Третьи — самая немногочисленная группа жителей — осторожно высказывали предположение, что, возможно, этот человек — ниспосланный богами Спаситель и он явился сюда таким удивительным образом, чтобы раскрыть еще неведомые им тайны… Такой точки зрения придерживались немногие, однако вместе со сторонниками Сета они численно превосходили тех, кто был на стороне Тоби.
В конце концов было решено пока не трогать Энно Ги и предоставить ему свободу действий, но, если он хоть чем-нибудь проявит свои злонамеренные умыслы, его следует немедленно принести в жертву…
* * *
Узнав о результатах собрания, Энно Ги решил привести в деревню своих товарищей. Не став спрашивать мнения местных жителей по этому поводу, он сходил за Марди-Гра и Флори и привел их в Эртелу.
Что упустил из виду кюре — так это то, как жители будут реагировать на умопомрачительную внешность Марди-Гра. Маленький огонек доверия, который затеплился в душах некоторых из них, тут же погас.
Кюре и его товарищи решили не селиться в одном из заброшенных домов, чтобы не «осквернить» его, а стали лагерем у окраины деревни, неподалеку от дома Мабель и Лолека.
Флори рассказал своему учителю о том, как умер ризничий, а Энно Ги поведал мальчику и великану о своих открытиях и, главное, о своих дальнейших планах.
— Мое представление об этой деревне в корне переменилось, — сказал он. — Все мои прежние предположения оказались ошибочными. Я думал, что натолкнусь здесь на верующих в Христа, которые за эти годы лишь немного сошли с истинного пути и мало-помалу погрязли во всяких суевериях… Я полагал, что моя задача будет состоять в том, чтобы войти к ним в доверие, а затем постепенно вернуть их в лоно Церкви. Но я ошибался. Эти люди разговаривают на языке непонятного происхождения, и в укладе их жизни не найти и следа тех обычаев, которые еще с древних времен существуют в этих местах. У них свои религия, мифология, мировосприятие и летоисчисление, и я пока не все понимаю, но, похоже, они являются весьма самобытными. А еще я уверен в том, что пока ничего не смогу здесь сделать по восстановлению веры. Мне прежде всего придется выяснить, что происходило здесь после 1233 года. Задача теперь состоит не в том, чтобы приручить этих язычников, а в том, чтобы позволить им приручить нас и затем ждать своего часа…
При помощи адреса, полученного от архивариуса Корентена То, Шюке удалось разыскать в Париже Альшера де Моза. Этот человек жил в простеньком особняке, расположенном в тупичке Жеан-Бут-Дьё, между студенческим городком и кварталом Кино. Карниз над его дверью украшал герб Франции.
Шюке без труда удалось договориться о том, чтобы хозяин особняка принял его. Альшеру де Моза было уже лет девяносто, и его уже почти никто не навещал. Те посыльные, которые иногда появлялись в его доме, приходили сюда лишь затем, чтобы сообщить о предсмертном состоянии или же смерти одного из его друзей или родственников.
Хозяин принял Шюке в своей маленькой гостиной. Викарий теперь имел вполне приличный вид: в архиепископстве он побрился и привел в порядок свою тонзуру, а еще надел новую рясу.
Де Моза сидел на кресле-качалке, наклонившись вперед, в двух шагах от огромного очага. От отблесков пламени его серая кожа приобрела такой же цвет, как у надгробных камней. Несмотря на меховые шубы, в которые он был укутан, старик все время дрожал. Эрманн, его личный секретарь, признался Шюке, что его хозяин, по всей видимости, не доживет до конца зимы.
Викарий рассказал Альшеру де Моза о цели своего визита и о смерти епископа Акена.
Де Моза уже плохо слышал, да и говорил совсем невнятно. Он часто повторял одно и то же… Его память уже стала хаотичной, и он помнил лишь отдельные моменты из прошлого. Де Моза был знаком с Акеном с ранней юности, но об их совместной жизни и дружбе у него остались лишь отдельные блеклые воспоминания, не привязанные к какой-либо дате и не связанные между собой. Он вспомнил, как когда-то находился с Акеном на какой-то террасе в Испании, кроме того, в одной из библиотек Амстердама, а еще бродил с ним по тропинкам вокруг аббатства Морван…
— Я также помню его младшую сестру… — сказал де Моза. — Восхитительная девушка! Очаровательная!
О том, что представлял из себя Акен как церковник, старик не помнил ничего. Ему вспомнилось что-то о вступлении епископа в армию императора Фредерика, однако секретарь Эрманн тут же шепнул Шюке, что де Моза путает прошлое Акена со своим собственным.
— Роме де Акен, — после долгой паузы вдруг пробормотал старик.
