— У тебя неверное представление о гражданском законодательстве, — сказала я. — Во-первых, диффамация, высказанная вслух, — это злословие, а не клевета. Во-вторых, поговорка основанием для подачи иска не является. В-третьих, убери свою задницу с глаз моих долой.
И я прошла мимо.
— Ты сказала Кенни Руденски, что я шлюха, — кинула Мери мне в спину.
— Ничего подобного, — ответила я, едва повернув голову.
Ей пришлось двинуться за мной.
— Ты расспрашивала его о моей интимной жизни. Ты исподволь внушала ему, что я неверна мужу и что я вышла замуж из-за денег.
— Нет. Я этого не говорила. Это сказал Кенни.
— Ты вынудила его так сказать. Ты репортер. Я тебя знаю.
Я развернулась на сто восемьдесят градусов.
— Где Франклин Брэнд? Отсиживается у тебя дома?
Она попятилась:
— Ничего подобного. С какой стати?
— Ты была с ним в тот вечер, когда он совершил наезд и удрал с места преступления. Ты сидела в машине, когда он сбил Джесси и Исаака. Ты выдала его копам.
У нее сморщилось лицо.
— Так это ты прислала Колу фотографии, да? Ты оставила конверт у наших ворот?
«Эх ты, дите малое!» — подумала я.
— Какие фотографии? Где ты с Франклином Брэндом? В тот день, когда был совершен наезд?
— Только попробуй опубликовать эти снимки! Я рассчитаюсь с тобой по полной программе.
На меня снизошло озарение.
— Значит, все это правда. Ты выдала полиции Брэнда, потому что он убил твою сестру. Ты не могла допустить того, что второе убийство сойдет ему с рук.
Руки Мери покрывались гусиной кожей, плечи задрожали. Из сумочки высунулась собачья мордочка. Чихуахуа залаяла на меня, скаля зубы и яростно вращая зрачками. В ответ раздался лай из «ягуара». Я посмотрела через плечо Мери и увидела на переднем и заднем сиденьях двух доберманов.
— Я понимаю, тяжело вспоминать о гибели сестры, — сказала я. — Но может быть, ты найдешь в себе силы подумать об Адаме Сандовале, который потерял при схожих обстоятельствах брата?
— Не впутывай в это дело Кенни.
Я на секунду удивилась нелогичности Мери.
— Он не имеет к делам Брэнда никакого отношения. Упоминание его имени в связи со всем этим ничего не даст.
— Я не…
— Ссылаться на Кенни — это неописуемая низость. Ты омерзительна.
Мне показалось, что она окончательно потеряла нить разговора.
Собаки продолжали лаять. Я внимательнее посмотрела на Мери и увидела в ее глазах настоящую боль. Мне стало стыдно.
— Миссис Дайамонд, если я перешла границы, извините меня. О дорожно-транспортном происшествии и о вашей сестре мне рассказал Кенни. Я…
— Ему было всего шестнадцать лет. Он испугался. Сравнивать его поступок с преступлением Брэнда просто глупо.
— Кенни был в машине вместе с вашей сестрой? — догадалась я. У Мери скривились губы. — Кенни сидел за рулем?
— Он получил сотрясение мозга, находился в шоке.
— Он бросил Иветту умирать?
— Отстань, отстань от меня и от Кенни! Если я услышу, что его имя упоминается в связи с этим случаем, я тебя уничтожу!
Чихуахуа выскочила из сумочки и спикировала на мою руку. Я отпрянула. Собачонка упала на тротуар.
— Ах ты, сука! — завопила Мери. — Смотри, что ты наделала! Цезарь, миленький…
Я повернулась и быстро зашагала к зданию суда.
Джесси в «Санчес Маркс» не было. Лавонн сказала, что отправила его домой.
— Тут крутятся федерашки, задают ему вопросы. Это вредит репутации фирмы.
Я потерла глаза.
— Он крайне возбужден. Пойди туда и поговори с ним, — посоветовала Лавонн.
В доме Джесси во всю мощь гремела стереосистема. Хендрикс. Зловещий знак. Глубоко вдохнув, я постучалась в дверь.
— Входи.
Джесси, растянувшись на диване, смотрел телевизор. В одной руке пульт дистанционного управления, в другой — бутылка пива. По телевизору показывали автомобильные гонки.
— Меня поставили в угол, — сообщил Джесси.
— Я знаю, я говорила с Лавонн. — К тебе приехал ван Хьюсен?
Джесси показал на официальный бланк ФБР, лежащий на кофейном столике.
«Согласно правовому титулу 18 Кодекса законов США, параграф 981, любая собственность, недвижимая или движимая, будучи приобретенной в результате отмывания денег, подлежит конфискации в пользу Соединенных Штатов».
