— Я, конечно, не психолог, но в университете психологию изучала. Целых три года. И немножко в этом смыслю. Уж точно больше вас, мистер Вивисектор.
Джим поднял голову и молча посмотрел на жену, даже бумаги перестал перекладывать.
— Позвольте, я вам кое-что объясню, мисс Психологиня, — наконец сказал он.
По небу летел еще один самолет, его отражение мелькнуло в стеклянной рамке диплома Джима. Серебристая искорка снижалась, а Джим представлял, как бы хорошо было сейчас оказаться в небе. Ни тебе жены, ни Брада. Один. Он даже немножко успокоился.
— Так что ты мне объяснишь? — Андрена недовольно села в кресло.
Джиму очень не хотелось возвращаться на землю.
— Да проснись ты, Джимми! Что с тобой?
Адвокат облизнул губы и заглянул в ежедневник. Фамилии клиентов, записанных на сегодня. Да, еще ведь слушание!
— А вот что. Когда Брада станут допрашивать в суде, он не ответит ни на один вопрос. Я это точно знаю. Ты права, когда с ним говорят таким тоном, он замыкается. А прокурор у нас сама знаешь какой. Брад слова не вымолвит. И ничего отрицать не станет.
Джим открыл ящик и начал без всякого интереса копаться в его содержимом.
— Тогда как ты будешь строить защиту?
— Буду доказывать его невменяемость.
Андрена презрительно фыркнула.
— На каком основании? Он ведь не успел пройти медицинское освидетельствование в больнице.
— Мой друг написал заключение. Он врач.
— Джимми!
— Все, закрыли тему! — Адвокат стукнул по столу кулаком. — Хватит, слышишь?
— Да какая, к черту, невменяемость! Он правда никого не убивал.
Джим улыбнулся и взял со стола длиннющий документ.
— Давай я сам разберусь, ладно? Это моя работа. Они нашли зуб. Дело приняло другой оборот. Очень, кстати, нехороший.
— Ну и что, что зуб? Его где угодно могли подобрать. По городу шатается столько пьяни! Они везде падают и разбивают головы. Да у нас все улицы такими зубами усыпаны.
— Очень смешно.
— Ничего смешного. Ты несправедлив к Браду, Джимми. Я тебя не узнаю. По-моему, лучше передать дело кому-нибудь другому. В одной твоей конторе адвокатов двадцать наберется.
Лицо Джима сразу потемнело.
— Слушай, я прошу тебя, не лезь! А то у нас с тобой возникнут другие поводы для ругани.
— Что?! — Андрена чуть не расплакалась, как будто ей дали пощечину. Она сразу поняла, что Джим говорит об их браке. — Я пошла, — сказала Андрена, глядя на часы, чтобы скрыть слезы. — Все равно обеденный перерыв уже почти кончился. — Она остановилась у двери и вытерла щеки. — А мне надо писать статью о процессе над Брадом.
— И что, ты можешь это делать беспристрастно? Наши чувства просвечивают сквозь каждое написанное слово. А читатель делает выводы. Так что не надо мне сказки рассказывать про объективную журналистику. Ее не бывает по определению.
— Я профессионал! — резко ответила Андрена, метнув на мужа полный ярости взгляд. — А ты… ты меня достал!
— Короче говоря, это тебе лучше отказаться от своего задания.
Андрена зарычала, распахнула дверь и попыталась с грохотом захлопнуть ее, но помешала тугая медная пружина. Дверь закрылась тихо и аккуратно.
Джим встал и подошел к окну, чтобы увидеть, как уходит жена. Через минуту Андрена показалась на тротуаре. Такая же крошечная, как и все внизу. Миг — и она затерялась в суете машинок и человечков. Вся эта пестрота под окнами вконец расстроила Джима. Он сам не заметил, как вздохнул. Так глубоко, словно тонул в море и хотел надышаться перед смертью. Над ухом тихонько жужжал кондиционер. Солнышко ласкало кожу. Джим вдруг снова увидел бескрайние зеленые поля, дом и Брада на крыльце. Тогда, во сне, солнце тоже припекало, Брад махал Джиму рукой, радуясь теплу, и лету, и тишине, от которой сладко замирало сердце.
Джим открыл глаза и с удивлением подумал, что раньше ему в городе нравилось. Что именно? Он никак не мог вспомнить. Джим оглядел улицы, несуразицу разновысотных домов. Потом прижал руки к стеклу и вздрогнул. Осознание. Он вдруг понял, как это неестественно — находиться так высоко над землей.
* * *
— Работа, работа, работа, — весело чирикал Квейгмайер. В солнечных лучах его кожа казалась болезненно белой. — Всей работы-то не переделаешь. Так чего ж стараться?
— Как с промерами, мистер Квейгмайер? — спросил бригадир.
Человек он был вполне обыкновенный, среднего телосложения, разве что прихрамывал на правую ногу. Он только что устроился на новую работу, и это была его первая стройка с Квейгмайером. Бригадир преданно отправился за хозяином в густую тень сарая.
