Ознакомительная версия.
К вспышкам гнева со стороны Сигела Ричу было не привыкать. Хотя Рич был всего лишь на несколько лет моложе Сигела, он казался воплощением прежней Kidder, Peabody. Блондин, выпускник Стэнфорда и Уортона, он был вдумчивым и тактичным сверх всякой меры. В своем ежегодном обзоре работы сотрудников отдела Сигел критиковал его за то, что он «слишком мил».
Еще до поступления на работу в Kidder, Peabody Рич был близким другом сына Эла Гордона Джона, у которого с Сигелом была общая секретарша. Когда Сигел впервые попытался взять Рича на работу, Гордон посоветовал Ричу отказаться. Джона Гордона возмущало не только то, что работа Сигела всегда оказывается приоритетной; он сказал Ричу, что считает Сигела «темной силой». Неприкрытая амбициозность Сигела и неоднократные вспышки грубости с его стороны вызывали у Гордона отвращение. Но после того как Сигел женился на Джейн Дей, Гордон изменил свое мнение о нем. Он сказал Ричу, что Сигел, похоже, становится все мягче и терпимее по отношению к людям и что теперь он не видит причины отговаривать Рича от поступления в Kidder, Peabody для совместной работы с Сигелом.
Инцидент с Сигелом вывел Рича из душевного равновесия. Он задавал себе вопрос: а не была ли оптимистическая переоценка Гордоном личности Сигела преждевременной? Однако на следующий день Сигел появился в дверях его кабинета с едва ли не застенчивым видом. «Ты в порядке?» – спросил он Рича, и тот, слегка замявшись, ответил утвердительно. «Извини за вчерашнее, – сказал Сигел. – Я был расстроен. Мне не следовало кричать». Рич почувствовал себя лучше.
Но иногда Сигел действительно беспокоил Рича. Рич жил в Гринвиче, штат Коннектикут, недалеко от дома Фримена в Рае, и часто ездил с Фрименом в Нью-Йорк. Ричу нравился Фримен. Однажды утром по дороге в Нью-Йорк они обсуждали фильм «Крамер против Крамера». Рич подумал, что Фримен, очевидно, весьма восприимчив к поднятым в фильме проблемам развода и семьи. Рич знал, что Фримен занимается арбитражом, но полагал, что тот совсем не похож на других арбитражеров, к большей части которых Рич испытывал крайнюю антипатию. Фримен уже собирался выйти из автомобиля на Уотер-стрит, 60, когда он повернулся к Ричу и негромко сказал: «Скажи Марти Сигелу, чтобы он не разговаривал с Айвеном». Прежде чем Рич успел хоть что-то спросить, Фримен ушел.
Рич пытался понять, что означают слова Фримена. Почему бы ему самому не сказать об этом Сигелу? Рич сидел достаточно близко от Сигела, чтобы знать, что Фримен звонит ему по два или три раза в день. Каждый раз он слышал одни и те же слова, «Это Бобби», и знал, что Бобби – это Фримен. Да и вообще, зачем одному арбитражеру осуждать кого-то за разговоры с другим арбитражером? Разве разговоры с участниками рынка – не излюбленное занятие арбитражеров?
Потом Рич прочитал ту статью в «Форчун», что взбудоражила Kidder, Peabody. Фримен снова сказал ему: «Марти Сигелу следовало быть осторожнее. Это плохо выглядит». В конце концов Рич затронул эту тему в разговоре с Сигелом. «Не общайся с Айвеном, Марти, – сказал он. – Это опасно». Сигел настойчиво утверждал, что беспокоиться не о чем. Он назвал статью в «Форчун» «ахинеей».
Рич ему поверил. Безупречно честный сам, он не думал, что Сигел позволил бы какому-то Айвену Боски втянуть себя в аферу. Тем не менее он знал, что в Kidder, Peabody творится что-то неладное. Несмотря на секретность, которой были окутаны арбитражные операции Уигтона и Тейбора, кое-какие выводы напрашивались сами собой. С одной стороны, ни для кого не было секретом, что прибыли от их торговли резко возросли, и никто не верил, что Уигтон и Тейбор способны добиться подобных результатов самостоятельно. Проработав какое-то время рядом с Сигелом, Рич понял, что тот, по меньшей мере, посвящен в их дела и, возможно, консультирует их как эксперт в области M&A.
После этого Сигел подтвердил все подозрения Рича, ненадолго показав ему копию всех арбитражных позиций Kidder, Peabody и похваставшись тем, как хорошо идут дела. Рич был шокирован размером позиций и суммой денег, подвергавшейся риску. «Вам нельзя поручать это Уигтону, – возразил он. – Он некомпетентен. Вы должны нанять профессионального арбитражера». Он порекомендовал одного из тех, кого знал по работе в Dean Witter. Сигел поговорил с этим человеком, но потом сказал Ричу, что не хочет его брать. «Мы не можем оставить Уигги без куска хлеба, – сказал Сигел. – Он командный игрок». Рич сомневался, что Сигел до такой степени дорожит Уигтоном. Ему было ясно другое: Сигел балуется арбитражом и не хочет, чтобы в его дела вмешивался кто-то посторонний.
