— Ладно, мужики, — Иванов распахнул двери столовой, — после обеда все итоги подбить, документацию оформить. Не откладывайте в долгий ящик. А мне ещё отчёт о выполнении задания писать.
В этот же день Иванова вызвали на доклад к командиру полка. Кроме самого командира, в его кабинете находились два заместителя, начальник штаба и замполит. За краем стола, ближе всех к Иванову, в пол-оборота сидел командир эскадрильи. Иванов вошел в кабинет и сразу же ощутил какое-то напряжение. «Неужели доложили о Мельничуке?» — мелькнула мысль. После подробного доклада Иванова, в котором он старался не упустить ничего, кроме истории с Мельничуком, и который закончил ходатайством о поощрении участвующих экипажей, командир полка внимательно посмотрел ему в глаза:
— Из доклада Ягудина мы поняли, что при заходе на ферму ты мог уйти от пулемёта, а ты, как бык на красную тряпку, попёр прямо к чёрту на рога и потащил за собой Фархеева!
Иванов молча выдержал его взгляд. С лейтенантской поры он усвоил одно святое правило: с начальством спорить нельзя. Нужно только приводить факты и аргументы.
— Я расцениваю это как мальчишество! — продолжал командир. — У вас обоих на борту находились люди! А для огневого боя вам и придавалась пара Ягудина. То, что ты стреляешь неплохо и «накрыл» пулемётчика раньше, чем он смог тебя и Фархеева «завалить», — твоё счастье и удача! А если бы не повезло? Сколько сейчас цинковых гробов нам пришлось бы отправлять на Родину? Ты об этом подумал? Запомни, Александр, «Ми-8» — это не танк, а здесь не Москва сорок первого, чтобы ходить в лобовую на пулемёты!
— Ты и в воздухе ищешь одни неприятности! — вставил замполит.
— С какого удаления произвёл первый залп? — спросил внимательно смотревший на Иванова начальник штаба.
— Метров с восьмисот. И первый, и сразу же второй. — Иванов решил, что пора приводить аргументы. — Ушёл бы я от пулемёта или нет, — это ещё вопрос. Слишком близко он нас подпустил. Когда пулемёт заработал по «двадцатьчетвёркам», от меня до фермы оставалось около километра. Фархеев шёл в километре позади, даже ближе, так как скорость я уже почти загасил. Пулемётчик, видимо, рассчитывал расстрелять нас по очереди: сначала «двадцатьчетвёрки» — в хвост, потом, когда я приземлюсь или подставлю бок, — «восьмёрки». Кто бы ожидал, что заходящая на посадку «восьмёрка» пойдёт в атаку? Мы ведь представляли неплохую мишень для ДШК. Поэтому опытный пулемётчик, стреляя по «двадцатьчетвёркам», не спешил с переносом огня на мой вертолёт. Решение атаковать пришло само, другого выхода я не видел. И потом, я исполнял ваше приказание.
— Какое? — не понял командир полка.
— «Не подставлять задницу!», товарищ полковник.
Усмехнулся командир, заулыбались и присутствующие. Обстановка разрядилась.
— Разрешите? — обратился к командиру начальник штаба. Командир ответил кивком головы.
— Победителей на Руси, как известно, не судят, — начал со своего места подполковник Гриневский. — А группа Иванова задание, замечу — непростое задание, выполнила. Вернулись без потерь. Три пробоины получил вертолёт ведущего. И никто не гарантирует, что на ферме не могло оказаться переносных зенитных комплексов. А кто-нибудь может сказать, что Иванов — лётчик не опытный? — Гриневский сделал паузу, оглядывая присутствующих. — Да, своенравный, где-то излишне инициативный, но смелый и опытный. В данной ситуации только он мог видеть и оценивать обстановку. И принимать решение. А на войне без риска не бывает. Я и сам не знаю, как бы поступил в подобной ситуации. И прошу не забывать, товарищи офицеры, что подчинённые майора Иванова, оказавшись в нелёгком положении, не струсили, а действовали грамотно, умело и решительно! Здесь вижу не последнюю роль командира звена. Подчинённые верят своему командиру, идут за ним в огонь! Что ещё нужно, чтобы охарактеризовать командира? Кстати, разговаривал со спецназовцами, они хвалят наших ребят. Поэтому считаю опасения некоторых товарищей офицеров, — Гриневский выразительно посмотрел на Косачаного, — излишне поспешными.
Возражать Гриневскому не стал даже замполит.
— Вопросы есть? — подытожил командир полка.
— Рапорт с ходатайством о поощрении отдашь в строевую часть, — обратился он к Иванову. — Если у тебя вопросов нет, можешь идти.
— У меня есть просьба, товарищ подполковник. Разрешите?
— Говори.
