Инструкции были выданы, Винс убедился, что они поняты правильно, и снова положил телефон в карман.
– Если этот тип Слоун в городе, – сказал он, – парни его найдут.
Я открыл холодильник, показал Винсу банку пива. Он кивнул. Я бросил ее ему, взял другую себе и сел за кухонный стол. Винс уселся напротив.
– Ты хоть слегка представляешь, что, мать твою, происходит?
Я отпил глоток пива.
– Кажется, начинаю догадываться. Эта женщина, ответившая на звонок? Что, если она мать этого Джереми Слоуна? И этот Джереми Слоун в самом деле брат моей жены?
– Да?
– Что, если я разговаривал с матерью моей жены?
Если мать и брат Синтии живы, то как объяснить анализы на ДНК, проведенные на трупах, найденных в машине, которую выловили из карьера? Хотя Уидмор с уверенностью могла сообщить, что тела принадлежат родственникам, а не конкретно Патриции и Тодду Бидж. Мы ведь все еще ждали результатов анализов, которые бы подтвердили, что это именно они.
Пока я пытался все это осмыслить. Винс, отпивая очередной глоток пива, сказал:
– Надеюсь, мои парни найдут его и не убьют. С них станется.
– Тебе кто-то звонил на днях, – сказала она.
– Кто?
– Он не представился.
– Может, кто-то из моих друзей?
– Откуда мне знать? Но он спросил о тебе, а услышав о твоем отъезде, заявил, будто помнит, что ты упоминал о Коннектикуте.
– Что?
– Ты не должен никому говорить, куда направляешься.
– Я и не говорил!
– Тогда откуда он знает? Наверняка ты кому-то сказал. Поверить не могу, что ты такой идиот. – Она явно злилась.
– Говорю же тебе, ничего такого не было! – Когда она с ним так разговариваю, он чувствовал себя шестилетним ребенком.
– Тогда почему он знает?
– Понятия не имею. На аппарате высветилось, откуда был звонок? Номер появился?
– Нет. Он сказал, что знал тебя по гольфу.
– Но я не играю в гольф.
– Я сказала ему то же самое. Что ты не играешь в гольф.
– Знаешь, мам, скорее всего кто-то набрал неверный номер.
– Он попросил позвать тебя. Сказал Джереми. Четко и ясно. Может, ты случайно кому-то обмолвился, куда едешь?
– Слушай, мам, даже если я и обмолвился, чего не делал, не стоит устраивать из-за этого такую шумиху.
– Меня этот звонок расстроил.
– Не расстраивайся. Кроме того, я возвращаюсь домой.
– Правда? – Тон сразу изменился.
– Да. Думаю, сегодня. Я сделал здесь все, что мог, осталось только… ну, ты знаешь.
– Я не хочу это пропустить. Ты представить себе не можешь, как долго я этого ждала.
– Думаю, что буду дома уже вечером. Время обеденное, и я иногда устаю, так что, возможно, остановлюсь где-нибудь вроде Аттики, но все равно обернусь в один день.
– И я успею сделать тебе морковный торт, – обрадовалась она. – После обеда и начну.
– Ладно.
– Будь осторожен за рулем. Смотри не засни. У тебя никогда не было такой выносливости, как у отца.
– Как он?
– Думаю, если мы все закончим на этой неделе, он протянет. Наконец-то все останется позади. Ты знаешь, сколько нужно платить за такси, чтобы до него добраться?..
– Скоро это не будет иметь значения, мама.
– Дело не только в деньгах, милый, – сказала она. – Я все думала, как это лучше сделать. Знаешь, нам понадобится веревка. Или клейкая лента. Наверное, сначала стоит разделаться с матерью. После этого с малышкой не будет трудностей. Я тебе с ней помогу. Ты ведь знаешь, я не так уж беспомощна.
Мы с Винсом прикончили пиво, затем выскользнули через заднюю дверь и пробрались к «доджу». Винс собирался отвезти меня к мастерской, где все еще стояла моя машина.
– Ты знаешь, что у Джейн были неприятности в школе? – спросил он.
– Да, – подтвердил я.
– Я тут подумал, я вот тебе помогаю, так, может, замолвишь за нее словечко перед директором?
– Уже замолвил, но могу сделать это еще раз.
– Она славная девчонка, вот только иногда характер проявляет, – объяснил Винс. – Никому не позволит себя обидеть. Мне уж точно. Поэтому, когда у нее неприятности, справляется сама.
– Ей надо научиться себя сдерживать, – заметил я. – Нельзя же решать каждую проблему с помощью кулаков.
Винс хмыкнул себе под нос.
– Ты желаешь ей такой же жизни, как у тебя? – спросил я. – Без обид.
