— Ублюдок!
— Тоже мне, открытие! Может быть, в глубоком детстве я и пытался воспитать в себе лучшие человеческие качества. Я читал книги, и представлял себя на месте благородных героев. Капитан Немо, граф Монте-Кристо, Д' Артаньян… Однако со временем я понял, что реальная жизнь весьма далека от надуманных сюжетов и лубочных персонажей. Я пытался найти ответ в Библии, но и там меня ждало разочарование. Хотя, вероятно, что если бы я с самого детства воспитывался в церковном приюте, то вырос бы эдаким хромоногим добрячком, иисусиком, проповедующим любовь. Ударьте меня по левой щеке, а я подставлю правую!
— Однако жизнь не оставила мне выбора, — продолжал Зиновий, немного успокоившись. — Она меня била, и я понял, что выжить в наше время имеет шансы только человек, не знающий жалости. И стал воспитывать в себе жестокость… Впрочем, не думаю, что тебе будет интересно узнать, как я это делал. Наверное, тебя больше интересует, как спасти Оксану. Или Митю? Ты пришел к выводу, кто тебе дороже?
— Они оба мне дороги, если тебя это интересует. Я не собираюсь выбирать кого-то одного…
— Однако тебе придется сделать выбор. Именно в этом и заключается, если можно так выразиться, фишка. И учти, времени остается все меньше.
— Тварь!..
— Ой, сводный, я тебя умоляю… Давай не будем сейчас прибегать к подобного рода эпитетам! На словах ты можешь смешать меня с дерьмом, втоптать в пыль, скормить свиньям… — но это ничего не изменит. Я же только что исповедовался перед тобой, раскрыл, как говорится, душу… Хотя, что это я, ты же уверен, что души у меня нет. Но я до сих пор ношу крестик, который надела на меня наша мать перед тем, как отречься от собственного ребенка. И знаешь, этот символ христианства, к которому с некоторых пор я в общем-то отношусь равнодушно, он дороже мне всех людских жизней, которые я отобрал. Наверное, в этом есть какая-то детская непосредственность, алогизм, что ли, но, тем не менее, я несу свой крест по жизни, и он очень, очень тяжелый.
Алексей запустил руку в карман и вытащил оттуда крестик.
— Не этот, случайно?
— Как он у тебя оказался? — глухо спросил Хорьков. Он сунул руку за пазуху и удостоверился, что интересующей его вещи там нет. — А-а, догадываюсь, я обронил его, когда вязал твою сучку. Уж больно она резвой оказалась, еще и щеку мне расцарапала. Надо было ее сразу грохнуть, но правила игры для меня важнее, чем личные мотивы…
— Правила игры? Для тебя это, значит, всего-навсего игра?! Десяток человеческих жизней…
— Давай без сентенций, сводный. Договорились? — скривился Зиновий. — А теперь твое слово: пацан или баба? Даю на размышления десять секунд, иначе не получишь никого. Один, два, три…
Алексей готов был в этот момент порвать Кукловоду зубами горло. Как он может выбрать?! Конечно, Оксана для него значит куда больше, чем Митька. Но сама она никогда не простит ему, если он выберет ее, а не мальчика. Она же жизнь за сына отдаст не раздумывая, несмотря на то, что тот умственный инвалид и никогда не станет здоровым. Она просто проклянет Алексея, и их отношения на этом будут окончены. Что же делать?
В этот момент ему в голову пришла мысль, от которой Клесту стало легко и свободно. Господи, как же он сразу до этого не додумался?! Нужно всего-навсего направить ствол пистолета в лоб… нет, лучше в грудь брата, нажать на спусковой крючок, и проблема будет решена. Покопавшись в памяти Зиновия, он узнает, где томятся Оксана и Митя, и как их можно вызволить. А там уже остается надеяться только на свою скорость.
Наверное, на лице Алексея что-то отразилось, потому что Зиновий остановил свой счет на девяти, пристально вглядываясь в глаза сводного. А тот спокойно достал «Макаров», снял его с предохранителя и медленно направил ствол точно в сердце Хорькова. Но тот почему-то перевел взгляд за спину Клеста, и тому на мгновение показалось, что сводный просто хочет обдурить его. Как же, ему нужно, чтобы я отвлекся, купился на его движение. Только он этого не получит.
А спустя еще один миг сильный удар по кисти выбил из его руки пистолет. От неожиданности Алексей на несколько секунд впал в ступор, и этого времени хватило, чтобы оружие перекочевало в руки Петерса.
— Не нужно его убивать, — сказал прибалт с легким акцентом. — Вы же знаете, что он нужен нам живым.
Держась за ушибленную кисть, Алексей обернулся и увидел чуть позади второго близнеца. У того в руке был пистолет какой-то необычной модификации, с длинным стволом, и выпирающим назад казенником.
