Ознакомительная версия.
Друзья по несчастью и не думают возражать.
И я, и Алехандро прихватываем по бейсбольной бите. Бежим. Честно говоря, я с первых секунд начал задыхаться, зато Алехандро двигался легко и быстро, как спортсмен, Жанна и вовсе прыгала, словно лань. Хуже всего, что вокруг нас ночь, коронное время фильмов ужасов. В итоге я останавливаюсь первым и умоляю коллег перевести дух. Я не марафонец, и зря – в хорроре резвость жизненно необходима. Тут постоянно все от кого-то и куда-то с переменным успехом удирают. Жертвы не носятся лишь в японских ужастиках с вечными мёртвыми девочками, – но послушайте, те ТАК выглядят… ноги к полу примёрзнут, не сдвинешься. Я понимаю, что более-менее приноровился и дела у нас не так уж плохи. Да-да, стандартный американский городок восьмидесятых с доморощенными маньяками – детский сад по сравнению с японскими хоррорами последних лет. Мы стоим. Я хрипло дышу. Впереди, на пустыре, – трёхэтажное белое здание. Забегаем внутрь, и с первых же секунд меня не покидает ощущение, что мы зашли куда-то НЕ ТУДА. Скрипят двери с облезшей краской, щерятся осколками стёкол лопнувшие лампочки, в коридорах зловеще скрипят ржавые кровати. Воет ветер, слышен скрежет затворов камер с решётками на маленьких окошечках… Ох, да всё теперь понятно. Это психбольница, и остаётся лишь играть в угадайку, из какого фильма. Загорается единственная лампочка, при тусклом свете видно: в самом начале коридора замер человек в белой маске. Нет, не в хоккейной, как Джейсон, а просто в тонкой пластмассовой, с огромными прорезями для глаз. Стоит на месте, поигрывая кухонным ножом с широким лезвием. Маска выглядит так, словно картонка наклеена на лицо. Тут я в определённой мере успокаиваюсь. Это маньяк Майкл Майерс из «Хэллоуин», такой же молчаливый убийца, как Джейсон, только живой. Хотя можно ли Майкла с полной ответственностью назвать живым? Ему в лоб всаживали нож, в него попадало шесть пуль, маньяка сжигали и даже обезглавливали – как с гуся вода. Будь серийные убийцы такими в реале, вашингтонского снайпера[38] умучились бы каждую неделю казнить… если бы ещё смогли повязать. Ведь в кино самые безобидные психопаты дьявольски сильны и легко справляются с целым отрядом полицейских. Кроме разве что изнурённого раковой опухолью персонажа «Пилы», но он кумир поколения двухтысячных, утомлённого резвыми киллерами, им убийца-инвалид как раз в кассу. Старички-мясорубы – тренд современности. Шварценеггер, например, и в семьдесят играет в боевиках, скоро запустят новую модель «терминатора» – шамкающий вставной челюстью, с парой пулемётов, вмонтированных в подлокотники кресла-каталки. Я озираюсь: может, появится добро с заряженным пистолетом? Нет. Человек в белой маске идёт к нам тяжёлыми шагами, держа нож на уровне бедра. Жанна, мотая головой, отчаянно визжит.
– Ты чего? – удивляюсь я.
– Не знаю, – растерянно отвечает она. – Мне показалось, так положено…
– А… ну, в общем-то, да.
– Он тоже убивает женщин?
– В хорроре это принято. Пока не вырежут толпу блондинок, фильм не начинается.
– А мужчины чем хуже?
– Они не умеют прикольно визжать, а также с криком убегать, падать и ломать ноги.
Жанна обижается и замолкает, хотя я сказал правду. Майерс приближается, Алехандро с видом мученика (а он, безусловно, замучен событиями последнего часа) берёт биту на изготовку. Я останавливаю горячего латиноамериканца. Маньяков этого типа лучше валить из огнестрельного оружия, но где тут его возьмёшь? Попали бы в компьютерную игру-«стрелялку», смогли б труп спецназовца обыскать, их на полу всегда в избытке – с аптечкой, гранатами и патронами. А может, потолок сейчас обвалится? Я смотрю вверх, но потолок такой наклонности вовсе не проявляет. И внезапно я слышу выстрелы. Раз за разом. Шесть подряд. Майерс останавливается в позе распятого и медленно (как положено в соответствующей съёмке) падает на спину. В воздух облаками взмывает пыль. Жанна, застыв в полицейской стойке, обеими руками держит револьвер.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
– А ты раньше не могла сказать, что у тебя есть оружие? И кстати, где ты его взяла?
– В «бардачке» машины. Специально пошарила. Ты же сам мне объяснял, что иногда «пушку» можно взять в самом неожиданном месте, она частенько попадает под руку положительному герою в критический момент. А сейчас момент разве не критический?
– Самый что ни на есть.
– Вот!
