Гарри покинул ночной клуб около половины первого, но было уже четыре утра, когда он покинул постель Анжелики. Ему пришлось немного пройтись, прежде чем он поймал курсирующее по городу такси, и большую часть пути домой он провел в расчетах, во сколько ему обошелся вечер, и пришел к мрачному выводу, что потратил гораздо больше, чем мог себе позволить.
Добравшись до своей квартиры, он понял, в каком она запущенном состоянии: ковер давно пора было пылесосить, спальня завалена брошенными свитерами и рубашками, там же валялись три пары носков. После вылизанной квартиры Анжелики Гарри был рад снова оказаться в родном уютном беспорядке.
Он снял куртку, пахнувшую дымом чужих сигарет, и повесил ее с внешней стороны гардероба, чтобы не забыть потом отнести в чистку. Пока варился кофе, он принял душ, а потом сделал тост, который намазал толстым слоем малинового джема. Энергия, мальчик мой, — вот что нужно тебе. Побольше сладкого, иначе долго придется восстанавливать силы после этой ночи. Тем временем, в качестве противоядия к роскошному пышному стилю Анжелики и ее друзей, он взял в руки книгу Флоя и прислонил ее к кофейнику.
Тэнси не знала о роскошных квартирах в Челси, обставленных модными дизайнерами, не знала о наполненных дымом ночных клубах с их громкой музыкой. Она переходила из одного порочного дома в другой.
Несмотря на то, что она была испугана до полусмерти, когда телега с дребезжанием катилась через ночь, маленький зеленый лучик надежды промелькнул в ее голове. Все было ужасно и должно было стать еще хуже, но, по крайней мере, она покинула безнадежную нищету работного дома. А что, если только предположить, что в будущем будет что-нибудь хорошее? Она хваталась за эту ниточку, а тем временем телега загромыхала по неровной мостовой и въехала в толпу хрипящих, кричащих и толкающихся людей.
Люди, которые унесли Тэнси, видимо, принадлежали к сумеречному миру викторианских публичных домов, ярмарок и представлений уродцев. Тэнси не разбиралась в этом, по крайней мере сначала, но создатель Тэнси в самом деле хорошо в этом понимал. Люди, владевшие этими детскими публичными домами и уродцами из представлений, были темным проклятым клеймом эпохи, пишет Флой, и Гарри, утопая в стародавнем мире Флоя, услышал страсть и горькую ненависть за этими словами. Убеждение, что Тэнси — не полностью выдуманный персонаж, упрочилось в нем. Сестра Флоя? Его дочь?
Улица, на которую привезли Тэнси, называлась улицей Стрел, а дом был узким, скошенным зданием, зажатым между двумя такими же домами. И, несмотря на ее решимость смотреть на это как на приключение, первая ночь оказалась ужаснее всего, что она могла только представить себе.
Люди-свиньи привели ее на третий этаж, в маленькую комнату почти без мебели и дали ей чистую рубашку, хлеба с сыром и воды. В комнате была кровать с подушкой и одеялами и мраморный умывальник, на котором стоял кувшин с отколотым верхом. Единственными цветными пятнами были старый коврик с одной стороны кровати и маленькая банка на подоконнике, в которую кто-то поставил луговые цветы — маленькие нежные фиалки и кислицу в форме сердечка.
Женщина с грубым и алчным лицом сказала, что к Тэнси сегодня придет посетитель. Она должна быть очень доброй к нему, иначе будет наказана.
Посетителем оказался мужчина, Тэнси знала, что так и будет, и знала так или иначе, чего ждать. Она втайне надеялась, что мужчина будет красивый и добрый, но у него были блестящие, как у мертвой рыбы, глаза и пальцы с грубыми ногтями, которые царапали ее волосы и кожу. Он лег с ней в постель и сказал, что надеется, что она знает, за что он заплатил. Омерзение и боль этой ночи оставили несмываемый отпечаток в душе Тэнси, но она перенесла эту ночь и другие ночи — она смотрела на банку с лесными цветами и старалась думать только о туманном бархате фиалок и о тонкой белизне в красных прожилках кислицы.
Господи, думал Гарри, с трудом выходя из мира, созданного Флоем, ты ненавидел себя за то, что не мог описать эту сцену целиком, Филип! Ты упомянул эти пальцы с грубыми ногтями, царапающими кожу Тэнси, но бьюсь об заклад, что ты проклинал цензуру и Лорда Канцлера, потому что не мог описать, что сделали с бедным созданием, еще не женщиной! Образ Флоя, сидящего в верхней комнате Блумсбери, там, где теперь галерея Торн, в гневе рвущего на себе волосы, живо предстал перед Гарри. И все же, несмотря на цензуру первых лет двадцатого столетия, Флой смог создать образы убогого дома, куда увезли Тэнси, он даже упомянул эти фиалки и кислицу, — и передал боль и страх Тэнси и других девочек, и вечную виновность Тэнси, и пропитал этими чувствами всю книгу как особым духом жестокой эпохи.
