— Эй, куда? — крикнул кто-то ему вслед.
Он влетел в угловую комнату, где, согласно протоколу осмотра, было совершено преступление. Здесь пусто, никого нет, кроме двух сотрудников, один в штатском, другой в форме. И Ники.
Она раскинулась на стене, на голове — белая кружевная вуаль.
— ФБР, очистить помещение! — Брэд показал свой значок. — Вы оба, двигайте отсюда.
— Эй, что это ты…
Брэд схватил того, что в штатском, за воротник рубахи и отшвырнул к двери.
— Это моя напарница, и это мое дело, так что вон отсюда!
Ворча, они вышли из комнаты, и Брэд захлопнул дверь, медленно повернулся и посмотрел прямо в мертвое лицо.
Кожа Ники побелела и стала подобна мрамору, в ней не было ничего живого. Из одежды — только нижнее белье. Руки широко раскинуты, голова отклонена вправо так, чтобы темные волосы падали на плечо. Глаза закрыты, губы от помады алеют как рубин, ногти отполированы и наманикюрены.
Телу придано точно такое же положение, как и у других. Только в отличие от прежних случаев дело происходило в квартире. На ковре, под ее ногами, образовалась лужица крови. На сей раз Коллекционер не залепил раны. Он собрал кровь в ведро и удалился, оставив ее мертвой.
Брэд неслышно вышел из комнаты и заплакал.
Гул в голове Квинтона Гулда, возникший в тот самый момент, когда Ники Холден произнесла эти слова, то уменьшался, то вновь нарастал.
«Ее абсурдное обвинение, будто все, что я вершу, лишь жалкая попытка стать избранником Бога, возмутительно. Я не карлик-уродец, прислуживающий господину, лишь бы добиться благосклонности. Правда, Ники Холден так не сказала, но я-то знаю, она имела в виду именно это».
Квинтон доставил ее Богу два дня назад, и теперь был твердо уверен, что она и впрямь была избрана из-за своей душевной болезни: таким образом Бог объемлет весь мир.
Ибо он любит всех, даже самых невежественных, самых безнадежных. А его — особенно. Обвинения Ники он отметает.
Квинтон прошел на кухню и открыл холодильник. Надо перекусить. Допустим, немного арахисового масла и дольку апельсина. Натурального арахисового масла. Отборная пища самой природы.
Он извлек из вазы с фруктами самый большой апельсин, тщательно вымыл его, разделил на дольки и погрузился в раздумья о ближайшем будущем. Возвращение на тропу.
Он сыграл свою роль, и теперь можно подумать о премии, которая ожидает на финише гонки. За подлинную невесту. За самую красивую женщину в мире, с которой сравнить некого. Он выслеживал ее годами, выжидал, понимая, что в свой час возьмет ее и представит безупречную безгрешную невесту жениху.
А в том, что она действительно безупречна, у Квинтона сомнений не было, потому что он ее познал. Нет, не в библейском смысле и не потому, что не предпринимал попыток. Но та не оценила их, и теперь он понимал, что это правильно — она сберегла себя для Бога. Она девственница, в этом Квинтон уверен.
Что особенно занятно, седьмая, последняя невеста должна явиться по собственной воле. Не просто умереть по собственной воле, но именно предстать перед ним.
За годы, предшествовавшие этому моменту, Квинтон перебрал тысячи вариантов свидания. С улыбкой во весь рот останавливает ее на тротуаре: «Привет, ангелок. Помнишь меня?» Скорее всего она дает ему пощечину и кричит: «Насилуют!»
Можно засыпать ее коробками шоколада с любовными записками, прикинувшись красавцем мужчиной с золотым сердцем. Можно пригласить на ужин. Но она не из тех, кто ужинает с незнакомцами.
Квинтон даже прикидывал возможность пластической операции и официального жениховства, только не был уверен, что сможет играть роль так долго, чтобы заставить ее поверить в серьезность намерений. Наверняка у нее множество поклонников, и единственная причина, отчего она все еще не замужем, состоит в том, что девушка может позволить себе разборчивость. Любой мужчина, у которого в мозгу имеются хотя бы две извилины, мимо такой не пройдет. Иное дело, что их в избытке не наблюдается.
В конце концов он остановился на двух вариантах, которые, если очень постараться, могли сработать. Один был связан с ее семьей. Но тут на сцене, словно дар Божий, появился Человек Дождя, и это позволило Квинтону выработать план настолько безупречный, что у него у самого дух захватило.
