная мать.
– Мама! Не называй его так! Может, с ним что случилось. – Ира едва не заплакала.
– Да что с ним может случиться?! Триппер подхватил?
– Мама!
– Ладно, ладно, доча. Извини. Я тебе скажу так. Иногда легче вычеркнуть человека из своей жизни, чем простить ему ту боль, которую он тебе причинил.
Мама могла в коротком разговоре и ненависть выказать, и уму-разуму научить. А ведь она где-то даже права. Ира снова посмотрела на холодильник. Вот только кто-то не хочет, чтобы она вычеркнула его из своей жизни.
Мысль об обращении в полицию ей пришла, когда на столе был раскрыт сверток с голенью. Теперь она была уверена, что перед ней часть Вити. Шрам от укуса собаки на икре подтвердил это.
«Нет, в полицию нельзя, – вдруг подумала Ирина. – А что, если они решат, что это я сама его убила?»
А они могут. Ведь легче «повесить» на сообщившего о преступлении, чем искать настоящего убийцу. Настоящий-то может и убить, а она… Убить? Убийца? Что это на нее нашло? С чего она вообще взяла, что Витя убит? Да, без ноги и руки не жизнь, конечно, но…. Нет, пока она не увидит все тело целиком или хотя бы голову, не поверит, что он мертв. Ира попыталась представить себе улыбающегося Витю, но не смогла. Он наверняка сейчас корчится от боли и умоляет. Умоляет, стоя на коленях, начать все с чистого листа. А что, если…
Ирине в голову пришла странная мысль. А что, если у Виктора была любовница? И он после того, как Ира его прогнала, направился к ней. А за что, собственно, она его прогнала? Нет, она не помнила, но почему-то ей казалось, что дело все-таки в измене. Ирина очень чутко относилась к таким вещам. Измена все равно что предательство. Сдача всех секретных сведений небольшого государства под названием семья. И она искренне верила, что подобное должно караться на государственном уровне и непременно смертной казнью. Причем и соблазнителя, и соблазнившегося. Но в жизни все не так. К сожалению, в жизни соблазнители в худшем случае остаются «с носом», ну а в лучшем они уводят этих тупых самцов.
Ира поняла, что начинает заводиться. Злость неприятно начала зудеть в мозгу. Наверняка последняя ссора у них произошла на этой самой почве. А это значит, она его поймала. Но как? Нашла эсэмэс или звонок с подозрительного номера? Например, в два часа ночи звонок от Глеба Борисовича Сисева. Точно! Ирина поразилась, как она быстро, не напрягаясь, вспомнила имя разлучницы. Точнее, ее псевдоним. Имени ее Ира не помнила. Пока. Шпионы, мать их! После этого звонка Ирина не устраивала истерик, а просто следующим утром, когда Витя брился, отправила эсэмэс Глебу Борисовичу с телефона мужа.
«Доброе утро, – написала она, а потом решила добавить: – милая».
Ответ пришел незамедлительно.
«Доброе утро, дорогой».
А за ним еще одно сообщение:
«Спит твоя мышь?»
Мышь?! Это кто мышь?! Ира едва сдержалась, чтобы не позвонить Глебу Борисовичу и не пооборвать ей ее сисевы. Она быстро удалила эсэмэски и переписала номер твари себе в мобильник. Позвонить ей она решилась только вечером следующего дня. Она долго репетировала до звонка, но как только услышала миленький голосок, поняла, что все репетиции коту под хвост.
– Кто ты? – просто спросила Ирина.
– А куда вы звоните?
Она была моложе Иры! Черт! Моложе и красивее! Нет, голос, конечно, может и обмануть, но Ира была уверена, что разлучница – красивая студентка какого-нибудь юридического института, а не сорокалетняя дура с потухшим взором.
– Кто ты, тварь?! – закричала Ирина.
– А? Я все поняла, – радостно произнесла студентка. – Вы жена Вити? Вас уже выписали из психушки?
Он рассказал ей все! Этот подонок рассказал ей их секреты.
– Это был нервный срыв! – взвизгнула Ира, как будто это что-то меняло.
– Ага. Ну так возвращайтесь назад. А то вам там уже прогулы ставят.
Обращение на «вы» мерзавка намеренно выделяла. Понятное дело, не из уважения, тварь намекала на их разницу в возрасте.
– Эй! Вы слышите меня? Вам самое там место. А то мне кажется, у вас опять начался сдвиг… Ой, простите, срыв.
– Послушай, тварь… – Ирина осеклась. Похотливая девица на том конце провода только этого и хотела. Она хотела, чтобы Ира вышла из себя и наделала глупостей. Не в этот раз. Ира попыталась успокоиться. Криками ничего не добьешься. Она всего лишь хотела поговорить с девушкой.
– Просто скажи мне: кто ты и чего хочешь? – выдавила из себя Ирина.
– Галина.
Ответ прозвучал настолько спокойно, обыденно, будто они знакомились в библиотеке.
– Меня зовут Галя, и мы с Витей любим друг друга.
Очень неожиданно. Ира едва не запустила трубку в стену. Сдержалась, только до хруста сжала ее.
– Послушай, деточка. – Голос Иры дрогнул. – Ты же ему в дочери годишься… Сколько тебе? Двадцать два? Двадцать три?
– Девятнадцать. Но это не имеет никакого значения. Мы с Витей любим друг друга.
Девятнадцать?!