Боль и чувство вины не покидали Тэнси долгое, долгое время.
Роз думала, что после ночи, проведенной с Джо Андерсоном, она долго будет испытывать чувство вины, но этого не случилось. Ведь он любил ее.
Она не думала, что он бросит Мелиссу и близнецов ради нее (ну, не сразу), но мечтала о продолжении романа и интриги, которая непременно произойдет, когда она будет подружкой члена парламента. Тайные уик-энды в сельских гостиницах, тихие ужины в ее доме. Даже тайные путешествия на машинах с затемненными окнами, с шофером, которому можно доверять, который знает правду, унося их с любовником в ночь. Не удивительно, что ей пришло на ум сравнение с Клеопатрой и Марком Антонием, завернутым в ковер. Роз видела это в кино.
Но потом она пришла в его дом и увидела, как он уезжает в ночь, чтобы привезти свою жену домой, она услышала, как он говорит соседу, что скучал по Мел, и она поняла, что Джо просто использовал ее. Она вернулась домой и села, вся дрожа, в гостиной с фотографиями ее тети и родителей в рамках над камином. Она думала о Джо и о том, как рисковала своей работой и карьерой, чтобы найти Мел ради него, и она зарыдала, зарыдала так горько, что ее чуть не стошнило. Отвратительно! Унизительно! И все из-за Джо Андерсона, бездушного жестокого двуличного лжеца!
Тетушка отнеслась бы с холодным неодобрением к такому поведению: она бы назвала это показным припадком и спросила бы Роз: неужели у нее нет гордости — рыдать и страдать из-за мужчины, который не хочет ее? А каково его бедной жене? — сказала бы она.
Роз никогда не забудет, как впервые увидела эту женщину, которая была на самом деле тетей ее отца и чьей внучатой племянницей она была. Это было вскоре после того, как ей исполнилось шесть лет и ее забрали в высокий узкий дом; его комнаты были темны из-за разросшихся за окном кустов. Ее тетя сидела в деревянном кресле с высокой спинкой в комнате, которую она назвала гостиной, и долго молча и изучающе смотрела на Роз. Затем она сказала, что здесь Розамунда будет теперь жить, потому что ее родители умерли, и спросила, хорошая ли она девочка и любит ли она Иисуса.
Роз не знала, что на это ответить, и она не знала, как быть с тем, что ее назвали Розамундой. Она была напугана тетей, и она боялась этого дома, который казался особенно темным и недружелюбным после современного, светлого родительского дома. В комнатах постоянно слышался шепот сквозняка из-под двери и сквозь незаделанные окна, от чего шевелились занавески, так что, когда она была в комнате одна, ей казалось, что кто-то прячется за ними.
Каждый вечер в семь часов (в восемь по воскресеньям из-за вечерней службы) Роз сама карабкалась по неосвещенной лестнице в свою спальню, и каждый раз она слышала, как ступени тихо скрипят, и она знала, что это вздохи дьявола, готового схватить ее и унести в ад. Тетя сказала, что нужно опасаться дьявола, который был повсюду в мире. У него раздвоенные копыта, и он бьет ими грешников.
— Я была грешницей, — сказала тетя. — Я была великая грешница, Розамунда, пока Господь не протянул руки ко мне и не вернул меня домой.
Когда Роз была маленькой, она не могла понять ничего из этого. Но она поняла и надолго запомнила звук шагов дьявола, с тихим скрипом ступающего по лестнице за ней, когда она шла спать. Каждую ночь она бегом бежала по лестнице, чтобы обогнать дьявола, и, вбежав в комнату, ныряла под одеяла, где она была в безопасности — ведь над кроватью висело изображение Иисуса. Дьявол не мог выносить вид Иисуса, и одно упоминание этого имени прогоняло дьявола прочь. Каждую ночь она молилась, поднимаясь по лестнице. Ее тетя сказала, что это очень хорошо, молитва — способ прогнать дьявола.
Тетя многое рассказывала Роз, и чем старше становилась девочка, тем больше она рассказывала. Она рассказала Роз, что у нее украли детство — обычное беззаботное детство большинство людей принимают как должное, но некоторые дети лишены этого. Совершенно невинные дети живут в ужасных местах, под властью жестоких и злых людей, и они вынуждены влачить жизнь в бедности и мерзости. Иногда они впадают в грех от такой жизни, это не всегда их вина, хотя за грех нет прощения, Роз должна запомнить это. В любом случае за грехи нужно платить. За грехи нужно платить… Или нет?
