– Она последняя, – сказал Оливер. – Я ее держу при себе, потому что подумать страшно, что она натворит, если предоставить ее собственным желаниям.
– Это создание, которое откликается на ваш призыв? – спросила я.
Он вздохнул, и в этом вздохе была грусть тысячелетий.
– Змеи. Я могу призывать змей.
– Конечно же, – кивнула я.
Потом открыла дверь и вышла спиной вперед на солнечную веранду. Остановить меня никто не пытался.
За мной закрылась дверь, и через несколько минут вышел Ингер, напряженный от злости.
– Мы самым искренним образом извиняемся за ее поведение. Она ведь животное.
– Оливеру надо держать ее на поводке покороче.
– Он пытается.
Я кивнула. Это я понимала. Как ни старайся, а тот, кто может управлять ламией, может играть со мной в ментальные игры целый день, а я об этом и знать не буду. Сколько из моей веры и добрых пожеланий настоящие, а сколько созданы Оливером?
– Я вас отвезу обратно.
– Да, пожалуйста.
И мы уехали. Я впервые в жизни встретила ламию, а также самое старое из живых существ в мире. Красный, мать его так, день в календаре.
Я отпирала свою дверь, а за ней звонил телефон. Пихнув дверь плечом, я успела подскочить на пятом звонке и чуть не заорала:
– Алло!
– Анита?
Это была Ронни.
– Да, я.
– Ты вроде запыхалась?
– Пришлось бежать к телефону. Что случилось?
– Я вспомнила, откуда я знаю Кэла Руперта.
Мне понадобилась минута, чтобы вспомнить, о ком это она. О первой жертве вампиров. Я на секундочку забыла, что идет расследование убийства. Мне стало стыдно.
– Рассказывай, Ронни.
– Я в прошлом году делала одну работу для некоторой адвокатской конторы. Один из сотрудников специализировался по составлению завещаний.
– Я знаю, что Руперт оставил завещание. Поэтому я имела право проткнуть его колом без ордера на казнь.
– А ты знаешь, что Реба Бейкер составила завещание у того же адвоката?
– А кто такая Реба Бейкер?
– Может быть, вторая жертва.
У меня стеснило грудь. След, настоящий, живой след.
– Почему ты так думаешь?
– Реба Бейкер молодая, блондинка, и она пропустила встречу. По телефону не отвечает. Ей звонили на работу, и там ее уже второй день нет.
– Столько времени прошло после ее смерти, – сказала я.
– Именно.
– Позвони сержанту Рудольфу Сторру. Расскажи ему то, что сейчас рассказала мне. Назови мое имя, чтобы тебя с ним соединили.
– А ты не хочешь, чтобы сначала мы сами это проверили?
– Ни за что в жизни. Это дело полиции. Они его умеют делать. Пусть отрабатывают свою зарплату.
– Ну, с тобой не повеселишься.
– Ронни, позвони Дольфу. Отдай это полиции. Я видела вампиров, которые убили этих людей. Не надо нам изображать из себя мишень.
– Ты видела – кого?
Я вздохнула. Совсем забыла, что Ронни ничего не знает. И я рассказала ей самый короткий вариант, который еще имел смысл.
– Я тебе все расскажу подробно в ближайшую субботу на тренировке.
– А что будет с тобой тем временем?
– Пока что я еще жива.
– Ладно, следи только, что у тебя за спиной.
– Всегда. И ты тоже.
– За мной никогда не гонялось столько народу, сколько за тобой сейчас.
– И скажи спасибо.
– Говорю.
Я повесила трубку.
У нас был след. Может быть, даже картина, если не считать нападения на меня. Я в картину не укладывалась. За мной они гонялись в поисках Жан-Клода. Всем нужно его место. Проблема тут в том, что с этого места не уйти в отставку – можно только умереть. Мне нравилось то, что сказал Оливер. Я с ним была согласна, но могу ли я принести Жан-Клода в жертву на алтарь здравого смысла? А, черт побери все!
Кабинет у Берта был небольшой и окрашенный в бледно-голубые тона. Он считал, что это успокаивает клиента. Я считала, что этот цвет слишком холоден, но с Бертом это тоже гармонировало. Был он шести футов ростом, широк в плечах и сложен, как бывший университетский футболист. Живот у него несколько смотрел на юг от избытка еды и недостатка движений, но он отлично носил его в семисотдолларовых костюмах. За такие деньги можно найти костюм, который замаскирует Тадж-Махал.
Был он загорелый, сероглазый, с коротко стриженными почти белыми волосами. Не от возраста – естественный цвет.
Я сидела напротив него в рабочей одежде. Красная юбка, жакет ей под цвет и блузка настолько близкая к алой, что пришлось даже нанести косметику, чтобы лицо не смотрелось как у привидения. Покрой жакета позволял скрыть наплечную кобуру.
