Этому Дремлющему хватает моей первой недели в Даунтауне, когда пьяный демон-охранник вскрыл меня и попытался вытащить кишки, так как слышал, что именно там люди прячут свои души. Но я не даю Дремлющему так легко отделаться. Я держу его внутри достаточно долго, чтобы он почувствовал, как я убегаю от соседской собаки и оказываюсь с изжёванной ногой.
Когда я отпускаю его, Крисвелл вылетает из моей головы, словно гусь из реактивного двигателя. Он задыхается и вот-вот расплачется, когда связь наконец рвётся.
Хьюстон хватает его за плечо.
— Рей, ты в порядке?
Рей его не слышит. Он смотрит на меня.
— Зачем? — спрашивает он.
— Потому что ты это заслужил.
Рей достаёт из куртки ключ-карту, проводит ей над магнитным считывателем, и ворота распахиваются.
Проходя через них, я оборачиваюсь.
— Знаете, мне нет необходимости этого делать. Я мог бы выйти из тени по эту сторону ограды и не общаться с вами, мудаками. Но я стараюсь вписаться здесь, поэтому вежлив и пытаюсь играть по вашим правилам. Вы могли бы отрезать мне крошечный кусочек поблажки.
Я направляюсь к складу. Хьюстон продолжает спрашивать Рея, что случилось, а Рей не перестаёт твердить ему отъебаться. Интересно, Рей просто медиум-считыватель или ещё и проектор, и какую часть экскурсии он покажет Хьюстону, чтобы тот заткнулся?
Уэллс орёт на меня, когда я ещё на середине склада, так что все оборачиваются и видят, что я напоминаю тренировочный манекен палача.
— Проклятье, сынок. Ты по дороге сюда задержался, чтобы выпотрошить оленя, или всё это проделала та маленькая девочка?
Я поднимаю почерневшей рукой сгоревшую куртку.
— Твоя маленькая девочка сделала вот это. А остальное — работа четверых её дружков.
— Там стая?
— Была. Пятеро.
— Это не вяжется с данными нашей разведки.
Я достаю из кармана куртки четыре бумажника и швыряю их на стол.
— Вот твоя сраная разведка.
Уэллс рявкает: «Следи за языком».
— Я забрал это у приятелей Элеоноры. На них всё ещё их пепел. Может, и отпечатки.
— А как насчёт Элеоноры?
Я достаю сотовый из заднего кармана, тыкаю на фотоальбом и подношу так, чтобы Уэллс видел экран.
Он хмурится.
— Что ты с ней сделал?
— У глупышки был огнемёт. Она объе..лась — в смысле, облажалась, и подожгла себя. Затем выбежала под прямые солнечные лучи. Я был бы счастлив по-тихому забрать её сердце, но ей нужно было превратить всё в день Д.
— Останки всё ещё на месте?
— Ага.
— Мы пока обеспечим там охрану. Уборка не является приоритетом, если стая была зачищена.
— Я больше никого там не видел, да и они не похоже было, чтобы кого-то ещё ждали. По всей вероятности, это все, но не дам сто процентов. Как я уже сказал, я вошёл, полагая, что это там одна девочка.
— Мне нужна копия этой фотографии. Отправь по электронке на мой аккаунт.
— Только что.
Уэллс не глядит на меня. Он надевает нитриловые перчатки и исследует бумажники.
Он говорит: «Они пусты».
— Правда?
— Было что-то внутри, когда ты их нашёл?
— Откуда я знаю? Я убивал вампиров, а не проверял их документы. Я видал множество Таящихся, не пользующихся деньгами. Всё, что хотят, они крадут.
— Тогда зачем носить бумажник?
Дерьмо. Тонко подмечено.
— Спроси у психиатра. Мне платят за убийство всяких тварей.
— Верно.
Он поворачивается к стоящей справа от него женщине-агенту.
— Сложите их в сумку и отнесите вниз для идентификации.
— Да, сэр.
Уэллс машет мне следовать за ним. Мы направляемся через весь склад.
