— Корпус Д, комната тридцать два.
Корпус Дерьмо — это точно. Комната — типичное дерьмо
— Понял. Выполняю.
Кирилл выключил рацию, свистнул псу, ухватил его за поводок, скомандовал мне:
— Живо поднимайся.
Моё мычание разозлило его. Он схватил меня за руку, сильно потянул на себя. Я, действительно поднялась, чтобы тут же охнуть и согнуться чуть ли не пополам.
— Шевели ластами. Получишь наказание за то, что вовремя не вернулась.
Оправдания никто слушать не будет, жалеть меня здесь некому. Села на ободранный узкий подоконник, перекинула ноги через край, хорошо, здесь маленькая высота. Овчарка легко выпрыгнула вместе с хозяином за мной из проёма. Начинало светать. Охранник брезгливо морщился, глядя на меня. Вид у меня, думаю, был как у бомжихи: грязная, окровавленная ветровка, разбитая губа и подвязанная к челюсти голова. Хорошо, что я вызывала у него отвращение — мой шанс на избавление от домогательств.
В отдалённой колонии слишком много бурлящих тестостеронов, и нет возможности, избавится от их посягательств. Нас уже при первом знакомстве оголодавшие мужики рассматривали как свежее мясо, я не обманулась в своём предположении…
Сегодняшняя ночь доказала — нами будут пользоваться, как захотят.
Глава 2. Стриптиз
В восемь утра был завтрак. Обедом и ужином не кормили, выдавали пачку галет, рыбную консерву, тушенку или лапшу быстрого приготовления и неизменный кусок шоколада, завёрнутый в простую обёрточную бумагу. Время завтраков мне нравилось, потому что в столовой собирались женщины. Романа меня сторонилась, познакомиться с кем-то ещё не удалось, но сегодня хотелось перекинуться хоть парой слов, узнать, только ли у меня дрожит сердце, предчувствуя опасность. Ощущение тревоги утром не прошло, скорее даже усилилось. Ночь не выветрила вчерашние постыдные воспоминания.
Удивительно, но дождя не было. Утреннее низкое тёмное небо стояло в раздумье, разродиться или нет противной моросью.
Замыв кровь на ветровке, я поторопилась в столовую. Кормили какое утро плохо промытой овсянкой на воде, серой липкой жижей бухая её в тарелку. Кипяток наливали из титана, разбавляя его бледным подобием заварки из железного чайника.
У всех женщин были с собой термосы, они запасались кипятком на целый день. Оказывается, об этом предупреждали заранее. Но муж мне не сказал (это он урегулировал все вопросы с колонией), видимо, упустил из вида, поэтому я единственная оказалась без термоса, о чём сильно горевала каждый день и особенно вечер.
Моё внимание привлекла жгучая брюнетка лет тридцати с подведёнными глазами и чувственными губами в коралловой помаде, которая чуть не плевала в тарелку, с отвращением ковыряя кашу.
— Редкостная дрянь, — бормотала она, — повару надо руки оторвать. Я скоро здесь с голоду опухну.
Сев рядом ней, я согласно закивала, когда она глянула на меня. Удивление в её глазах сменилось неприязнью. Плевать! Повязка грязная, но не сниму, пока совсем не истреплется. Тем более бинт немного ослаб, позволяя чуть открывать рот, проталкивая кашу в узкую щель между губами.
— Поранилась?
— Человек напал, — ответила медленно, чтобы получилось разборчиво.
— Голову проломил? — эффектная брюнетка с накрашенными губами вытаращила глаза.
— Челюсть вывихнул.
— Это ты вчера около общежития выступала?
Говорить было неудобно, поэтому я отрицательно мотнула головой. Около общежития, скорее всего, был кто-то другой. Я завывала на другом конце лагеря, а потом только мычать могла.
— Кто-то около корпуса лаялся, потом всё стихло.
Сердце учащённо забилось в горле. Действительно, на улицу вечером лучше не выходить.
— Как тебя зовут?
— Майя.
— Меня Карина. Ты на каком этаже?
Я показала три пальца.
— Ещё свидимся. Охранник идёт. Пока.
