улицу без куртки, целовала подругу, больную ветрянкой, каталась на велике, не держась руками за руль.
О том вечере Илария старалась не думать, словно напрочь все забыла. Они ссорились? Возможно. Но они часто ссорились. Кто-то из них кричал? Возможно. Во время этих ссор кто-нибудь все время кричал. Был ли какой-нибудь шум? Возможно. Но ей ясно запомнилось только одно: эта тишина. Потому что в какой-то момент тишина стала оглушающей. Двери не хлопали, не слышно было ничьих шагов, телевизор был выключен, даже вода в раковину не капала и стиральная машина не жужжала. Но об этой тишине она никому не рассказывала.
Однако довольно скоро они уехали. Больше не надо было заражаться ветрянкой и падать с велика. В Нью-Йорке шумы были совсем другие и тишина тоже. Там Илария чувствовала себя спокойно. В школе она даже познакомилась с темнокожей девочкой, которая попала в такую же ситуацию. Ее мать тоже убили. И ни одна из них не упоминала своего отца.
Затем наступили подростковые годы, а вместе с ними и третий кассационный суд [61]. Прошло семь лет, и теперь Илария превратилась в худую тринадцатилетнюю девочку с брекетами, немного неуклюжую на вид. Она сама попросила тетю привезти ее в суд. Илария хотела услышать приговор. Семья этого не одобряла и хотела оградить ее от таких впечатлений, но она настояла. К тому времени Илария уже выросла и умела разбираться в сложных вопросах. В самолете она была очень взволнована, словно летела на каникулы. Дядя оплатил поездку для всех, и Илария пришла в восторг. Ее поражало все: откидные сиденья, ужин на подносе, кино и зубная щетка в подарок. Но это были не каникулы.
Илария расплакалась задолго до того, как огласили приговор, когда увидела отца. Конечно, прошло столько лет, но она его не узнала. Он потолстел, и у него отросла борода. Теперь отец носил очки, и волосы у него побелели. Илария разрыдалась, когда, сидя на скамье подсудимых, он повернулся к ней и послал воздушный поцелуй. И с этого момента она уже не могла успокоиться.
К семи часам вечера Илария обессилела от воспоминаний. Ей очень хотелось позвонить Безане, но она воздержалась: праздник все-таки… Тогда она решила отправить ему маленькое сообщение. Извиниться, что побеспокоила, и еще раз поблагодарить за прекрасный вечер. Ровно через минуту зазвонил телефон. Это был Марко, и он предложил встретиться и выпить по аперитиву.
– Пустить снова в ход алкоголь всегда полезно, Пьятти. Как вы провели первый день года?
– Прекрасно, я перегладила все белье в доме.
– Я подозревал, что вы будете заняты чем-то важным, и не стал вас отвлекать, хотя и умирал от желания позвонить. С самого утра.
– Что-нибудь случилось?
Безана объяснил, что только что был в редакции и видел, как верстали «грандиозную сенсацию» Милези с интригующей цитатой на первой полосе.
– Этот говнюк всегда добивается чего хочет.
На улице шел сильный снег. Илария надела рыбацкие резиновые сапоги, а на голову – шерстяную шапку с помпоном, которую ей связала бабушка. Встреча была назначена возле Дуомо, на последнем этаже универмага Ринасенте. Ей достаточно добраться до остановки – и она окажется в теплом туннеле красной линии метро.
Безана поджидал ее, сидя за столиком возле окна с видом на шпили собора. Перед ним уже стояла кружка пива. Илария равнодушно скользнула взглядом по Дуомо, который никогда не любила – по ее мнению, он лучше смотрелся бы во Франции, – и уселась напротив Марко.
– Я тут подумал, что в новом году мы можем перейти на «ты», – выдал Безана.
Илария улыбнулась и сняла шапку.
– Охотно, Марко.
Безана показал ей статью Милези, уже напечатанную в газете.
– Что там за сенсация?
– Вдруг появилась группа местных сатанистов. Читай, читай.
Илария, наморщив лоб, читала текст колонку за колонкой. Речь шла о подростках, заигравшихся в сатанизм. История банальная. Ради развлечения они разграбили несколько кладбищ и на этом притихли. Но после истории с вампиром из Боттануки отец одной пятнадцатилетней девочки явился в полицию с заявлением, что пятеро подростков истязали его дочь. Он работал водопроводчиком в Терно-д’Изола и рассказал, что в тот день Джессика вернулась домой с порезами на запястьях, следами от сигаретных ожогов на коже, накачанная наркотиками и алкоголем. По его словам, главный в банде – некий Рота, восемнадцатилетний сын заседателя городской управы, большого любителя гольфа и друга Вимеркати. Итак, следователи напали на след сатанистов. Подростков допросили, у всех взяли пробы ДНК. Сейчас они находятся под следствием по обвинению в насилии над несовершеннолетней, но заявили, что к убийству не имеют никакого отношения.
– Почему Джорджо ничего нам не сказал? – спросила Илария.
– Понятия не имею. Я и сам удивился.
Илария заказала себе пиво и вздохнула.
– Значит, мы во всем ошибались.
– Нет, – тряхнул головой Безана. – Я не верю в версию про сатанистов. Это следователи ошибаются. В любом случае на меня свалилась удача.
– То есть?
– У меня есть приятельница криминолог, автор книги о каннибализме. Она вышла замуж за миланского журналиста, моего коллегу, он нас и познакомил. Они живут в Лондоне, но отпуск проводят в Милане. Мы созванивались сегодня, они должны к нам присоединиться.
Как раз в этот момент пришли Грейс и Ник. Они радостно приветствовали Марко, пожали руку Иларии и уселись за столик. Грейс держала в руках пакет, набитый всякими вкусняшками, купленными в продуктовом отделе.
– Представляете, я нашла боттаргу! [62] Если хотите, сегодня вечером я приготовлю спагетти по собственному рецепту, – улыбаясь, сказала она.
– Спасибо, непременно придем, – ответил Безана и за себя, и за Иларию.
Пьятти улыбнулась. Такие открытые люди, которые приглашают в свой дом, даже не очень хорошо зная тебя, ей очень нравились.
Грейс и Ник были очень крепкой парой, и Безана им немного завидовал. Она, высокая и спортивная, с коротко стриженными белокурыми волосами, казалась ожившей валькирией, а он, напротив, был маленький и худенький. Несмотря на жестокость своей профессии, Грейс была веселой и вносила радость в любую компанию. Мрачноватый и замкнутый невротик Ник при ней просто преображался. Много лет он работал корреспондентом в Лондоне, а недавно вышел на пенсию и, казалось, не чувствовал себя обделенным или униженным. У Грейс хватило ума втянуть его в свою работу, и теперь они вместе писали книги по криминологии. Они много путешествовали, устраивали конференции по всему миру и брали интервью у людей, приговоренных к смертной казни. Ник, конечно, журналист, а не криминолог, но пишет хорошо, и прославленный дуэт