— Так закончили уж, — ответил Квейгмайер.
— А когда бульдозеры пришлют?
— Да тут, понимаешь, закавыка с судом вышла. — Квейгмайер покачал головой, посмотрел в высокое, почти белесое небо. — Придурка, хозяина бывшего, за убийство судят. Да ты слыхал небось. Зубной маньяк — это тебе не хухры-мухры! Ну и вот. Осложнения.
— Понял.
— Поди угадай, что там присяжные выдумают! — Квейгмайер не нашел в небе того, что искал, и повернулся к бригадиру. — Возьмут да конфискуют его землю. Дескать, компенсация родственничкам убиенных. Сечешь?
— Секу, — улыбнулся бригадир, который старался переплюнуть хозяина по части добродушия. Он проковылял к стене сарая и толкнул ее одной рукой — в другой был большой блокнот. — Крепко стоит.
— Надо бы снести. Мешает.
Бригадир задрал голову и принялся разглядывать карнизы сарая, закрывшись ладонью от солнца. Потом вытащил из кармана карандаш и что-то записал в своем блокноте.
— Его так просто не снесешь, — сказал он задумчиво.
— Ничего, свалим. Мне бы только подпись с придурка получить. Это ж надо, из-за какой-то закорючки! Да, кусается наш зубной маньяк.
— Как он вообще умудрился кого-то убить, если он дурак такой?
Квейгмайер подозрительно прищурился.
— Ты о чем?
— Я так понял, он только недавно с фермы уехал. — Бригадир, хромая, вышел на солнышко и оглядел поля. — Вы вроде говорили, он тут всю жизнь просидел и не вылезал никуда.
— И что с того? Линял себе ночью по-тихому, мочил пару-тройку раззяв — и обратно. Какие проблемы-то? — Квейгмайер помахал пальцем перед носом бригадира. — Человек — он такой! Что хочешь выкинет. Потому надо голос свой внутренний слушать. — Ему нравилось поучать работников. — Прирезать-то — дело недолгое. — И Квейгмайер, словно в подтверждение своих слов, хрустнул костяшками пальцев.
— Оно, конечно, так, да только непохож он на убийцу. Видал я его фотографию в газете. И по ящику показывали, как его после суда выводят. И ток-шоу было, он туда с адвокатом пришел. Правда, он молчит все время. А народ звонит, вопросы задает. Я слыхал, он и говорить-то толком не умеет.
— А чтобы человечка пришить, язык не нужен. Разве только зализать кого до смерти?
— Ну не знаю, не знаю. — Бригадир рассмеялся и повернулся к пустому загону для лошадей. — Может, вы и правы.
— А знаешь что? — спросил Квейгмайер.
— Что?
— Может, и ты прав, чем черт не шутит. Только ты этого не узнаешь никогда, так что не трудись, не напрягай мозги. Вашему брату Господь и так их меньше выдал, чем положено. О чем только старик думал? Зажал, понимаешь, мозги, столько народу обделил. А вот зачем? Это вопрос интересный. N'est-ce pas?[3]
— Чего? — удивленно переспросил бригадир. Он все еще преданно, но уже с легким беспокойством улыбался хозяину.
— Да нет, ничего.
— А-а.
— Ничего! Понятно? — Квейгмайер схватился за виски и расхохотался.
Бригадир растерянно прищурился, но на всякий случай хмыкнул, вытер лицо рукавом и ощупал мокрую ткань.
— Уф! Ну и жарища!
— Ерунда — Квейгмайер снова поднял голову и посмотрел прямо на солнце. — В моих краях в тыщу раз жарче.
— Да, ребята говорили, вы откуда-то с юга.
— С такого юга, что тебе и не снилось.
Бригадир окинул взглядом бледную кожу хозяина.
— Что, не шибко загорел? — пропел Квейгмайер. — Так я все больше в тени держусь.
— У меня двоюродный брат на юге. На нефтяную корпорацию работает. Вы, может, его и знаете.
— Да само собой. Мир-то тесен.
— Его зовут Том Дженсон.
— И что, жив он еще? — спросил Квейгмайер. Лицо его было совершенно сухим, на лбу — ни капли пота, в зрачках полыхало солнце.
— Ясное дело, жив, — добродушно рассмеялся бригадир.
— Тогда не знаю.
— Это почему же? — Бригадир прищурившись смотрел на хозяина и никак не мог понять, что же в Квейгмайере не так. Что-то явно не так, но вот что? Не разглядеть, уж очень зрачки сверкают.
— Шучу. — Квейгмайер улыбнулся солнцу. — Наплюй.
* * *
Бригадир зажмурился, потом глянул под ноги. Перед глазами все еще сияли два фиолетовых пятна. Он осторожно глянул на хозяина и заметил, что контур его фигуры как будто слегка размылся.
