— Коллеги, — прервал я их бурный разговор, — я вам кое-что нарисую, чтобы было нагляднее. И это последнее, что я хочу сказать. После я вас оставлю, и вы сможете говорить хоть до полуночи.
Я нарисовал маркером на флипчарте треугольник, отсек линией вершину.
— Это — айсберг, — сказал я. — Все, что над этой линией, то есть верхушка, — это три совершенных преступления. То, как мы их видим. Весь, так сказать, анамнез, внешнее проявление преступлений. То, что под линией, — это истинные мотивы нашего преступника. Мы не видели их раньше, не видим их и сейчас. Но они все еще там. Эти преступления не раскрыты, не расследованы. И верхушка будет нарастать, потому что фундамент очень богатый, и он никуда и никогда не денется, пока жив преступник и пока у него есть возможность творить свое темное дело. Павел был этой линией, он обозначил границу, куда посторонним вход воспрещен. И пока Павел был вовлечен в это преступление, никто не смог бы проникнуть глубже и изучить преступника. Сейчас это возможно, потому что Павел больше никого не покрывает. Сейчас есть возможность поймать убийцу, он буквально обнажен и стоит перед нами, злой и неприкрытый. Время пошло для него и для нас. Не упустите шанс, вычислите его. Найдите, что на самом деле связывает этих девушек, отбросьте в сторону авиацию, не зацикливайтесь на ней. Дело совсем в другом. Я не знаю в чем, но в другом. Если вы этого не сделаете, то убийства начнутся вновь. И раскрыть их будет почти невозможно, ведь убийце однажды уже удалось надежно спрятаться, значит, он способен повторить этот трюк.
Я нарисовал еще одну линию, чуть ниже. Первую линию я подписал как «Павел», а вторую — «Новый Павел».
— Настоящий преступник — вот тут, в самом основании. Вам еще не показали «Нового Павла», но я уверен, что очень скоро покажут. Этот промежуток времени — своего рода солнечное затмение. Время, когда вы можете без лишней огласки найти того, кто все это затеял. Если он развяжет второй раунд, вы проиграете.
— Ты продолжаешь исходить из того, что хитрый план злоумышленника охватывает не только принуждение Павла к самооговору, — подытожила Диана. — Ты считаешь, что план простирается дальше?
— Да, — сказал я. — Я так считаю. Но даже если я ошибаюсь и у убийцы нет плана на случай, что делать, если Павла освободят, он его придумает. И быстро.
— Как ты считаешь, когда может произойти новое убийство? — спросила Соня.
Я уже и сам прикидывал. Если все же взять оптимистичный вариант: у убийцы нет плана и он будет ждать фактического освобождения Отлучного, чтобы им первое время прикрываться и готовиться к новому этапу своих свершений, — то минимум недели четыре в запасе есть. Теоретически все можно подготовить уже к выходу Павла, тогда времени гораздо меньше, да еще и с поправкой на чувство голода у злоумышленника, потому что нельзя исключать, что он уже с трудом справляется с тягой.
А еще нужно оценивать текущую ситуацию в стране. Убийца — мужчина, и если наши с Дианой подозрения верны и это доктор Кончиков, то до его возвращения может пройти минимум месяц.
— От одного месяца до трех. Вряд ли больше — таков мой прогноз.
— И ты уверен, что новое убийство произойдет? — спросила Диана.
— Да, — ответил я.
Полины дома не было.
На столе лежала записка:
«Спасибо, что приютил, созвонимся ближе к вечеру».
Очень мило, надо сказать. Могла бы сообщение написать или позвонить. Не обязательно было обшаривать всю квартиру в поисках стикеров. С другой стороны, записка имеет преимущество перед эсэмэской — она оставляет в тайне время «отправки». И не дает возможности оперативно ответить и испортить все планы. Сплошные плюсы.
«Спасибо, что приютил» — выглядит так, будто вчера я разобрал для Поли диван, постелил свежее белье с видами ночного Нью-Йорка, выдал гостевое полотенце и чистую большую футболку с принтом тигра. Пожелал сладких снов, выключил свет и отправился в свою спальню. Но все ведь было не так: я дописал профиль, и мы отправились в спальню вдвоем. А что теперь? Оба будем делать вид, что ничего не было?
