— Не совсем.
— Прежде чем рассказывать дальше, я хочу предупредить, что заплачу. У меня есть деньги. Здесь об этом не знают. Мы отрекаемся от всего, что имеем, когда становимся Братьями и Сестрами. Наши деньги и даже одежда, в которой мы сюда приходим, поступают в общий фонд.
— Но вы кое-что отложили на черный день?
— Ничего подобного, — резко ответила она. — Мой сын — он живет в Чикаго — присылает мне на каждое Рождество двадцатидолларовую бумажку. Я обещала ему, что буду оставлять деньги себе, а не отдавать Учителю. Сын не одобряет всего этого, — она неопределенно повела рукой, — он не верит, что человек может быть счастлив служением Господу и Истинно Верующим. Он считает, что я повредилась в уме после смерти мужа, и, возможно, так оно и есть. Но я нашла тут новый дом. Здесь мое место, и я отсюда никогда не уйду. Я здесь нужна. У Брата Голос плеврит, у Учителя слабый желудок, у Матери Пуресы — это жена Учителя, очень старенькая, — голова не в порядке.
Поднявшись, Сестра Благодать подошла к печи и остановилась перед ней, потирая руки, будто ощутила внезапно холод смерти.
— Я тоже старею, — сказала она. — Бывают дни, когда это чувствуется особенно сильно. Душа моя спокойна, но тело бунтует. Ему хочется чего-то мягкого, теплого, нежного. Когда я по утрам поднимаюсь с постели, моя душа прикасается к небу, а вот ноги — ох, как же им холодно, как они болят! Однажды в каталоге «Сиэрс» я увидела тапочки и теперь часто думаю о них, хотя не должна бы. Они были такие розовые, махровые, мягкие — лучше представить невозможно, но, конечно, они потакание плоти.
— Совсем не страшное, по-моему.
— Вот таких-то и нужно опасаться. Они множатся, растут как сорняки. Сначала мечтаешь о теплых тапочках, а потом оглянуться не успеешь, как и о другом.
— Например?
— О настоящей ванне с горячей водой и двумя полотенцами. Ну вот, пожалуйста, — она повернулась к Куинну, — что я вам говорила? Мне уже нужны два полотенца, хотя и одного достаточно. Нет, правду говорят, что человек не бывает доволен тем, что у него есть. Если бы я искупалась в горячей ванне, то захотела бы это повторить, а потом стала бы требовать горячую ванну каждую неделю или даже каждый день. А если все в Башне последуют моему примеру? Что же это, мы все будем целыми днями лежать в горячих ваннах, а скот пусть голодает и огород покрывается сорняками? Нет, мистер Куинн, если бы вы мне сию минуту предложили горячую ванну, я бы отказалась.
Куинн хотел заметить, что не имеет привычки предлагать горячие ванны незнакомым женщинам, но воздержался, боясь обидеть Сестру Благодать. Она была настроена так серьезно и воинственно, будто спорила с самим дьяволом.
— Вы слышали о таком месте — Чикото? Это маленький город, примерно в ста милях отсюда, — сказала она, помолчав.
— Да, Сестра.
— Я хочу, чтобы вы отправились туда и разыскали человека по имени Патрик О'Горман.
— Старый друг? Родственник?
Она сделала вид, что не слышит.
— У меня есть сто двадцать долларов.
— Это же целая шеренга махровых розовых тапочек, Сестра!
Она вновь оставила его слова без внимания.
— Возможно, это будет совсем нетрудно сделать.
— Допустим, я найду О'Гормана. Что дальше? Передать ему что-нибудь? Поздравить с Четвертым июля?
— Нет, просто возвращайтесь сюда и расскажите мне все, что узнаете. Но только мне, и никому больше.
— А если он не живет больше в Чикото?
— Тогда узнайте, куда он уехал. И ни в коем случае не пытайтесь с ним связаться, толку от этого никакого не будет, а вред может получиться большой. Вы согласны?
— Я сейчас не в том положении, чтобы не соглашаться, Сестра. Но должен заметить, что вы рискуете. Я ведь могу исчезнуть с этими ста двадцатью долларами и никогда не вернуться.
— Можете, — спокойно сказала она, — в таком случае я получу еще один урок. Но, с другой стороны, вы ведь можете и вернуться. Я рискую деньгами, которые все равно не потрачу. Учителю я их отдать тоже не могу, поскольку не хочу обманывать сына.
— Вы так умеете повернуть дело, что на первый взгляд все кажется очень простым.
— А на второй?
— Не понимаю, почему вас так интересует этот О'Горман?
— А вам и не надо понимать. То, о чем я вас прошу, для меня очень важно.
— Хорошо. Где деньги?
— В надежном месте, — ласково ответила Сестра Благодать. — Пусть они там побудут до завтрашнего утра.