— Прошу отпустить меня и моего правого лётчика до утра в город.
— Опять по бабам, — проворчал Косачаный. — Если не он к ним, так они к нему прямо в расположение придут. Я вам уже докладывал, командир.
Иванову очень хотелось резко ответить замполиту. Но сейчас терять контроль над собой было никак нельзя.
— Да хоть бы и так, — рассудительно согласился командир полка. — Дело молодое! Будем завидовать, товарищи офицеры!
По кабинету прошёл лёгкий смешок.
Глядя на Косачаного, Иванов произнёс, чётко выговаривая слова:
— Моя, как вы выразились, товарищ подполковник, «баба» погибла с экипажем майора Крапивина. И вы об этом знаете. А сегодня я хочу пойти к её товарищам и помянуть погибших.
Все посмотрели на замполита, но Косачаный сделал вид, что рассматривает какую-то бумажку на столе. Неловкое молчание нарушил командир полка:
— Ну всё, Александр, иди. Только водки много не пей.
Иванов вышел из кабинета с огромным желанием набить Косачаному морду. У двери он столкнулся с дежурившим в ожидании Ващенкой.
— Ну что, командир, зачем вызывали?
— Чтобы лишний раз показать, какая Косачаный свинья и сволочь!
— Что? — не понял Ващенка.
— О сегодняшнем полёте расспрашивали, — ответил Иванов, успокаиваясь. — Радуйся, нас командир полка до утра отпустил!
— Это хорошая новость! — улыбаясь, воскликнул «правак».
В город они вышли по «гражданке».
— В госпиталь? — поинтересовался Ващенка.
— Да. Но через магазин. — Хорошее настроение постепенно возвращалось к Иванову, слабость, вызванная нервным напряжением, почти прошла.
С полным продуктовым пакетом они появились на проходной госпиталя. После гибели Наташи Иванова узнавали многие служащие госпиталя, поэтому сегодня их пропустили беспрепятственно. Они вошли через застеклённый главный вход в здание и направились по знакомому маршруту. Вскоре у себя за спиной они услышали знакомый голос:
— Мальчики, вы к нам?
На лестнице между этажами их догнала Марина.
— Если вы нас ждёте, — замурлыкал Ващенка, отдавая Иванову пакет, и высвобождая руки для другого.
— Только вас и ждём, — засмеялась Марина.
— Как это понимать? — Ващенка пытался ухватить Марину за талию.
— Без рук! — предупредила она, выскальзывая из цепких объятий Андрея.
Ващенка как арестант, покорно сложив руки за спиной, проследовал в отделение позади Марины. За ними, улыбаясь, шёл Иванов. С тех пор, как два года назад он познакомился со своим «праваком», Иванов и не представлял для себя лучшего друга и помощника, умеющего и развеселить, и поддержать в трудную минуту.
На месте дежурной сестры сидела Ирина и переписывала что-то из кучи отдельных бумажек в журнал. Увидев Ващенку и Иванова, она обрадовалась. Но, узнав, что Александр и Андрей сегодня свободны до утра, сразу сникла:
— А я в ночь дежурю.
— Не последний раз, — успокоил её Ващенка. — Ещё, даст Бог, Иринушка, погуляем.
— Давайте, хоть, чаем вас напою. Заходите в комнату. — Она побежала ставить чайник. Марина тоже куда-то отлучилась. Лётчики прошли в комнату медперсонала.
— Наверное, мы не вовремя, — Иванов с порога оглядывал знакомое помещение. И тут он увидел то, что заставило его застыть на месте. На стене, над кроватью висела фотография Наташи. Видимо, снимок был сделан недавно во дворе госпиталя, и фотографию потом увеличили. Улыбающаяся Наташа стояла в камуфляже, какая она была при жизни. Как она была похожа на ту Наташу, что в первый раз встретилась Иванову на аэродроме в Грозном!
— Не могу привыкнуть, Саня, — прочитал его мысли Ващенка, — совсем недавно мы тут с Наташкой пили чай, разговаривали. Вот, жизнь! Как это всё так устроено? Не могу привыкнуть, что её нет.
Иванов молчал.
— Что стоим? — спросила очень скоро появившаяся в дверях Иринка. — Присаживайтесь. Чай готов.
Потом, взглянув на Иванова, она перевела взгляд на фотографию и пояснила:
— Внизу стояла. Прямо при входе. А мы вчера забрали. Ленточку чёрную сняли.
Это было сказано так обыденно просто, что Иванов подумал: «Пообвыклись девчонки со смертью».
К чаю прилагались сухари. Колбасу решили не доставать. Иванов сел так, чтобы всё время видеть фотографию Наташи.
— Мишка ещё не вернулся? — поинтересовался Иванов у Ирины, сидящей с кружкой за столом напротив.