Карина встала, забрала тарелку с несъеденной кашей, гордо прошествовала мимо охранника, который оценивающе цокнул языком и оглянулся ей вслед. Какие они все здесь озабоченные, будто женщин сто лет не видели. Склонившись над тарелкой, я втянула голову в плечи, боясь поднять глаза на мужика в форме, который уже навис надо мной чёрным вороном. Этот шатен с проседью выделялся ростом и шириной плеч. Самый высокий и мощный из всех с пронзительными желтой радужкой волчьих глаз и оскалом с широкими передними зубами.
— Эй, ты!
Я затравленно подняла глаза.
— К начальнику. Живо.
Дрожащими пальцами ухватила тарелку, чтобы отнести на стол к грязной посуде.
— Оставь, — тон охранника был надменно — презрительный.
И прекрасно! Главное, чтобы иных желаний я у него не вызывала. Мой продуктовый набор остался лежать на стойке, заикнуться о нём я побоялась, чтобы не получить ещё один грубый окрик.
Через площадь и железную калитку в ограде мы вышли к двухэтажному зданию, по фасаду облицованному серой плиткой. Я смотрела под ноги, стараясь не наступать на трещины на асфальте. Надо рассказать про нападение Стаса. Или всё известно? Стас будет врать, что добровольно. И доктор, наверное, поверил, что я не справилась «со страстью», смотрел так недовольно, будто мы его от дела оторвали. Может его какая-нибудь девушка ждала, спать в это время еще рано.
Подняв голову, я подавилась воздухом. Навстречу вальяжной походкой двигался Стас. Ноги задрожали, в ушах зашумела кровь, сердце кувыркнулось в груди. Стас коротко кивнул моему сопровождающему, перевёл на меня сальный взгляд и презрительно скривился. В его глазах не было даже намёка на вину, только жгучее обещание продолжить. Сволочь! Я не опустила глаза, когда он посмотрел на меня. Жалкая, слабая, затравленная я всем сердцем беззвучно пожелал ему гореть в аду.
Сейчас не было тумана, дышать стало легче, но ноги до сих пор ощущались варёными макаронинами. Что там за начальник? Старый, лысый похотливый пузан, который переплюнет своих подчинённых по части грязных желаний? Ужас накрыл тяжёлым покрывалом, на глаза легла пелена, земля закачалась под ногами.
— Не отставать! — Охранник повернулся ко мне, яростно сверкнув глазами, я пошатнулась от страха, чуть не осев на землю.
— Иди быстрей! — Он грубо схватил меня за локоть и сжал его.
Боль отрезвила. Сглотнула вязкую слюну, заставляя себя сфокусироваться на сером, словно раскачивающемся асфальте. Что со мной? Откуда этот дикий страх, туманящий голову? Неужели из-за встречи со Стасом? Мне хотелось скулить, закрыть глаза, заткнуть уши, спрятаться от всех. Я не понимала, чего боюсь, это было иррациональное чувство, выше и мощнее меня. Бестелесный ужас, против которого я беззащитна.
— Шевелись!
Охранник затащил меня через металлическую дверь административного корпуса в небольшой холл без стойки охраны. Мы прошли по коридору с белёными стенами, поднялись по лестнице на второй этаж, миновали ещё один коридор, и очутились перед деревянной дверью без опознавательной таблички.
— Сюда!
Охранник распахнул дверь, втолкнул меня в кабинет. Накручиваешь себя, накручиваешь. А потом, бац! Ну, вот же. Вроде не берлога людоеда.
Страх исчез, растворился, вернув мне силы и ясное зрение. Неизвестность перестала пугать, обретя образ мужчины, лет сорока в серой рубашке с длинным рукавом. Его пристальный взгляд, словно сканером просветил меня насквозь. Наученная Стасом, я не отвела глаз. Не дождётся. Посмотрела открыто и уверенно, будто минуту назад не задыхалась от страха как выброшенная из воды рыба.
Передо мной за широким столом сидел начальник лагеря — полковник внутренней службы (я слышала его звание). Страх — предвкушение сжал сердце, полковник напоминал моего мужа. Таких мужчин, если они не скрывались под маской доброжелательности, я считывала на раз. Человек, сидящий передо мной, был жесток и опасен.
Стальной нечитаемый взгляд, короткий ёжик тёмных волос, надменно изогнутые твёрдые губы, широкие скулы, чисто выбритый квадратный подбородок с ямочкой — эталон властного героя. Наверное, можно было бы залюбоваться им, если бы меня не сбивала с ног ощущение неотвратимой злой силы, идущей от него.