— Означает ли это, что вы мне не доверяете? А может, вы не доверяете Братьям и Сестрам?
— Это означает, что я не такая уж простушка, мистер Куинн. Вы получите деньги завтра на рассвете, когда сядете в грузовик.
— На рассвете?
— «Пораньше вставай и пораньше ложись, будешь красивым и сильным всю жизнь».[2]
— Меня не так учили.
— Учитель переделал некоторые пословицы, чтобы детям было понятнее.
— Что же это за Учитель такой? — спросил Куинн. — Можно будет его повидать?
— Не сегодня, он плохо себя чувствует. Вот когда вернетесь…
— Откуда такая уверенность, что я вернусь? Вы плохо знаете картежников, Сестра.
— Я знаю о картежниках все задолго до того, как вы впервые увидели туз пик, — ответила Сестра Благодать.
Куинна разбудили, когда было еще темно. Кто-то бесцеремонно тряс его за плечо. Он открыл глаза.
На него сквозь толстые стекла очков глядел маленький, толстый человечек. В руках он держал фонарь.
— Боже милостивый, я уж совсем было подумал, что вы умерли. Вставайте скорее!
— Почему? Что случилось?
— Ничего. Пора встречать новый день. Я Брат Верное Сердце. Сестра Благодать велела мне побрить вас и накормить завтраком до того, как поднимутся остальные.
— Который час?
— В Башне нет часов. Я буду ждать вас в умывальной.
Вскоре Куинн понял, почему у Братьев царапины на макушках и подбородках. Бритва была тупой, свет фонаря слабым, а сам Брат Сердце — близоруким.
— Да вы неженка, — добродушно заметил Брат Сердце, — и нервы, наверное, не в порядке.
— Ваша правда.
— Хотите, я вас заодно подстригу?
— Нет, спасибо. Мне и так неудобно, что вам приходится меня брить.
— Сестра Благодать сказала, чтобы я постарался. Она о вас так хлопочет, что я прямо-таки теряюсь в догадках.
— Я сам теряюсь, Брат.
Видно было, что Брат Сердце с удовольствием поговорил бы на эту тему еще, но не решается, боясь быть неделикатным.
— Пойду приготовлю завтрак. Печку я уже растопил, так что яйца сварятся в одну минуту. Позавтракаем вдвоем.
— А почему только вдвоем?
Пухлое лицо Брата Сердце порозовело.
— Сестра Смирение, конечно, хорошая кухарка, но без нее спокойнее, особенно утром. В нее как будто бес вселяется! По утрам нет ничего хуже, чем злая женщина.
К тому времени как Куинн оделся, Брат Верное Сердце поставил на стол вареные яйца, хлеб, джем и снова вернулся к прерванной беседе.
— В мое время женщины не были такими острыми на язык. Они были тихими, хрупкими, с маленькими ногами. Вы заметили, какие у наших женщин большие ноги?
— Я не присматривался.
— Увы, очень большие. И широкие, как капустные листья.
Несмотря на традиционную для парикмахеров болтливость, Брат Сердце заметно нервничал. Он едва притронулся к еде и то и дело поглядывал через плечо, будто опасался, что их подслушивают.
— Почему вам не терпится отправить меня прежде, чем встанут остальные? — спросил Куинн.
— Ну-ну-ну, это не совсем так.
— А по-моему, так.
— К вам это не относится, мистер Куинн. Я бы сказал, это всего лишь мера предосторожности.
— Может, и я бы так сказал, если б знал, о чем идет речь.
Брат Сердце с минуту колебался, покусывая губу, словно она чесалась от желания поговорить.
— Почему я, в конце концов, должен от вас скрывать? Это из-за Кармы, старшей дочери Сестры Смирение. Когда грузовик в прошлый раз ездил в город, она спряталась в кузове среди мешков. Брат Терновый Венец обнаружил ее уже на полпути в Сан-Феличе. Она чихала от пыли. До этого она год училась в школе, вот и напридумывала себе невесть что. Хочет, видите ли, найти себе в городе работу и жить там.
— А это невозможно?
— Конечно нет. В городе девочка пропадет. Здесь она, по крайней мере, бедная среди таких же бедных.
Солнце уже начинало свой подъем, и небо окрасилось в розоватый цвет. От невидимой Башни поплыли звуки гонга, и почти сразу же в дверях столовой возникла запыхавшаяся Сестра Благодать.
— Пора ехать, мистер Куинн. Не заставляйте Брата Терновый Венец ждать. Дайте-ка мне ваш пиджак, я его почищу как следует.
Куинн уже чистил его, но спорить не стал. Сестра Благодать вынесла пиджак за порог и наградила несколькими энергичными шлепками.
— Пойдемте, мистер Куинн. У Брата Венец сегодня еще много хлопот.
