— Вы помните меня, мистер Винсент?
— Извините, нет.
— Меня зовут Холл, я был партнером Рика Риверы. Мы встречались, когда Рик и я приходили к вам по поводу убийства Мориарти.
— А, да, помню.
— Люди вокруг вас или умирают или становятся калеками, — сказал Холл.
— Я вас не понял.
— Мориарти умер после того, как встретился с вами. Рик умер после того, как стал у вас работать — и это при том, что он никогда не был наркоманом. А теперь еще и эти двое.
— На что вы намекаете?
— Вся беда в том, что я не могу ничего найти, — сказал Холл, — но я хочу, чтобы вы знали, что я не просто так копаюсь в вашей жизни. Рик был моим другом, так что…
— Мне этого достаточно, — прервал его Майкл. — Вы подозреваете, что я как-то связан с этими инцидентами, но вы не правы. Ищите, и вы убедитесь, что я не более чем случайный наблюдатель. Пойдите еще дальше, и вы поймете, что эта студия имеет достаточное влияние на администрацию города.
Майкл повернулся и вышел из комнаты.
Майкл и Аманда сидели в больнице, в углу большой светлой палаты, которую отвели для Лео Голдмана. Гелдорф стоял за дверью.
Лео лежал на спине, его голова была забинтована; только левый глаз был открыт и бессмысленно смотрел в пространство.
— Я не могу в это поверить! — говорила Аманда. Она старалась держать себя в руках. — Что случилось в кабинете?
— Лео спорил с Джонсоном. Он вынул пистолет из стола и приставил его к голове. Джонсон, похоже, видел уже этот пистолет раньше. Он сказал Лео, чтобы тот прекратил ребячество.
И вдруг Лео выстрелил в него, а затем приставил пистолет к своей голове. Я пытался остановить его, схватил за руку, но не успел.
— Джонсон и Гелдорф сказали, что его работа на студии окончена?
— Да.
— Ты знал об этом решении?
— Меня позвали на совет, я защищал Лео изо всех сил. Я назначил встречу с ним сразу же, как только он вернулся, чтобы предупредить о том, что происходит, а затем появились Джонсон с Гелдорфом.
— Самое ужасное, что он останется инвалидом, — сказала Аманда. — Лучше бы он умер, поверь мне!
— Аманда, ты не обязана искусственно продлевать ему жизнь при таких обстоятельствах.
— Не бойся, не буду.
Она заплакала.
— Ну, ну, — произнес Майкл, — не надо! Лео не больно.
— Я плачу еще по этому, — всхлипнула Аманда. — Я плачу потому, что даже сейчас я думаю о том, что хочу тебя!
Майкл оглядел больничную палату. Весь совет директоров «Центуриона» собрался вокруг постели Гарри Джонсона.
— Хорошо, — говорил он, морщась от боли. — О том, что произошло вчера в кабинете Лео, вы знаете от Майкла и Нормана. Сейчас нам надо сделать кое-какие дела. Норман, у вас есть предложение?
Гелдорф кивнул.
— Я предлагаю совету назначить Майкла Винсента президентом и руководителем «Центурион пикчерс» со всеми полномочиями, с окладом и с премиями, в соответствии с договором между членами совета директоров и мистером Винсентом.
— Вы одобряете это предложение?
— Одобряем, — произнес один из членов совета.
— Все за?
— Да, — отозвалась вся группа.
— Против?
Тишина.
— Поздравляю, Майкл, — произнес Джонсон. — А теперь, если больше нет вопросов для обсуждения, заседания совета объявляю закрытым. Сестра!
Вошла медсестра в униформе со шприцем на подносе, и все члены совета вышли из палаты. Выйдя в холл, Майкл принял поздравления от своих коллег по совету директоров и, когда они разошлись, прошел через холл к палате Лео Голдмана.
Майкл вошел и остановился у постели Лео. Его единственный уцелевший глаз был закрыт. Вдруг глаз открылся.
— Привет, Лео, — мягко произнес Майкл.
Лео быстро заморгал.
— Был совет директоров. Они выбрали меня продолжать твои дела.
Лео опять быстро заморгал. Майкл нагнулся и заглянул в здоровый глаз Лео. В нем было осмысленное выражение.
— Лео, — произнес он. — Если вы понимаете меня, то моргните один раз.
Тот моргнул один раз. В нем еще теплилась жизнь.
— Я хочу кое-что спросить. Моргните раз, если «да», два раза если «нет».
Лео моргнул один раз.
— Вы чувствуете боль?
Майкл посмотрел ему прямо в глаз:
— Вы думаете, что уже не поправитесь?