— Как… откуда вы здесь?
— Вы сами привели нас сюда. Вернее, маячок, прикрепленный к днищу вашего автомобиля.
Вот оно что… От этих чекистов нужно было ждать чего-то подобного. Использовали его, как подсадную утку. Провели, как младенца. Ах, до чего обидно-то!
Но это не должно его остановить, жизнь Оксаны и Митьки на волоске, и если он сейчас не отсканирует Зиновия, то вряд ли это удастся сделать позже. К тому же и время идет, от первоначальных двух часов осталось уже чуть больше часа. Но что он может сделать против двух подготовленных фээсбэшников? Да и Кукловод не станет сидеть сложа руки. Пока он будет выяснять отношения с близнецами, Зиновий элементарно попытается смыться, и ищи его потом.
— Послушайте, — сказал он. — Вам нужен этот ублюдок, а мне нужны девушка и мальчик, которых он держит неизвестно где. Если ничего не предпринять, через час с небольшим они погибнут. У меня был единственный шанс узнать, где они — пристрелить Зиновия и тут же его просканировать.
— Мы понимаем, — негромко ответил Янис, подходя ближе. — Но у нас нет вариантов. Мы должны обездвижить клиента с помощью парализующих нервную систему пуль и в специальном контейнере, обитым изоляционным материалом, доставить его в лабораторию. И если вы будете нам мешать — придется вас ликвидировать. Так что отойдите лучше в сторону и не путайтесь под ногами. Генерал ждет Кукловода, и мы спеленаем его, как младенца.
Глядя на невозмутимого прибалта, Алексей едва сдерживался, чтобы не заехать ему по самоуверенной физиономии. Ну уж нет! Никак нельзя допустить, чтобы эти два урода распорядились жизнями Оксаны и Мити по своему усмотрению. Пусть генерал и его близнецы-мутанты твердят о выгоде, которую могла бы получить страна от использования дара Зиновия. А он, Алексей Клёст, обязан очистить землю от этого больного маньяка и спасти жизнь любимых людей. Достаточно было смертей, теперь должен умереть еще только один…
Он напрягся, прикидывая, как лучше отключить Яниса, поскольку тот со своим необычным пистолетом выглядел более опасным соперником. Но в этот момент раздался голос Зиновия, чья фигура темнела на фоне большого оконного проема:
— Как вы здорово все за меня решили. Слушать вас было просто одно удовольствие. Однако и у меня есть свое мнение. Маленькое, казалось бы, ничего не решающее, но все же мнение. А оно таково, что я вашей поганой лаборатории предпочту смерть. Вряд ли у меня еще выпадет шанс вырваться оттуда, на этот раз вы мне его не дадите. Я часто мысленно делал выбор между клеткой и смертью, и всегда выбирал последнее. Сейчас мне остается только сделать последний шаг.
С этими словами Зиновий стал медленно заваливаться назад. Петерс ринулся вперед, пытаясь остановить падение Хорькова, но его пальцы схватили лишь воздух. В воздухе мелькнули ботинки Кукловода, а спустя секунду послышался глухой удар и вскрик. Все трое кинулись к окну.
Зиновий лежал лицом вверх, уставившись невидящими глазами в светлеющее небо. Из приоткрытого рта стекала струйка густой крови. А из груди самоубийцы торчали прутья арматуры, окрашенные в темное.
— Нужно было сразу стрелять, — сказал Петерс Янису.
— Кто же знал…
Они развернулись и молча пошли прочь. А Алексей несколько секунд стоял неподвижно, от безысходности готовый кинуться следом на острые прутья. Но внезапно его лицо прояснилось, и он кинулся к лестнице. Через минуту Клёст был возле пронзенного насквозь тела сводного.
— Сейчас, только собери волю в кулак, — говорил он себе, глядя на умирающего. — От этого зависит очень, очень многое.
Близнецы приближались не торопясь, не обращая внимания на его манипуляции. А Алексей закрыл глаза и медленно поднес руку ко лбу Зиновия. Он не заметил, как в этот момент дрогнули веки Кукловода, и легкая улыбка скользнула по тонким, синеющим губам…
…В его голове мельтешили неясные образы, несколько раз он даже мимолетно видел свое лицо. Оно было то белее мела, то багровое от едва сдерживаемой ярости.
Затем Клёст усилием воли заставил обрывки памяти сводного сложиться в более-менее четкую картину. Пленка воспоминаний быстро перематывалась в обратную сторону. Одновременно он помнил, что там, в реальном мире, за его спиной стоят близнецы. Только бы они не помешали ему довести начатое дело до конца. Ага, вот оно, то, что надо…