Впрочем, об отношениях с Полиной можно будет подумать позже. Сегодня я заслужил полноценный релакс. В моем рюкзаке лежит подписанный акт об оказанных услугах, остаток гонорара поступит на счет в течение трех рабочих дней. Моя работа над «Делом пилота» официально завершена.
Глава одиннадцатая
Витя
Москва, сентябрь 2022 — январь 2023 года.
Осень в этом году наступала стремительно. Пышный зеленый парк позади моего дома пожелтел, тротуары накрылись оранжево-коричневыми коврами, их разбрасывало на газоны, но ветер упорно возвращал все на свои места. Вроде бы вечером еще тепло, можно прогуляться в спортивном костюме, а наутро уже не кажется бредовой идея надеть легкую куртку на синтепоне. А еще желательно захватить с собой перчатки и шапку. Я в последнее время стал адептом шапок — словно в отместку за детство, когда меня заставляли их надевать, а я мечтал стать взрослым, чтобы принять волевое решение не носить шапок совсем и в любой мороз гордо идти по улице в поисках своего лучшего друга — менингита.
Я гулял трижды в день — утром, в обед и вечером. По утрам слушал аудиокниги, преимущественно про саморазвитие и профайлинг. Все, что было на русском языке, я прочитал давно и не по одному разу. Сейчас испытывал себя: на скорости в 0,5 пытался понимать американскую речь. Дело шло туго, и прогулки превращались в бесконечное разочарование: есть же люди, которым английский дается легко и просто, почему же я один такой тупой на свете? Мне всегда казалось, что я вполне могу говорить, понимать речь и даже о себе прикольную историю рассказать — особенно если выпью, — но вот книги обрушили мою самооценку ниже низшего уровня. Да и дело тут даже не в чтецах, питающихся окончаниями слов. Они, конечно, могли бы говорить членораздельнее, желательно без посторонних предметов во рту, и хоть иногда делать перерывы между словами, чтобы я мог перевести дух. Дело во мне. Но есть как есть. Сплошная мука.
В обед разговаривал по телефону с мамой и с кем-то из друзей. У меня полно свободного времени, но сходить куда-нибудь посидеть невозможно — друзья разъехались работать на удаленке, а одному неинтересно. И наши разговоры сопровождались обычно фоновой грузинской (чаще), армянской (реже) и казахской (пара случаев) речью. Ну и понятно, что наполнение этих разговоров самое актуальное: как русским тяжело живется за рубежом, как не работают банковские карты, какие есть пути решения этой проблемы, какого же хрена в Тбилиси (Ереване, Астане) цена на скромное жилье с бабушкиным ремонтом выше, чем в Москве в пределах Садового кольца. Иногда эти разговоры вспыхивали и заканчивались плохо, вплоть до удаления друг друга из совместных чатов, но потом все утихало. Напряженность и нервозность были на максимуме, и никакой комплекс «Магний + В6» не помогал, валерьяна тоже. Зато отлично помогали расслабиться групповые чаты со вспышками ругани, взаимных обвинений, проклятий в адрес третьих лиц. Открывали, так сказать, вентиль, спускали избыток пара, и снова можно жить.
Вечерами я гулял с музыкой в ушах. Слушал живые выступления любимых артистов, иногда тихонечко подпевал им. Наверное, гуляющие в моем парке люди опровергнут, что я делал это «тихонечко», как минимум однажды я спугнул собаку вечно трясущейся мелкой породы, безмятежно обнюхивающую в темноте кусты. Я проходил мимо, Imagine Dragons в моих ушах так разошлись, что я не удержался и завыл. Пес от неожиданности подпрыгнул, завопил и нервно ускакал в темноту парка не оглядываясь. Идиот.
За делом Павла Отлучного я следил из новостей — ни с Соней, ни с Дианой я контактов не искал, да и они к общению не стремились. Диана выпустила большой эпизод подкаста, в который воткнула записи из интервью с бортпроводницами и пилотами, и надо сказать, смонтировала она прекрасно. Эти беседы я слышал своими ушами, но в переложении Дианы они звучали захватывающе. Она раскидала рассказы по эпизодам убийств в хронологическом порядке, сотворив три истории, сообщенные свидетелями с подробностями, которые вообще к делу никакого отношения не имели. Все ждали новый выпуск с интервью Паши, и я, признаться, тоже ждал. Выпуск ожидался в декабре-январе, когда Пашу освободят.
