Она опустила в прорезь несколько монет.
— Чтобы кто-то получил то, что причитается мне? И не подумаю. — Она с силой дернула за рычаг. — Ну давай, гад.
Звона выпавших монет не последовало. Она опустила еще несколько долларов.
Я сняла ведерко с ее колен:
— Ну пойдем же.
— Эй, — она слезла с табурета и двинулась за мной, — отдай ведерко, черт бы тебя побрал.
На улице стояла жара, небо блистало голубизной. Волосы Харли на солнце выглядели серыми.
— Когда ты начала отмывать деньги для шантажистов?
— Не понимаю, о чем ты.
— Что произошло? Они узнали, что ты задолжала букмекерам? Они сказали, что заплатят по твоим долгам до того, как появятся либо копы, либо крутые парни, так?
Она уставилась на ведерко с серебряными долларами.
— Это тебе Джесси сказал? А ведь дал честное слово молчать.
— Проблема не в Джесси, милая, а в тебе.
— А что со мной? Я прекрасно себя чувствую. Я просто сглаживаю углы.
— Это Анонимные игроки рекомендуют отдыхать рядом с игровыми автоматами?
— Ты ничего не понимаешь.
— В таком случае расскажи мне. Объясни.
— Жизнь моя пошла кувырком. Мне нужен хотя бы один день, чтобы взять себя в руки.
Я потрясла серебряными долларами:
— Похоже, у тебя целое ведро сил, чтобы взять себя в руки.
Она фыркнула.
— Это не азартная игра, это разрядка. Нечто вроде коробки конфет или бокала вина после работы.
— Дорогая, однако, разрядка.
— Ты не понимаешь. По-твоему, церковная лотерея тоже азартная игра? Здесь совсем другое. Здесь требуется профессиональный подход. Системный анализ. Я получила пять тысяч, поставив на Уор Эмблема на дерби в Кентукки, и он победил. Выигрыш составил двадцать к одному. Я выиграла, поставив на Горана на Уимблдонском турнире, когда выплачивали сто двадцать пять к одному. Я заработала четверть миллиона долларов, заключив теннисное пари.
— О Боже, Харли!
Она восприняла мое восклицание как проявление завистливого восторга.
— Вот именно.
«Если она выигрывала такие суммы, то сколько же проигрывала?» — в ужасе подумала я.
— Как глубоко ты увязла в долгах?
Яркий свет был явно ей противопоказан. Кожа стала похожей на бумагу, веснушки — на грязные кляксы.
— Все под контролем.
— Нет, не под контролем. Харли, сколько ты задолжала шантажистам?
— Я могу покрыть все. Один выигрыш, и я свободна. Отец хотя и был старым дураком, учил меня: ты единственная, кто способен отыграться.
— Миллион? — продолжала я настаивать. — Два?
Рот у нее открылся и закрылся. Она по-прежнему безотрывно смотрела на ведерко с серебряными долларами.
— Харли, ты отмываешь деньги Яго?
Харли ничего не ответила.
— Ты воспользовалась деньгами «Сегвей»?
— Откуда тебе это известно? — Она схватила меня за руку. — Что тебе об этом известно?
— Я знаю о «Мако».
— Господи Иисусе, не вздумай кому-нибудь сказать об этом. «Мако»! Да они просто убьют тебя. О, дерьмо, они и меня убьют.
— Кто в «Мако»? Кенни?
— А кто же еще. Он был в этом замешан с самого начала. Его приятели хакеры проникли в нашу систему и получили исчерпывающие данные относительно финансов фирмы и моих собственных. Они поняли, как можно управлять мной. Кенни — это удавка на моей шее.
— Тебе нужно обратиться в полицию.
— И попасть под суд, — засмеялась Харли. — Лишиться лицензии адвоката, сесть в тюрьму. Уж лучше умереть. — Она приложила к губам кулак. — А может, так и надо сделать.
— Как?
— Они пытаются покончить со мной. И с тобой, и с Джесси. Мы у них под колпаком. Может, мне следует избавить их от необходимости убивать меня?
— О чем ты говоришь?
— Покончить со всем этим. Прыгнуть вниз с моста над Колд-Спрингс. Положить конец этой истории. Никаких забот, все позади. В том числе и ты.
Она ссутулилась. Я посмотрела в сторону казино. Вывеску отчасти закрывал автобус. Я прочитала то, что осталось от вывески: «КАЗИ». У меня возникло состояние, которое я называю озарением.
— Кази, твоя любовь, — это казино, верно?
Харли промолчала.
Харли боготворила их. Игры всегда были готовы к услугам… Они были тем, что Харли никогда не бросила бы, так как ее использовали. Эти люди заставляли ее брать деньги и отмывать их в казино.
— Тебе нужна помощь, — констатировала я.