И только одно беспокоило — гул в голове. Предвестие особенно сильного психического срыва, сказали бы врачи. По правде говоря, в смысле психозов он был образцовым ребенком. Только мало кто действительно разбирается в психозах.
Квинтон сел за стол, намазал тонкий слой арахисового масла на дольку апельсина, затем прямо с кожурой отправил в рот. В апельсиновой кожуре содержится много нитратов.
Видите ли (Квинтон назидательно погрозил кому-то пальцем), люди не понимают природу психоза. Психоз — это расстройство мысли, нечто вроде шизофрении, когда человек выпадает из действительности в отличие от множественного диссоциативного расстройства идентичности, что ведет к расщеплению личности. Первый вариант весьма распространен, второй крайне редок.
С течением времени мир научился бороться с психозами, применяя бесконечное количество бесчеловечных способов, начиная от электрошока и заканчивая хирургическим удалением отдельных частей мозга. Подобно тому как сейчас мир содрогается при воспоминаниях о таких способах терапии, когда-нибудь он содрогнется при мысли о том, что людей с такими отклонениями пичкали наркотиками и запирали в тюремной камере, словно ведьм.
Ученые все больше склоняются к мысли, что психоз — это признак эволюционного прогресса, выражение способности мозга к самосовершенствованию. По крайней мере в некоторых случаях. Случай Квинтона как раз из таких.
По правде говоря, «выпадение из действительности» может иметь место, только когда существует понимание того, что она собой представляет. Высочайший тип сознания, каким наделен Квинтон, явно утратил контакт с общераспространенным пониманием реальности, но находится в теснейшем контакте с иной, высшей реальностью, которую люди в большинстве своем не воспринимают.
Причем с реальностью духовной, той, что одарила его целью и предназначением.
Шелковистая масса арахисового масла в сочетании с сочной сладостью апельсина — превосходная закуска, она должна войти в ассортимент в качестве особого блюда. Иным такое сочетание покажется странным. Но они не понимают, что, если взглянуть под другим углом зрения, странными покажутся они сами.
Когда-то Земля считалась плоской, а мысль о том, что она круглая, воспринималась как разрыв с реальностью. Ну и какая же реальность по-настоящему реальна?
Точно так же многие не верят в Бога. Но когда-нибудь истина откроется им. Между злом и добром идет жестокая схватка, и мало кто осознает это так же остро, как Квинтон.
Он доел апельсин, вытер ладони бумажной салфеткой и выбросил ее в мусорное ведро под раковиной.
«Отменная закуска, лучше не придумаешь. Одно жаль: сам я, человеческое существо, от такого совершенства далек, как бы к нему ни стремился. Достичь его мешает гул в голове. Прости меня, Отче, я согрешил. И этот грех — не последний».
Квинтон вздохнул и вернулся мыслями к Человеку Дождя. Тот явно не может знать, что Квинтон уже близок к тому, чтобы организовать встречу с прекрасной сестрой. С седьмой — безупречной невестой.
Поразительно, но имя Энджи Фаундер реально означает — Ангел. Чокнутый тип, что перебил всю свою семью и сам покончил с жизнью, назвал двух своих дочерей Райской Птичкой и Ангелом. Клинический случай с религиозным оттенком.
В любом случае отец сыграл свою роль: дал миру дочь-красавицу, которая вот-вот выступит в качестве безупречной невесты. Поистине пути Господни неисповедимы.
Квинтон покинул дом в полдень: сел за руль черного «крайслера» и отправился по своим житейским делам. Покончив с ними, можно ехать в центр Денвера и избавиться от своего томагавка. Если его можно так назвать. На все воля Божья.
Звуки волынок, игравших на похоронах Ники и ее матери, состоявшихся утром, долго еще преследовали Брэда. Два дня проплыли как суденышко, заблудившееся в белом тумане. Что может быть хуже для ФБР, для расследования дела, для него… И для Ники…
Брэд все не мог примириться с мыслью, что ее больше нет, и переживал, что сыграл ключевую роль в ее судьбе. Это он виноват в ее гибели. Ники не Руби, нет, но она была красивой женщиной и с характером. И внезапный конец этой полной жизни женщины поверг его в шок, подобный которому он испытал, когда умерла Руби.
Служащие денверского отделения места себе не находили от растерянности, ярости и горя. На похороны прилетел заместитель директора ФБР, курирующий местное отделение, и провел в конторе два часа, что только усилило всеобщее чувство поражения.