Я не стал говорить Жанне о своём горьком разочаровании. Я только представил: маньяк в белой маске, с ножом, гоняется за нами по всем этажам психбольницы, ломится в двери. Он охотится на девушку. Кто-то из нас лезет под кровать, затаив дыхание, наблюдает ноги убийцы, пока тот расхаживает по палате. Красота, правда? А тут беднягу раз – и грохнули за секунду. Объясняй после этого Жанне, что не выпускают в прокат фильмов ужасов с хронометражем в пять минут: типа, вышел маньяк с ножичком под лунный свет, хищно улыбаясь, а положительные герои с ходу его пристрелили… Индустрия ж загнётся. Ладно, я уверен: мы ещё повеселимся, история не закончена. В городке запросто встретишь и «кожаное лицо» с бензопилой, и великовозрастного сыночка из «Психо», одетого в мамочкины халат и бигуди, и урода с утыканной булавками лысой головой – кумира «Восставших из ада». Скучать не придётся, вот в этом я точно не сомневаюсь. Получасовые блуждания по улицам в итоге привели к пустому, но годному к проживанию дому – с электричеством, горячей водой, даже кухней с блинчиками. Пока мы остановились здесь, – Алехандро вновь свалил на разведку насчёт магических артефактов, способных переместить нас назад. Он, конечно же, не сдержал обещания поведать мне, какой ещё существует путь побега из мира кино. Жанна с невероятным упорством заколачивала окна на задней стороне дома, думала нас обезопасить… Ну ей простительно, она не смотрела такого количества фильмов и не знает, что самый убогий и тупой маньяк с лёгкостью попадает в любую запертую хоть на сто замков крепость, её труды тщетны. Ну а я вот пишу дневник, заправив бумагу в найденную в библиотеке машинку, стараясь не уснуть, ведь Фредди посулил вернуться за нами… А насколько мне известно, он не бросает слов на ветер… Плюс ребята с бензопилой и ножами не дремлют. Сказал же один псих в старой шизоидной книге «Печать Луны»: в правильном романе ужасов зло не умирает никогда, – и это чистая правда. Люди добрые, чудовищно хочется спать… Веки словно свинцовые… но я держусь. Хлещу кофе литрами, печатаю дневник… Гм-м, о чём бы ещё таком интересном вам рассказать?»
…Камера удаляется от дома и «кружится» вокруг своей оси, показывая абсолютно пустой город. Ни единого прохожего, еле светятся фонари, ветер метёт сухие листья. Окна во всех городских зданиях вдруг начинают гаснуть. Одно за другим, в причудливой манере, словно кто-то играет в крестики-нолики. Очередь доходит и до дома, где сидит Олег. Свет исчезает за долю секунды, везде одновременно: зал заволакивается сплошной тьмой. Зрители недовольно шепчутся. Пара человек, набрав в кулаки по горсти попкорна, швыряет его в экран, но общей поддержки сие действо не получает, – остальные участники процесса гневно ворчат на нарушителей спокойствия. Те шепотом извиняются. Из динамиков слышен треск. Женский крик. Звуки борьбы. Пара сильных ударов, и, кажется, падение на пол тела. Девушки-зрительницы непроизвольно взвизгивают. Над входом в дом, искрясь и шипя, загорается старый фонарь. На крыльце появляется незнакомец, заботливо закрывает за собой дверь. Достав из красно-белой пачки сигарету, он щёлкает зажигалкой и закуривает. Витиеватой струйкой выпускает дым вверх, обращая взор к Луне. Зрители в замешательстве. Дело в том, что перед ними вовсе не Олег, Жанна или Алехандро. Это, насколько можно понять по его лицу, вообще не человек…
(Лима, кинотеатр Casa de Cine, 2 ноября 1931 года)
…Михаил застыл как изваяние, стоя перед дверью в зрительный зал. Лицо Мартинеса залила кровь, в барабане револьвера (проверено дважды) осталось только три пули. Он страшился заглянуть внутрь – ибо не знал, что увидит. Из пятидесяти человек, вошедших вместе с ним в центр города, в живых остался только он один. Демоны Уку Пача ждали их. Когда жуткое существо схватило первого полицейского и оторвало ему голову, прохожие только засмеялись: да тут спокон веку такое творится на diablada, все уверены, что голова из папье-маше, а кровь – загустевший томатный сок. Никто не понял – это не раскрашенные маски нерождённых, а настоящие лица. Вместе с Супаем на поверхность прорвалось древнее подземное зло, и теперь демоны утоляют свой голод – именно в те дни, когда им раньше позволялось гулять по Земле. Монстры безвылазно просидели в подземельях четыреста лет и, ясное дело, обезумели от жажды. Михаил не хотел даже думать, сколько трупов придётся подобрать завтра с улиц Лимы. Скажем так, он не особенно-то был уверен, доживёт ли вообще до утра. Стрелять в демонов предсказуемо оказалось делом бесполезным – пули не причиняли бесам никакого вреда: как и крестное знамение, и святая вода, шкалик каковой он на всякий случай зачерпнул по дороге в ближайшей церкви. Порождения Уку Пача бессмертны, все индейские легенды лишь подтверждают сей грустный факт. Это в Европе можно поражать нечистую силу крестом, вампиров – колом, а оборотней – серебром. Демоны уйдут сами, но сначала от души попируют. Дело не только в насыщении человеческой плотью и кровью, – монстры Уку Пача слишком долго не убивали. А охота на людей для слепых чудовищ – единственный смысл существования. Один полицейский разрядил всю обойму в нерождённого, но тот, искривив безглазое лицо, лишь расхохотался. Второй нерождённый, оттолкнувшись ногами, по-собачьи вспрыгнул служителю порядка на спину и вырвал зубами кусок черепа из затылка. Фонтан крови вызвал взрыв смеха танцующих, с утра вкусивших по кувшину писко, и рокочущий грохот барабанов. Один дракон напал на другого, как же весело! Полицейских тащили в подворотни, оттуда доносились предсмертные вопли и голодное урчание монстров. Городовых Мартинеса безжалостно разрывали на части, пожирали прямо на площади под улюлюканье в стельку пьяных горожан. Подразделение Мигеля было уничтожено за считаные минуты – демоны безошибочно распознавали под масками стражей закона. Михаил не собирался героически умереть на поле боя: четырьмя выстрелами из револьвера он сшиб с ног двух демонов и, не дожидаясь, пока те встанут, побежал. Casa de Cine нашёлся недалеко, в паре кварталов.
Ознакомительная версия.