Это беспокоило Рича. В его бытность в Dean Witter фирма организовала арбитражный отдел, и он участвовал в его создании. Прежде чем начинать торговые операции, Dean Witter наняла две независимые юридические фирмы – Shearman & Sterling и внешнего консультанта Kidder, Peabody Sullivan & Cromwell – для подготовки правил и директив на предмет надежного отделения арбитража от инвестиционно-банковских операций. Теперь Рич понимал, что Kidder, Peabody занимается арбитражной торговлей, не имея даже Великой китайской стены, наличие которой, по мнению обеих юридических фирм, являлось необходимым для деятельности такого рода.
Рич чувствовал, что говорить с Сигелом на эту тему бесполезно. В любом случае Сигел, согласно структуре фирмы, официально даже не числился в отделе M&A, вследствие чего номинальным боссом Рича был Питер Гудсон. Рич пошел к Гудсону. «Питер, я знаю, что фирма занимается арбитражом, – сказал он. – Это опасно. Надо что-то делать. Я занимался этим в Dean Witter и мог бы оказывать содействие здесь. Но Сигел не должен в этом участвовать. Нам нужна Великая китайская стена».
Гудсон изобразил озабоченность. «Ты прав, Хэл, – сказал он. – Тут есть над чем подумать. Я, пожалуй, напишу Ральфу [ДеНунцио] докладную записку».
Но Рич знал, что все по-прежнему идет своим чередом; он часто слышал, как Сигел, говоря по телефону, умасливает Уигтона и Тейбора, склоняя их к приобретению очередной позиции. Поэтому он снова явился к Гудсону и пожаловался на то, что ничего не изменилось. Гудсон признался, что не написал Денунцио ни докладной записки, ни вообще какого бы то ни было сообщения о замечаниях Рича. «Но я все же поговорил об этом с Ральфом», – сказал он, словно это освобождало его и Рича от дальнейшей ответственности за возможные неблагоприятные последствия арбитражных спекуляций. «Ты знаешь, – продолжал Гудсон, – Марти немного выдохся. Он устал искать клиентов для обеспечения защиты от поглощений. Пусть немного поруководит этими арбитражерами». Рич чувствовал, что сделать что-то еще он не в силах. В конце концов Гудсон – директор, Сигел тоже. Они, должно быть, знают, что делают.
Во время сделки с SCA Рич особенно подолгу задерживался на работе. Сигел же зачастую уезжал домой раньше обычного, так как его жена была беременна и ждала двойню. Сигел горделиво сообщил Ричу и Джону Гордону, что это двуяйцовые близнецы, для зачатия которых требуется оплодотворение не одной, а двух яйцеклеток, как будто это свидетельствовало о его необыкновенной потенции. Гордон полагал, что столь безответственное заявление – признак исключительной ненадежности Сигела.
Будучи участниками сделки, Рич и Гордон уделяли самое пристальное внимание ходу торгов акциями SCA и не переставали поражаться своевременности покупок, совершаемых Goldman. Когда они узнали, сколь огромным был объем покупок Goldman как раз перед появлением совершенно неожиданного тендерного предложения от Browning Ferris, Гордон воскликнул: «Твою мать! И как они только догадались?» Они допускали возможность утечки информации, но им никогда не приходило в голову, что Сигел может обмениваться информацией с Фрименом. Они бы просто в это не поверили. И все же Сигел вызывал у Гордона тревогу.
В Kidder решили, что Сигел как главная «звезда» фирмы должен стать членом одного из нью-йоркских клубов с ограниченным доступом, где он мог бы вращаться в обществе руководителей корпораций, которых фирма хотела привлечь в качестве клиентов. Сигел неизменно заявлял во всеуслышанье о своем отвращении к таким клубам – к их однородности, снобизму и приверженности старомодным ценностям. Но если уж ему было необходимо вступить в один из них, он хотел, чтобы это был один из лучших. На подсознательном уровне он жаждал стать частью истэблишмента, а членство в клубе ему бы в этом помогло.
По этой причине он попросил Джона Гордона обратиться от его имени в «Ривер клаб» – исключительно элитарный, предназначенный главным образом для англосаксов протестантского вероисповедания клуб с рестораном, расположенный на цокольном этаже «Ривер хауса», жилого многоквартирного дома на Пятьдесят второй улице, рядом с Ист-Ривер. «Ривер клаб» был основан членами семьи Рокфеллеров (некоторые из них жили в «Ривер хаусе») и стал своего рода магнитом для общественной и деловой элиты Ист-Сайда. Среди немногих принятых в него евреев был Генри Киссинджер.
Ознакомительная версия.