Шюке вздрогнул: он впервые услышал имя своего патрона. Роме! Роме де Акен…
Речь старика становилась все более запутанной: он говорил о Ливане, о Греции, о секретной миссии в Гренаде, о занятиях с Гийомом д'Оксером, о женитьбе Акена на племяннице английского принца… Все это казалось какой-то чушью. Когда Шюке упомянул название епархии Драгуан, это не вызвало у старика абсолютно никаких ассоциаций.
Разговор становился бессмысленным, и викарий пребывал в явной растерянности. Рассказ об убийстве епископа тоже вряд ли смог бы оживить память де Моза. Шюке напряженно размышлял, пытаясь напоследок найти хоть какую-нибудь зацепку…
Письма!
Шюке повернулся к секретарю.
— Я знаю, что ваш патрон писал его преосвященству Акену. У вас сохранилась эта переписка?
Эрманн вышел и вскоре вернулся с большим сундуком, набитым какими-то листками. Это были послания, полученные и сохраненные Альшером де Моза на протяжении его карьеры. В сундуке хранились десятки стопок писем, перевязанных бечевками. Каждая стопка содержала корреспонденцию от того или иного отправителя. Шюке и Эрманн вместе перерыли содержимое сундука, пытаясь найти письма от Акена. Викарий сильно удивился, увидев, какие люди поддерживали переписку с Альшером де Моза: среди них были все выдающиеся личности европейской дипломатии. Шюке увидел три письма, написанные Тибо V, королем Наварры, а также Шарлем д'Анжу, братом короля Людовика Святого. Однако викарий лишь мельком взглянул на эти письма. На лицевой стороне одной их стопок он наконец узнал подпись своего бывшего патрона. Стопка была довольно увесистой: она содержала штук сорок писем, а то и больше, и все они были разложены в хронологическом порядке. Монах не поверил своим глазам: первое из писем было датировано 1218 годом! Шестьдесят шесть лет назад!
— Можно мне их забрать? — спросил Шюке. — Я хотел бы унести их с собой, чтобы просмотреть.
Альшер, насупившись, с недоуменным видом посмотрел на эту кипу писем.
— Вы мне не верите… — сказал он. — Тогда возьмите. Возьмите их все… Вы увидите, что я сказал вам правду… Возьмите все… Я уже стар, но я все еще отдаю себе отчет в том, что говорю…
Эрманн не стал противиться подобному жесту со стороны своего патрона.
Шюке вышел из дома де Моза с довольным, но задумчивым видом. Под мышкой он нес пачку писем.
* * *
Вернувшись в архиепископство, викарий увидел, что к двери его комнаты прикреплена записка, написанная рукой Корентена То. Архивариус сообщал о том, что ему удалось узнать о епископе Акене. Биография Акена, писал Корентен, была составлена в обычной форме и не представляла особого интереса.
Шюке вошел в свою комнату и прочитал весь текст записки.
Акен родился в 1206 году в Труа. Он был шестым сыном Пона де Акена, который некоторое время являлся коннетаблем[52] короля Людовика VIII. В 1223 году младший Акен стал дьяконом в Париже. Затем он побывал в Орлеане, Тулузе и Утрехте, где проходил обучение. Он занимал различные посты на юге Франции и в Испании — то пост помощника настоятеля монастыря, то пост архидьякона. Начиная с 1231 года во французских архивах о нем нет никакой информации вплоть до 1247 года — тогда уже он стал епископом. Он выхлопотал, чтобы ему дали должность неподалеку от Рош-о-Муен. Как ни странно, в течение восьми лет его регулярно переводили с одного места на другое, и все время по его личной просьбе. Поскольку он каждый раз просил о переводе в то или иное весьма отдаленное и не слишком привлекательное место, его просьбы выполнялись. Акен работал неподалеку от Тайбурга, в Мюре, возле Оша, и даже в Сен-Васте. В конце концов в 1255 году он осел в Драгуане и с тех пор больше никуда не переезжал. В архиепископстве его считали человеком, отличающимся непостоянством, однако никто никогда не подвергал сомнению его праведность. Акен был, судя по всему, ничем не примечательным епископом.
Архивариус также писал в своей записке, что в отсутствии какой-либо информации об Акене в период с 1231 по 1247 год нет ничего загадочного. Подобное довольно часто случалось в отношении тех священников, которые оказывались в Англии или Ирландии, потому что в этих двух странах практически не велись архивы, да и отсутствовал централизованный церковный орган управления. Даже сама инквизиция так и не смогла как следует обосноваться в Англии, а потому зачастую там терялись и следы священников, и следы преследуемых ею подозреваемых. Тот факт, что имя Акена вдруг снова начало фигурировать в архивах, но уже когда он стал епископом, тоже не нес в себе ничего особенного: церковная иерархия в Ирландии отличалась от иерархии Римско-католической церкви, однако она признавалась Папой Римским. Представлялось вполне вероятным, что священник смог за каких-нибудь пятнадцать лет достичь такого высокого сана, а затем решил вернуться во Францию.