Рядом со мной в кресле сидел Ларри в синем костюме, белой рубашке и синем с голубым галстуке. Кожа около швов на его лбу сияла всеми цветами кровоподтека. И короткие рыжие волосы не могли этого скрыть. Вид был такой, будто его съездили по голове бейсбольной битой.
– Ты мог подставить его под убийство, Берт, – сказала я.
– Ему ничего не грозило, пока не появилась ты. Вампирам была нужна ты, а не он.
Он был прав, и это мне было противно.
– Он пытался поднять третьего зомби.
В холодных глазках Берта засветился огонек.
– Ты можешь сделать троих за ночь?
У Ларри хватило соображения принять смущенный вид.
– Почти.
– Что значит почти? – нахмурился Берт.
– Это значит, что он его поднял, но потерял над ним контроль. Не будь там меня, чтобы исправить положение, нам пришлось бы иметь дело с обезумевшим зомби.
Берт наклонился вперед, упираясь руками в стол и буравя Ларри суровым взглядом.
– Это правда, Ларри?
– Боюсь, что да, мистер Вон.
– Это могло обернуться очень серьезно, Ларри. Ты это понимаешь?
– Серьезно? – переспросила я. – Это была бы кровавая катастрофа! Зомби мог бы сожрать кого-нибудь из наших клиентов!
– Ну, Анита, нет смысла пугать мальчика.
– Есть смысл, – сказала я, вставая.
Берт кинул на меня свой суровый взгляд.
– Если бы ты не опоздала, он бы не пытался поднять третьего зомби.
– Нет, Берт, не пытайся свалить все на меня. Это ты выпустил его одного в его первую ночь. Одного, Берт!
– И он отлично справился, – отпарировал Берт.
Я подавила желание заорать, потому что это ни к чему бы не привело.
– Берт, он студент колледжа, и ему двадцать лет. Для него это просто очередное дурацкое семинарское занятие. Если бы из-за тебя он погиб, вряд ли это было бы хорошо.
– Могу я вставить слово? – спросил Ларри.
– Нет! – огрызнулась я.
– Конечно, – ответил Берт.
– Я уже большой мальчик. Могу сам о себе позаботиться.
Я хотела было поспорить, но, глядя в его честные голубые глаза, передумала. Ему было двадцать, а я помню себя в этом возрасте. В двадцать лет я знала все. И целый год прошел, пока я поняла, что не знаю ничего. У меня еще оставалась надежда узнать хоть что-нибудь до тридцати, но не очень сильная.
– Сколько тебе было лет, когда ты начала на меня работать? – спросил Берт.
– Что?
– Сколько тебе тогда было?
– Двадцать один. Сразу после колледжа.
– Когда тебе будет двадцать один, Ларри? – спросил Берт.
– В марте.
– Видишь, Анита? Он всего на несколько месяцев моложе, чем ты была.
– Это было другое.
– Почему? – спросил Берт.
Я не могла выразить этого словами. У Ларри даже бабушки с дедушками до сих пор живы. Он никогда не встречался со смертью и насилием как с чем-то близким и личным. А я встречалась. Он был невинен, а я тогда уже много лет как не была. Но как объяснить это Берту, не задевая чувства Ларри? Ни один мужчина двадцати лет отроду не любит слышать, что какая-то женщина знает о мире больше него. Некоторые культурные стереотипы очень живучи.
– Ты меня посылал с Мэнни, а не одну.
– Он тоже должен был пойти с тобой, но ты занималась полицейскими делами.
– Это нечестно, Берт, и ты сам это понимаешь.
Он пожал плечами:
– Делала бы ты свою работу, он бы не был один.
– Произошло два убийства, Берт. Что я должна была делать? Сказать: “Извините, ребята, очень мне жаль насчет убийств, но я должна нянчить нового аниматора?”
– Меня не надо нянчить, – возмутился Ларри.
Мы оба не обратили на него внимания.
– Ты работаешь в “Аниматор Инкорпорейтед” на полную ставку, Анита.
– Берт, этот разговор у нас уже был много раз.
– Слишком много, – сказал он.
– Ты мой босс, Берт. Поступай, как считаешь нужным.
– Анита, не провоцируй меня!
– Слушайте, ребята! – сказал Ларри. – У меня впечатление, что я вам нужен только как повод для ссоры. Давайте не будем зарываться, ладно?
Мы оба смерили его гневными взглядами, но он не смутился. Очко в его пользу.
– Если тебе не нравится, как я работаю, Берт, увольняй меня, но перестань дергать за поводок.
Берт медленно встал, как поднимающийся из глубин левиафан.
– Анита...
И тут зазвонил телефон. Мы уставились на него. Наконец Берт взял трубку и зарычал:
– Да, что надо?
Минуту он слушал, потом глянул на меня.
– Это тебя. – И вдруг его голос стал неимоверно мягок. – Детектив сержант Сторр, по делам полиции.