— Ван Хьюсен запугивает меня. — Джесси приподнял пульт и увеличил громкость.
Вой двигателей обычных автомобилей, переделанных в гоночные, слился с «Фиолетовым туманом».
— Что? — не расслышала я.
Он приглушил звук телевизора и стереосистемы и повторил свои слова.
— Хочешь поговорить об этом? — спросила я.
— Нет. Из-за таких разговоров меня выставляют. — Джесси сделал глоток пива из бутылки. — И теперь я больше не нуждаюсь ни в каких советах. Счетчик зашкалило. Я наполнен дерьмом под завязку.
Он не потребовал, чтобы я ушла, но и не предложил остаться. Гнетущее чувство переполнило меня. Я понимала: если сейчас уйду, то навсегда.
— Джесси, я не хочу с тобой расставаться. Я уважаю тебя больше, чем кого бы то ни было. Мне наплевать на то, что у вас там произошло с Харли.
— Я не встречался с ней после ДТП. Случилось отнюдь не это.
Сидящий во мне ребенок сделал кульбит и пропищал «ура!». Я просветлела от радости, но, взглянув на Джесси, померкла. Он был чрезвычайно серьезен.
— Так что же произошло?
Он посмотрел на потолок, словно взвесил тяжесть грядущего признания, и сказал:
— Я навек бы сохранил тайну, если бы только Харли не повезла тебя в Лас-Вегас.
Тайну? Должно быть, он знал что-то важное про Харли. Впрочем, немудрено. Он принадлежал к тому типу людей, которые вызывают желание поделиться секретом.
— Я порвал с Харли, потому что она игроманка, она страдает навязчивым влечением к азартным играм.
«И только-то?» — подумала я и невольно улыбнулась.
— Ты, кажется, не удивлена?
— Как видишь. Я узнала, что ее отец — профессиональный игрок. Поездки в Лас-Вегас и в Делмар…
— Я учился в юридической школе. Она порой звонила мне и предлагала съездить в Лас-Вегас, поразвлечься. Сначала было забавно, потом стало очевидно, что ситуация выходит из-под контроля.
— Так вот как она попалась на крючок шантажистов. Они узнали о ее пагубной страсти.
— Послушай, я порвал с ней именно из-за Лас-Вегаса. На прощание пообещал, что никому не расскажу о ее пороке, если она обратится за помощью. Она вступила в Общество анонимных игроков. Навещая меня в больнице, она рассказывала, что начинает освобождаться от своего недуга.
— Но она так и не бросила играть. И шантажисты воспользовались этим, чтобы заставить ее отмывать их деньги. Только при чем тут ты? Почему взялись за тебя?
— Харли терпит настоящую катастрофу. Им нужна новая «прачечная». Они порылись в прошлом Харли и набрели на меня. Ее часы сочтены. Как только они найдут новый путь для легализации преступных доходов…
— Они разделаются с ней, — в ужасе закончила я.
Харли угрожает смертельная опасность!
— Я пытался связаться с ней, но на работе ее не было.
Я вздохнула:
— Ну что ж, давай я попробую.
Зазвучала очередная песня Хендрикса — «Все время на наблюдательной вышке». Джесси ее любил. Однако я вновь подала голос:
— Джесси, я понимаю, сейчас не время говорить о нас…
Он насупился:
— Харли сказала тебе неправду, а ты и поверила. Это просто…
Мне стало плохо.
— Ну скажи, почему для тебя так важно думать, что ты единственная и неповторимая? — спросил он. — Ты такой и являешься, между прочим. После ДТП у меня, кроме тебя, никого не было. Но я никак не могу выбросить из головы то, что… Мне кажется, тебе нравится иметь дело с калекой. Это возвеличивает тебя в собственных глазах. Ты довольна тем, что дело обернулось именно так, да?
— Бог мой, нет. Джесси, перестань так думать.
Я почувствовала, что у меня закипают слезы.
Он развел руками — дескать, хочу, но не могу. В глазах у него бушевали злость и смятение.
— Тебе, наверное, лучше уйти, ибо если я скажу сейчас что-нибудь, то случится непоправимое.
Харли я нашла три часа спустя. В ответ на мои настойчивые расспросы секретарша сказала, что начальница уехала в долину Санта-Инес на деловую встречу. Я направилась на север мимо гор, лесных массивов, винных заводов, ранчо с арабскими скакунами и золотистых холмов. Я понеслась туда, куда Харли в нынешнем состоянии только и могла рвануть, а именно в казино «Чумаш».
Она играла в видеопокер, устроившись перед автоматом на табурете. На коленях она держала ведерко с серебряными долларами. Я подошла и встала позади нее.
— Две тройки. Проигрыш, — оповестила я.
Харли не оглянулась.
— Выйдем, — сказала я громче.
Она опустила в прорезь несколько монет.
