— Тридцать тысяч человек! — Ответственный за транспорт встал и, воздев руки в жесте отчаяния, оглядел присутствующих, словно призывая их разделить его гневное недоумение. — Это же население города — провинциального, но города!
— Марк Евгеньевич, — перебила его губернатор, — пожалуйста, конкретнее. Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что у меня есть сомнения в необходимости эвакуации вообще. Да, именно. Мы знаем о проникновении змей во всего лишь одну квартиру — одну! И из-за этого мы собираемся эвакуировать не подъезд, не дом и даже не квартал — а всю Малую Охту?!
— Во-первых, далеко не всю, — отозвался полковник, по-прежнему стоявший у карты. — Район предполагаемой эвакуации ясно очерчен. Во-вторых, мы пока, — Зинченко четко выделил слово «пока», — знаем об одной квартире. Таких квартир может быть больше. «Единственная» в данной ситуации может означать всего лишь первая из обнаруженных. И эвакуировать население нужно именно потому, что змеи каким-то образом научились проникать в жилища людей.
— И что же, все эти змеи опасны для человека?
— Нет.
Присутствующие, как один, повернулись в сторону женщины, спокойно произнесшей столь странное в подобной ситуации слово.
— Нет, — повторила Наговицына. — Они не опасны. Они абсолютно летальны. Смерть при встрече с этими мутировавшими гремучими змеями не просто возможна или вероятна — она гарантирована. Даже если речь идет о царапине. Именно так несколько часов назад и погиб человек из группы полковника Зинченко.
— Ну я не знаю, — растеряно произнес транспортник. Он повернулся к губернатору. — Сколько же надо будет автобусов? Сотни? Тысячи? И где же их брать? Реквизировать половину общественного транспорта?
— Если надо — половину, — отрезала Борисенко. — Мало — две трети. Общественного и любого другого, если уж на то пошло.
Ответственный за транспорт обреченно пожал плечами и сел на свое место.
— В этом плане, Галина Сергеевна, все может быть не так драматично, — снова вмешался в разговор генерал-лейтенант МЧС. — Мы в своем штабе уже обсуждали данную проблему. Транспорта может понадобиться самый минимум.
— То есть? — Губернатор, сняв очки, с удивлением посмотрела на говорившего.
— Николай Васильевич, изложите, пожалуйста, — генерал обращался к Зинченко.
— Слушаюсь. — Полковник откашлялся. — Нужен будет не столько транспорт, сколько четкая и продуманная организация его работы. Население надо выводить на Новочеркасский проспект, который, как вы видите, находится вне предположительно опасной зоны. Оттуда вести людей к метро. Обеспечить при этом, чтобы станция «Новочеркасская» работала только и исключительно на прием эвакуируемых. Запустить поезда метро…
Зинченко посмотрел на часы и кивнул.
— Запустить поезда метро раньше обычного. Распоряжения нужно отдать уже сейчас. Перекрыть доступ пассажиров к другим станциям четвертой линии с тем, чтобы в вагонах было достаточно места.
Кремер, прищурившись, смотрел на своего нового знакомого и соратника. Ничего не скажешь, полковник молодчага. Вся структура действий продумана, а ведь у него была и еще чертова сотня других проблем. Не перевелись, оказывается, добры молодцы на Руси. Даже при чинах и званиях.
— Понятно, — уже более спокойным тоном отозвался транспортник. — Какова же будет конечная цель, то есть, пункт назначения?
— Об этом мы уже успели поговорить и с МЧС, и со структурами, отвечающими за зоны отдыха и тому подобное, — вместо Зинченко ответила губернатор. — Уже сейчас они должны заниматься тем, чтобы готовить помещения в детских лагерях, домах отдыха, пансионатах, загородных гостиницах. Рощино, Комарово, Колпино, Белоостров — куда только удастся. Людей будем направлять на соответствующие вокзалы.
— Дополнительные составы уже формируются, — коротко сообщил человек в железнодорожной форме.
— Без бардака не обойдется, — мрачно буркнул ответственный за транспорт.
— Отсюда и вытекает ваша задача, Марк Евгеньевич, — Борисенко явно начинала сердиться. — В трех словах. Обеспечить минимум бардака.
Она снова обратилась к Зинченко, по-прежнему стоявшему у карты с указкой в руках.
— Николай Васильевич, вы уже оговорили с генералом Мостовым ваши текущие задачи по эвакуации?
— Так точно. Два концентрических кольца оцепления по всему контуру, по принципу «выпускать всех, не впускать никого». Машины оповещения. Информация по громкоговорителям, радио и ТВ: людям оставаться в квартирах и собирать самые необходимые вещи. Группы проходят по домам и выводят людей по установленному маршруту.
