— А-а, — протянул он, разглядывая ее, задержав взгляд на расстегнутом вороте ее рабочей блузы, возможно, пытаясь увидеть что-то еще.
Она сказала:
— В Майами мы вносим достаточно химикатов в почву.
— Правильно, — ответил он. — Это правильно.
— Ты привез деньги?
— Си.
— Ну, баманос.
Армандо принес первый баул в сумке-холодильнике. Он перегрузил его содержимое в фургон грузовика и помедлил пару минут в тени, строя ей глазки. Затем вернулся к лодке с пустым холодильником, загрузил следующий баул и перенес его на берег. Это занимало много времени, но если бы мимо проплыла какая-нибудь лодка, ее пассажирам показалось бы, что кто-то просто выгружает богатый улов.
Сара все это просто ненавидела. Риск был велик. Армандо нужно было спуститься вниз к тридцатиметровому причалу, потом преодолеть расстояние в тридцать метров вверх по склону, под спасительную сень деревьев, и так пятьдесят раз. Все время, пока длилась эта пытка, она стояла в тени, вглядываясь вдаль, прислушиваясь, не летит ли какой-нибудь самолет. Их единственным прикрытием было то, что они все делали в открытую.
После душа они с Кейт устроились на веранде, впереди расстилался Атлантический океан. Перед ними стояли бокалы с ромом и кока-колой. Сара нанесла на лицо маску из алоэ, собранного во дворе у Кейт. Просто срываешь один листик и размазываешь его по лицу. Сара осторожно сложила руки на коленях. Все тело жгло и зудело. И так было каждый раз, сколько ни смазывай кожу солнцезащитным кремом.
— К Торну собираешься?
— Да надо бы.
— Этот уик-энд для него особенный.
— Да, я знаю, — сказала Сара. — Он взял меня с собой в пятницу вечером.
— Да ну? — Кейт сделала глоток коктейля и внимательно посмотрела на Сару.
— Я попросила — он согласился и взял меня с собой.
— Надо же. — Она поставила бокал на плетеный столик. — Так расскажи мне об этом. О церемонии.
Сара улыбнулась.
— Я тоже ждала чего-то такого. Но, оказывается, ничего особенного. Он просто сидит на берегу озера Сюрприз, отгоняет комаров, мочится в кустах и перенастраивает центральную нервную систему. Просто тихо сидит и смотрит в темноту.
— Нельзя сказать, что ты полна сострадания.
— Всю неделю я только и слышу жалобы и причитания. Наверное, моего сострадания на всех просто не хватает.
Кейт сказала:
— Что ж, мальчик стал лучше с этим справляться. Было время, когда его ежегодные поездки приводили меня в отчаяние, казалось, он просто не может смириться со смертью родителей. Сплошная тоска и хандра.
— Потерять родителей таким образом. Это нелегко.
Кейт удивленно взглянула на Сару:
— Он их и не знал. Доктор Билл и я — мы взяли его, когда ему было всего две недели от роду. Не знаю… Я всегда думала, что он создал в своем воображении то, чего в действительности не существовало. Позволил своему горю целиком завладеть собой. Словно он чересчур возвеличивал их.
— Они были этого недостойны?
— Они были хорошие люди. Обычные люди.
— Но они были его родителями, — сказала Сара. — И неважно, были ли они хорошими, обычными или какими-то еще.
— Вот теперь в тебе говорит сострадание.
— И да, и нет.
— Он рассказал тебе, как все произошло?
— Были какие-то намеки, — ответила Сара. — Но, увы, не рассказал.
— Его родители возвращались домой из родильного дома, из-за пьяного юнца их машина свалилась в озеро. Они утонули. Торну сильно досталось, он был весь в синяках и ушибах. А парня так и не посадили.
Сара размешала лед в своем бокале, поменяла положение в кресле.
— А Торн? Сколько ему было, когда он узнал обо всем, о том, что пьяница легко отделался?
— Тринадцать или четырнадцать.
Сара кивнула и задумалась.
Через минуту она спросила:
— А как он отреагировал? Что он сделал?
— Ничего, — ответила Кейт, глядя вдаль, — или, может быть, стал чуть тише после этого. Но он всегда был тихим.
— Если бы кто-нибудь убил моих родителей, я бы не знаю, что сделала.
— Да что бы ты могла сделать? — сказала Кейт. — Доктор Билл и я, мы какое-то время просто кипели от возмущения. Думаю, доктор продолжал испытывать подобные чувства еще несколько лет. Мы даже разговаривали с юристом. Но ничего нельзя было поделать.
— Я бы добивалась справедливости. Так или иначе. Я бы выяснила, где живет этот парень, стала бы преследовать его, разбила бы палатку на лужайке перед его окнами, сделала б хоть что-нибудь…
— Нет, — сказала Кейт, с мягкой улыбкой. — Ты думаешь, что ты сделала бы это, но ты бы не стала. Боже мой, да мы с тобой даже не можем перестать мучиться угрызениями совести из-за контрабанды этой травки.