Мне нравится движуха штаб-квартиры Золотой Стражи. Здесь всегда есть что-то интересное, чтобы заценить и подумать о краже. Группа агентов в костюмах тайвек [46] и респираторах с помощью автопогрузчика запихивает массивного каменного идола в кузов грузовика. Идол лежит на спине и оттуда, где я стою, это сплошные щупальца и груди, но готов поклясться, что пока они опускают идола, некоторые щупальца слегка шевелятся. На другой стороне сварщики дорабатывают автомобили. Агенты достают из ящиков и изучают новое оружие. Один парень, такой же тощий, обтянутый кожей и выглядящий таким же старым, как мумия короля Тута [47], бродит по этажу и окропляет всё святой водой.
— Какой будет бонус за то, что я разобрался с четырьмя лишними кровососами?
— Судя по виду этих бумажников, мне кажется, что ты уже получил свой бонус.
— Тебе так кажется? Если я случайно и нашёл что-то на месте преступления, поверь, это едва хватит, чтобы покрыть расходы на замену куртки. Кроме того, с такой плохой разведкой, я заслушиваю дополнительных денег просто из принципа.
— Правда?
— Если только ты не знал, что находилось внутри этого здания.
Уэллс остановился и посмотрел на меня.
— Ещё раз?
— Если только ты не знал, что там стая, но отправил меня искать одну неопытную девочку. Разве не так ты бы сказал, если б подставил кого-то?
— Ты спрашиваешь или утверждаешь?
— Как там твоя подружка внизу?
— Не говори о ней так.
Всякий раз, как я упоминаю Аэлиту, Уэллс уходит в оборону. Он к ней неравнодушен, но ангел немного не в его лиге.
— Лады. Как поживает мисс Аэлита? Здорова? Счастлива? Не видал её с самой Авилы.
Аэлита — своего рода ангел сержант-инструктор. Она руководит Золотой Стражей, небесными пинкертонами [48]. Она знает, что я нефилим, и у неё для меня есть миленькое прозвище: «Мерзость». Я почти уверен, что ей хочется видеть меня мёртвым.
— Уэллс, ты послал конфеты и цветы на День Святого Валентина? Знаешь, это не возбраняется. Он был святым.
У него звонит телефон. Он отходит в сторону и тихо говорит в трубку. Мне кажется, что у ангела пылают уши.
Уэллс кивает и убирает телефон в карман.
— Тебе дают бонус в размере двадцати процентов к следующему чеку.
— Двадцать процентов? По-твоему, я кто, ваш официант? Я принёс пять вампиров, а не БЛТ [49].
— Двадцать процентов — это то, что я уполномочен предложить. Бери или откажись.
— Беру.
Он достаёт из куртки белый деловой конверт и протягивает мне. Чек за мой последний заказ от Стражи. В Помоне кучка пригородных друидов пыталась воскресить Инвидию, стайку божеств межпространственного хаоса. Те друиды были прикольными. Они выглядели как статисты из «Шоу Энди Гриффита» [50], в одинаковых белых халатах пытающиеся вызвать дьявола. И что ещё забавнее, их план почти сработал. Их сухопарый предводитель Барни Файф [51] находился на расстоянии одного убитого младенца от уничтожения Южной Калифорнии.
Интересно, если бы я слегка промедлил, и Барни смог бы высвободить Инвидию, мы бы действительно смогли заметить разницу?
Я смотрю на чек, а затем на Уэллса.
— Почему ты всё время впариваешь эту хрень?
— Какую? Соблюдаю закон?
— Я фрилансер, а ты вычитаешь всякие налоги и социальное страхование.
— Ты не похож на типа, который вовремя подаёт декларации. Я делаю тебе одолжение.
— Я не плачу налоги, потому что меня не существует. Ты полагаешь, я собираюсь в шестьдесят пять подать на соцобеспечение?
— Тебе захочется подождать до семидесяти. Дополнительные льготы того стоят.
— Я ничего не жду. Официально я мёртв. Почему я плачу всё это дерьмо собачье?
— Я велел тебе следить за языком.
— Пошёл ты на хер, мисс Манеры. Заставляешь меня убивать для тебя, а затем лишаешь меня денег.
— Эти деньги принадлежат правительству. Оно финансирует то, чем мы здесь занимаемся. Не нравится — баллотируйся на выборах.
Я не хочу никуда баллотироваться. Я хочу запихнуть этот жалкий чек-дешёвку так глубоко Уэллсу в задницу, чтобы он смог прочесть код банка обратной стороной глаз.