— Опять Анонимные игроки? Нет. К этому сборищу женщин с голубыми волосами, которые сначала проигрывают в «Бинго» карточки социального страхования, а потом каются, заламывая руки, я не имею никакого отношения.
— Но ты на грани гибели.
Она громко и злорадно рассмеялась, нагнувшись и положив ладони на колени, словно я отпустила самую смешную шутку за всю историю человечества.
Я снова положила руку ей на плечо. Харли выпрямилась и стряхнула мою руку. Взгляд был тверд, зрачки поблескивали, как серебряные доллары.
— Ане пора ли тебе перестать вмешиваться в жизнь других людей? — задала она риторический вопрос и вырвала у меня ведерко. Монеты со звоном раскатились по асфальту.
Я возвращалась домой, чувствуя себя полностью опустошенной. Харли не оставила мне ни единого шанса, я не могла удержать ее от самоуничтожения. Я повернула на свою улицу, и тут зазвонил телефон.
— Эван? — уточнила Тейлор. — Можно заехать к тебе? Я достала белье, которое ты заказывала.
У меня не было сил принять Тейлор даже на секундочку.
— Меня не будет дома весь вечер.
— Совсем не будет?
— Совсем.
— Тогда нельзя ли воспользоваться запасным ключом? Ведь ты держишь его в водосточной трубе, правда?
Неужели она обнюхала все закоулки в моем доме?
— Тейлор…
Батарейка телефона села, и разговор прервался. Но это не имело значения. Я решила потолковать с Тейлор начистоту позднее.
Навстречу выехала «тойота» Адама Сандоваля. Я погудела. Адам затормозил и вышел из машины. В руках он сжимал пачку бумаг. Выражение лица было суровым.
— Что-нибудь случилось? — справилась я.
Он протянул мне бумаги и заговорил полушепотом:
— Я подключился к ним в режиме онлайн, они начали печатать. Вот.
Я взяла распечатки. У меня тут же закружилась голова.
— О Боже. О, Адам.
Он участвовал в опознании трупа Исаака. Он видел, как зверски обошлись с братом. Он был вне себя от горя. Но после того как специалист по бальзамированию хорошенько поработал над телом, он немного успокоился. Он выбрал одежду для покойного. Накануне погребения он всю ночь простоял у гроба, читая молитвы. Он установил на могиле памятник. Он сделал все, чтобы дух Исаака не знал тревог.
Теперь его труды пошли насмарку. Распечатки содержали фотографии, на которых обнаженное тело Исаака лежало на стальном столе патологоанатома. На груди Y-образный разрез, половина черепа отсутствует. Вид сверху, вид сбоку, общий план, крупный. Это было беспрецедентное осквернение родственных чувств, изощренный способ уничтожить Адама.
— Они собираются опубликовать эти фотографии.
— Не может быть. — Я удрученно покачала головой.
— В Интернете, на сайтах для извращенцев. — Он сжал кулаки. — На сайтах для некрофилов. Святый Боже, ведь он был моим братом. Они собираются вывесить эти фотографии, чтобы какие-то уроды и монстры, глядя на них, испытывали садистское возбуждение. Матерь Божья… — Он схватился руками за голову. — Брэнд издевается надо мной? Это какая-то кошмарная игра?
— Это шантаж, Адам.
— Но что им нужно?
— Не что, а кто. Им нужен Джесси.
Адам отшатнулся:
— Они оскорбляют память об Исааке для того, чтобы принести душевные страдания Джесси Блэкберну? Это уж слишком.
— Послушай, они хотят, чтобы ты окончательно сбрендил, чтобы ты пошел к Джесси и…
Он протянул руку:
— Отдай распечатки.
— Не отдам.
— Я хочу, чтобы Джесси увидел их. Чтобы он знал…
Если он сейчас пойдет к Джесси, тротиловый эквивалент взрыва на берегу океана будет равен мегатонне.
— Не делай этого.
— Ты же просила меня поговорить с ним. Так почему препятствуешь нашей встрече?
— Потому что я не хочу играть на руку Яго. Он спит и видит, как бы стравить вас.
— И все равно. Где Джесси?
— Не знаю.
— Как это?
— Так. — Я посмотрела в сторону. — Маленькое недоразумение.
У Адама изогнулась бровь.
— О, черт. Я не знал.
Горы, на которые упал мой взгляд, были озарены солнечным светом. Шел шестой час вечера. Счастливый час.[11]
— Могу ли я чем-нибудь помочь? — спросил Адам.
Даже испытывая тяжелейший стресс, он оставался порядочным и отзывчивым. Я грустно покачала головой.
Он протянул руку за распечатками, и я отдала их.
— Я займусь этим, — пообещал он.
— Как?
Он сложил вчетверо листы и сунул в задний карман брюк.