— Людей-то хватит? — поинтересовалась губернатор.
— Хватит, — вместо полковника откликнулся его шеф. — Мы с коллегой, — он кивнул в сторону генерала МВД, — уже договорились. На оцеплении будет стоять ОМОН. Наши займутся непосредственной эвакуацией и, при необходимости, обеспечением безопасности.
— Ловко, — в первый раз за все время на лице губернатора появилось подобие улыбки. — Значит, сами, за моей спиной сговориться успели?
По столу прошел негромкий смешок, в котором чувствовалось определенное облегчение. Кажется, начинала вырисовываться более или менее понятная схема действий.
Карташов уже устал вертеться с боку на бок. Бесполезно. Уснуть никак не получалось. Он посмотрел на жену. Ленка спала, но безмятежным ее сон назвать было трудно. Она все время ворочалась и постанывала. Засыпала она тоже с трудом, но, в конце концов, двенадцать часов на ногах в аптеке сделали свое дело.
Валерий встал и подошел к кроватке сына. Борька сопел как ни в чем ни бывало. В детсад его вчера по понятным причинам не водили, но он все равно умудрился так набегаться и напрыгаться по невеликой однокомнатной их квартире, что сон сморил его прямо на паласе, где до того он сопел и жужжал, катая свои игрушечные машинки.
Хорошо, что у них с женой на этой неделе расписание такое — чехардой. Она работает, он отдыхает. И наоборот. А иначе куда бы они Борьку девали, при всей этой невесть откуда взявшейся неразберихе?
Карташов посмотрел на электронные часы, стоявшие на телевизоре. Черт, подумал он. Уже и пытаться заснуть смысла никакого нет. Все равно через пару-тройку часов надо потихоньку собираться. Черт.
Он встал и побрел на кухню. Включив свет, долго раздумывал, ставить ли чайник, но, поколебавшись, все же открыл кран и набрал воду для кофе. Поставил чайник на огонь и подошел к окну, где и закурил, старательно выдувая дым в открытую форточку.
Это нехорошо, подумал он. Сколько ведь зарекался закуривать первую только с кофеем. Хорошее намерение, только вот не по нынешнему кошмару. Вчера, дожидаясь Ленку с работы, он вообще тянул одну сигарету за другой, чувствуя, как с каждым оборотом секундной стрелки на кухонных часах его пульс увеличивается в угрожающем темпе.
Бред какой-то. Сиди и со страхом жди — доберется ли до дома жена, которая и работает-то минутах в десяти-пятнадцати ходу. Доберется ли — а это значит, придет ли живой… Змеи, гремучие змеи — и где, в Питере! Это уже вообще по ту сторону человеческого разумения. Чистый Стивен Кинг. Только жертвы совсем не литературные, не киношные, а вполне настоящие. Теперь вот, как передавали, даже и ребенок — в одном из тех садиков, что закрывать не стали.
А почему не стали? Сволочи, подумал он. Идиоты. И Ленка хороша, дура, вчера утром чуть не разругались вдрызг. Уперлась идти на работу. Верно, она сейчас там одна — но кому такой героизм нужен? Уж во всяком случае, не ему и не Борьке.
Если ситуация с этими проклятыми змеями не изменится, черта лысого она куда пойдет. Гори огнем любая работа. Сейчас Валерий помешивал засыпанный прямо в чашку хороший и дорогой итальянский кофе. Бурдомицин, конечно, получится. Но пахнет обалденно. Да и гуща через минуту осядет.
Уехать бы нам, подумал он. Пока вся эта катавасия не уляжется. Уехать бы. Да вот только куда…
Легкий и чуткий сон Якова Наумовича был прерван негромким глухим рычанием, доносившимся из коридора. Он с усилием повернулся на правый бок.
— Томик…
Собака, услышав свое имя, издала подобие короткого и тихого лая.
— Ну что ты там, чего неймется?
Ласковый голос хозяина, казалось, успокоил животное. Другим тоном он с ней, правда, и не разговаривал. А как еще прикажете говорить ему с единственным другом и единственной оставшейся рядом живой душой? Жену старик уже шесть лет как похоронил, а Зальцман-младший перебрался в далекую Америку еще на перестроечной вольной волне. Друзья? Так же, как и с семьей. Иных уж нет, а те — далече… Вот и остались они двое, он да Томми. Прежний красавец-ретривер тоже начал сдавать. Да и располнел изрядно. Нехорошо это для собаки, не полезно. Но выгуливать пса часами у Якова Наумовича уже давно не было сил. Томми, казалось, понимал это и не слишком часто донимал его просьбами, умоляюще поглядывая в сторону висевшего в прихожей поводка.