— Не представляю себе, — сказала Сара. — Как можно оставить убийство безнаказанным?
— Торн смог, — ответила Кейт. — Господи, неужели это говорит государственный защитник?
Сара сказала:
— Когда ты вынужден защищать весь этот сброд, постепенно становишься циником и начинаешь уважать тех, кто сам вершит правосудие.
Кейт отодвинулась от Сары и бросила на нее оценивающий взгляд:
— Боже милосердный, да о чем мы вообще спорим?
— Ни о чем, — откликнулась Сара. — Ни о чем, — повторила она почти шепотом.
Кейт сказала:
— Ты знаешь, я не представляю вас вдвоем. Мне трудно представить вас вместе. В одной комнате. За разговором. Или еще каким-то занятием.
Сара сделала глоток рома с кока-колой, удивленно приподняла брови и с улыбкой спросила:
— Я не подхожу для вашего мальчика?
— Ты городская девушка. Ты мне нравишься, но когда ты приезжаешь, я ощущаю, как вибрируют все приборы. Все счетчики Гейгера начинают зашкаливать. В тебе всегда что-то движется на скорости сто пятьдесят километров в час. Ты можешь вести себя как воплощенная мисс Невозмутимость, но на твоих висках пульсируют эти маленькие артерии. Как будто ты с трудом удерживаешься от крика.
— Артерии нужны, чтобы кровь поступала в мозг и голова работала. Профессиональный риск.
Кейт осторожно отпила глоток коктейля, словно боясь обжечься.
— С другой стороны, похоже, ты возвращаешь Торна обратно на землю.
Сара помолчала, наблюдая за коричневым пеликаном, который летел над спокойной Атлантикой, почти касаясь крыльями поверхности воды.
Внезапно она сказала:
— Не уверена, что готова взять на себя такую ответственность.
— Он ушел от реальности, — сказала Кейт, уставившись в свой бокал. — Как это называется? Перегорел?
Сара резко повернулась.
— Торн?! Перегорел?
— Что ты хочешь сказать?
— Посмотри на меня. На мое лицо. — Сара позволила себе расслабиться. — Вот что такое перегореть. Можно перегореть, если вкалываешь как проклятая. Но нельзя перегореть, если сидишь и ничего не делаешь. — Сара снова улыбнулась, качнула головой. — Нет, с Торном совсем не то. Он как будто окаменел от молчания. Не знаю точно, как это назвать, но он не перегорел.
— Как бы там ни было, но ты действуешь на него благотворно. Последнее время он часто сюда заезжает. Стал более разговорчивым. На прошлой неделе подстригся. Впервые, я уж даже не помню, за сколько времени. И, ты не поверишь, он собирается прийти на общее собрание в четверг вечером.
— Ну, это уже кое-что, — сказала Сара. — По крайней мере, мы все вместе, втроем, выступим против этого строительства.
— Я не думаю, что он станет активно выражать одобрение или топать ногами. Всему свое время. — Кейт смахнула комара со своего лица. — Но он в самом деле кажется таким… Не знаю, как выразиться. Из него бьет энергия.
— Может, он чем-то заболел, — сказала Сара.
— Да, — ответила Кейт, и слабая улыбка тронула ее губы. — Возможно. И его совершенно неожиданно стало волновать, как он выглядит. Не знаешь, с чего бы это?
Кейт протянула свой бокал. Сара чокнулась с ней.
Сара сказала:
— Ты по-прежнему против того, чтобы он в этом участвовал? Чтобы знал, чем мы занимаемся? Помог нам с травкой?
— Мы и сами справимся.
— Ты думаешь, что он этого не одобрит, — сказала Сара. — Почему? Он слишком добродетельный?
— Нет, — ответила Кейт, — он бы помог. Но им бы двигал ложный посыл. Если ты делаешь что-то вроде этого, рискуешь, мараешь руки, у тебя должна быть правильная мотивация. Потому что следует делать все, что в твоих силах, чтобы защитить свой дом.
— Ты имеешь в виду, что он стал бы помогать, потому что любит тебя, хочет защитить тебя? В этом все дело?
— Да, — кивнула Кейт.
— Но мне это кажется вполне подходящей причиной, чтобы что-то делать. Делать из любви к кому-то.
Кейт, глядя, как пеликан заходит на новый круг, сказала:
— Иногда я думаю о нем, как о художнике. Эти его мушки. — Она сделала еще глоток. — Они совсем непохожи на тех, которые мастерят другие. Я знаю, для тебя это, возможно, пустяк, но, по-моему, что-то в нем есть. Какой-то дар. Что-то такое…