Майкл подошел к двери и выглянул в коридор. Никого. Он подошел к кровати Лео и осмотрелся. К носу Лео шла трубка с кислородом, работала аппаратура для поддержания жизни. Если он что-то нарушит там, то это заметят. Он мягко приподнял голову и вынул из-под нее подушку. Наклонился к нему:
— Это то, что вы хотите, Лео?
Лео сказал «да».
— Я хочу, чтобы вы знали, я позабочусь об Аманде. Прощайте, дружище.
Лео моргнул один раз, из его глаза выкатилась крупная слеза. Майкл положил подушку на его лицо и мягко надавил. Он подождал минуты три, затем убрал подушку. Лео был мертв. Майкл приподнял его голову и подложил подушку обратно, затем вышел из палаты. Никто его не видел.
Впервые с тех пор, как он был маленьким мальчиком, Майкл боролся со слезами.
Майкл стоял на подиуме и обращался ко всем, пришедшим на панихиду. Зал был полон.
— Я знал Лео Голдмана намного меньше, чем многие из вас, но я считал его своим ближайшим другом. Я хочу рассказать о Лео — кинопродюсере.
Лео Голдман обладал лучшими качествами продюсера: у него был свой вкус, суждения, стиль, умение ценить талант, деловая хватка. Те фильмы, которые делал Лео как продюсер, были всегда среди лучших фильмов «Центуриона».
Но Лео был больше чем продюсер: он был главой студии и работал так, как сейчас работают немногие. — Его можно сравнить с Л. Б. Майером и Джеком Ворнером. У него было чувство ответственности. Лео анализировал каждый проект, который делался в «Центурионе», и каждый фильм в той или иной степени отражает его вкус и суждения. Я думаю, что, просмотрев все фильмы «Центуриона», которые делались при Лео Голдмане, как это сделал я, можно убедиться — среди них нет ни одного плохого. Редкий продюсер может похвастаться этим!
Меня выбрали, чтобы я заменил Лео, но мы все хорошо знаем, что это невозможно. Когда мне впервые предложили занять его место в «Центурионе», моим первым чувством был страх, ибо я понимал, что это обязывает меня ко многому.
Но с другой стороны, работать мне будет проще, потому что Лео достиг на своей студии такого высокого уровня в киноискусстве, который стал предметом зависти всей киноиндустрии. Да, у него было чувство ответственности!
Я был всем обязан Лео. Он дал мне возможность, во-первых, сделать то, что я сделал, а теперь делать то, что делал он сам.
Я любил Лео Голдмана, и я потерял его, но в будущем, если я окажусь в тупике и не буду знать, как поступить, я спрошу себя: «А что бы сделал Лео?» И я буду знать, что делать.
Аманда Голдман приняла друзей и почитателей мужа в своем доме в Стоун-каньон. Примерно четыреста человек ели, пили и разговаривали о Лео Голдмане и его бизнесе.
Майкл был окружен новыми поклонниками, восторгавшимися его речью на панихиде.
Маргот Глэдстон была рядом.
— Эти люди едят у тебя с руки, — прошептала она ему, когда представился случай. — Постарайся, чтобы так было и дальше.
Когда толпа начала расходиться, Майкл остановил Нормана Гелдорфа и Гарри Джонсона.
— Я хотел бы сообщить вам свое мнение о предложении японцев, — произнес он. — Я не думаю, что мы должны им продаваться, во всяком случае сейчас.
— Я склоняюсь к тому, чтобы согласиться, — произнес Гелдорф. — После смерти Лео они попытаются сбить цену.
— Дайте мне возможность встать на ноги, запустить в производство несколько фильмов, — сказал Майкл. — Тогда, если уж продажи нельзя будет избежать, вы получите за студию куда больше денег.
Оба кивнули.
— Речь была прекрасна, Майкл, — произнес Джонсон. — Столько участия!
Майкл уходил последним.
— Не уходи, — произнесла Аманда, прижимаясь к нему, — останься на ночь.
— Будет лучше, если я уйду, — произнес он. — Поговорим через несколько дней. Встречайся с друзьями, не общайся со мной; пока это самое лучшее.
— Ты остынешь ко мне за неделю, — сказала она.
— Через неделю ты снова меня разогреешь, — ответил он.
Майкл уединился на выходные в своем доме в Малибу с Маргот. Он прогуливался туда-сюда, делал записи по работе «Центуриона». Она готовила, занималась с ним любовью. Они знали, в этом мало настоящей любви, просто они полностью использовали друг друга.
Но благодаря их отношениям Майкл нашел то, чего не имел никогда — наперсника.
В конце своей первой недели в должности главы «Центурион пикчерс» Майкл работал за своим столом в кабинете, в котором раньше сидел Лео Голдман, и готовился к заседанию совета директоров. Маргот Глэдстон вошла в дверь, соединяющую их кабинеты.