Он притормозил на красный сигнал светофора.
– Нет, – признался он. – Но похоже, так и выйдет. С меня не стоит брать пример. Да и мамаша таскала ее по стольким домам, что и речи не идет о какой-то стабильности. Именно это я и стараюсь создать для нее, понимаешь? Дать ей стержень, за который можно держаться. Детям это необходимо. Но быстро доверия не добиться. Она слишком часто обжигалась.
– Конечно, – согласился я. – Ты мог бы послать ее в хорошую школу. Когда она закончит среднюю, можно учиться журналистике или пройти программу английского. Это разовьет ее таланты.
– У нее отметки неважные, – сказал он. – Ей трудно будет куда-либо попасть.
– Но ведь ты можешь это себе позволить?
Винс кивнул.
– Надо помочь ей выбрать цель. Посмотреть дальше, чем видит сейчас, убедить ее, что если она получит приличные отметки, ты готов платить за ее обучение.
Он искоса взглянул на меня:
– Ты мне поможешь?
– Да. Вопрос в том, будет ли она слушать?
Винс устало покачал головой:
– Да, увы, в этом весь вопрос.
– У меня есть еще один, – сказал я.
– Выкладывай.
– Почему тебе это небезразлично?
– То есть?
– Она просто ребенок, дочь женщины, которую ты встретил. Большинство парней не проявили к ней никакого бы интереса.
– А, понял, думаешь, я извращенец? Хочу залезть к ней в трусики, так?
– Я такого не говорил.
– Но подумал.
– Нет. Если бы у тебя была такая цель, я бы почувствовал это по работам Джейн, по тому, как она ведет себя с тобой. Мне кажется, ей хочется тебе доверять. Поэтому вопрос остается прежним: почему тебе это небезразлично?
Свет переключился на зеленый, и Винс нажал на газ.
– У меня была дочь, – произнес он. – Своя собственная.
– Вот как.
– Я тогда был совсем зеленым. Двадцать лет. Обрюхатил девушку из Торрингтона. Агнесс ее звали. Нет, точно, Агнесс. Мой папаша измордовал меня зверски, все спрашивал, как я мог быть таким гребаным идиотом. Я что, никогда не слышал про резинки, хотел он знать. Ну, сам понимаешь, как порой бывает, верно? Пытался уговорить Агнесс избавиться от ребенка, но она не захотела, родила девочку и назвала ее Коллеттой.
– Красивое имя, – заметил я.
– И когда я ее в первый раз увидел, я, блин, сразу влюбился по уши, понимаешь? Но мой старик не хотел, чтобы я привязывался к этой Агнесс, хотя она была совсем неплохой, а малышка, Коллетта, вообще чудо, я таких прелестных никогда не видел. Ты можешь подумать, что в двадцать лет очень просто слинять, не чувствовать никакой ответственности, но в ней было что-то особенное.
Ну и я засомневался: а может, мне на ней жениться? И стать отцом этой малышки. И я собирался с мужеством, чтобы спросить ее и рассказать отцу, что намереваюсь делать, а Агнесс тем временем катила девочку в коляске через эту гребаную Ногатак-авеню, и пьяный мудак в «кадиллаке» проехал на красный свет и покончил с ними обеими.
Казалось, Винс крепче ухватился за рулевое колесо, словно пытался его придушить.
– Мне очень жаль, – сказал я.
– Тому гребаному пьянице тоже наверняка было жаль, – процедил Винс. – Выждал полгода, не хотел торопиться, понимаешь? С него сняли все обвинения, поскольку адвокат убедил присяжных, будто Агнесс шла на красный свет, а значит, он и трезвый все равно бы на них наехал. И тогда, через несколько месяцев, случилась забавная вещь: он выходит из бара в Бриджпорте, довольно поздно и снова пьяный – эта сволочь ничему не научилась. Идет себе по аллее, и тут кто-то простреливает его гребаную голову.
– Вау, думаю, ты не стал лить слезы, узнав об этом.
Винс бросил на меня быстрый взгляд.
– Последнее, что услышал этот мерзавец перед смертью: «Это за Коллетту». И знаешь, что сказал сукин сын перед тем, как пуля вошла в его башку?
Я сглотнул.
– Нет.
– «Какую Коллетту?» – спросил он. Бумажник у него украли, и копы решили, что это простое ограбление. – Он снова посмотрел на меня и посоветовал: – Ты бы закрыл рот, муха залетит.
Я так и сделал.
– Отвечая на твой вопрос, я могу сказать, что, возможно, поэтому мне и небезразлично. Хочешь еще что-нибудь узнать? – (Я покачал головой.) – Это твоя машина?
